Сегодня - праздник

С самого утра они надели праздничные одежды, Лутиэн заплела косы высоко, Берен по обыкновению чисто побрился. Все эти простые, неспешные действия были очень обычными, но для обоих в них чувствовалась сегодня еле заметная сладость. Они оба знали - это в последний раз, и от этого было радостно. Храбрецы презирают смерть, смеются над ней и не боятся ее. Они называют ее "костлявая" или "старуха с косой", и в самом деле без тени страха глядят ей в глаза. Берен и сам был таким. Он был молод, горяч и бесстрашен, он смеялся, глядя в лицо смерти - весело и презрительно, не потому, что она казалась чем-то, что случается с другими, но потому, что она была его верной и знакомой спутницей. Тогда смерть была наглым врагом, ворвавшимся в его мир, отнимавшим все дорогое и пытавшимся забрать его жизнь, остановить биение сердца, разорвать и разрушить самую его суть. Потом он созрел, и, повидав и пережив немало, перестал высмеивать ее. Бояться - не боялся, но и злого того смеха уже не было. Случалось, он даже звал ее к себе, но то были краткие мгновения малодушия. Смерть все еще была врагом, но теперь уже не заслуживавшим презрения. И когда она пришла, Берен не смеялся, он вообще не думал о ней и точно бы не заметил. Пока не оказался - там. И потом, возродившись, он никогда и никому не мог рассказать о том, что случилось - не потому, что на него был наложен запрет, а потому, что просто не мог. Не было в языке живых таких слов. Шли годы, и тело старело, и дух зрел вместе с ним. Как гнутся ветви от тяжести плодов по осени, так гнулись к земле плечи. Жизнь замедляла свой бег, как стрела на излете. Цель была уже близка, та цель, к которой неминуемо идет каждый. Сейчас, когда смерть снова подходила к нему, Берен улыбался. Тепло и радостно, приветствуя открывавшуюся дверь в новый, лишь краем глаза виденный мир, для которого зрел плод. Люди говорят, что человек рождается сам и умирает сам, и в эти минуты он неминуемо одинок. Как с рождением, Берен не знал, но о смерти точно сказал бы, если бы было кому: неправда. Именно в этот миг человек совершенно точно не один. Потому что за распахивающейся дверью его ждут, непременно ждут, важно лишь, чего ждет он сам.