Фикшен такой фан

Программа второго дня гораздо более насыщенная и интересная: приезжают исполнители из разных городов, художники, несколько дизайнеров с товарами, которые сделали они сами - все это гудит и поет разве что с перерывами на обед и ужин. Кто-то лезет в озеро, кто-то тащит на центральную поляну лежаки и шезлонги, чтобы успеть занять выгодную и удобную позицию, кто-то позирует для портрета, а мы с Ханом оккупируем место у заграждения, откуда одновременно удобно и близко смотреть, да к тому же исполнители проходят за кулисы чуть не в двух шагах. Сверхзло любопытно таращится на людей, особенно на людей с гитарами и другими инструментами - среди прочих попадаются гармошки, бас-гитары, флейты, дуды, кастаньеты, в особо редких случаях даже бубны и маракасы. Наша негромкая беседа о музыке и музыкантах, о выступлениях и фестивалях прерывается, когда номер действительно стоящий, и возобновляется, когда Хан теряет интерес к происходящему на сцене, а вкус у него явно есть, так что общаемся и наслаждаемся программой, естественно чередуя одно с другим. Ближе к вечеру и выкручиванию колонок ещё сильнее выясняется, что Сверхзло умеет чрезвычайно разборчиво рокотать и чрезвычайно тепло со всех сторон обнимать, делая промозглый холодный ветер с воды фактом, не стоящим внимания. Теперь, судя по довольному виду, его полностью устраивает выбор костюма. К особенно зажигательным исполнителям мы подходим выразить свой восторг - людям явно приятно услышать, что их творчество поражает кого-то в самое сердце. Тут главное не переборщить с восторгом, ибо Сверхзло ужасно ревниво - способно перехватить меня за плечи, притянуть к себе, пророкотать что-нибудь прощальное (спасибо, если вежливое) и, не внемля никаким возражениям, увести. Впрочем, самого восхитительного исполнителя мы оба ждем с одинаковым восторгом до последнего - его второй выход на сцену запланирован в финале всей программы. Ветер становится злее, на озере слышен мощный прилив - волны отчетливо бьются о берег, отсвечивая пенными бурунами, явственно холодает, народ расходится, но мы стойко сидим и около двух часов ночи всё-таки дожидаемся. Сцена ходит ходуном, группа пускается в пляс, под лучи софитов дважды выбегает какой-то оголтелый зритель, подхвативший ритм на губной гармошке, и дважды организаторы аккуратно выводят его со сцены. Совершить раздражающий и отвлекающий маневр в третий раз ему мешает безапелляционно перехватившая за шиворот длинная сверхзлодейская рука. Долгий-долгий фестивальный день подходит к концу после бурных оваций, а мы, не разрывая объятий, немного пошатываясь из-за отзвучавшего прибоя звуковых волн, возвращаемся в лагерь равно уставшие и довольные.