Мстительница

– Воды! Воды! – простонал Зигмунд, приподнявшись. Прелестная зеленоглазая незнакомка (но почему ему кажется, что где-то он её видел?) торопливо поднесла ему кубок. Ледяная вода обожгла пересохший рот. Но чувствовавший себя совершенно разбитым Зигмунд жадно сделал несколько глотков. – Спасибо, – еле слышно прошептал он. Женщина очаровательно улыбнулась. Такую чудную красоту увидишь разве что во сне… золотисто-каштановые кудри, нежная бледная кожа, и глаза, взгляд которых проникает в самое сердце… Глядя на неё, Зигмунд готов был забыть о своих горестях. – Куда я попал? – спросил он хозяйку, чтобы как-то нарушить неловкое молчание. – Этот дом и эта женщина принадлежат Хундингу. Он будет рад гостю. Голос звучал нежнее самой красивой соловьиной песни. – Да я вас почти не побеспокою… – смущённо пробормотал Вельзунг и собрал силы, чтобы встать. – Я скоро уйду. – О нет, нет! Не уходи! – умоляюще протянула к нему руки красавица. Сердце сладко заныло. Зигмунд сам понял, что от этой женщины никуда не уйдёт. Он подошёл к ней… когда дверь неожиданно распахнулась, снаружи повеяло холодом, послышался собачий лай. Высокий мрачный мужчина широким шагом вошёл в комнату и исподлобья покосился на хозяйку и Зигмунда. По тому, как вздрогнула и напряглась женщина, Зигмунд окончательно понял, что пришёл её муж. – Я ранен и безоружен, твоя жена дала мне воды и разрешила остаться переночевать, – поспешно объяснил он. – Ты же не станешь ругать её за это? Выражение лица Хундинга не изменилось. Он собирался что-то сказать, но внезапно Зигмунд ощутил дикую боль в животе и груди. Задыхаясь, он схватился за сердце. – Добрые хозяева, мне плохо… – едва выдавил из себя он, рухнув на пол. Руки и ноги свело жуткой судорогой. Он ждал, что хозяйка, это прекрасное создание, бросится на выручку, ну или, стыдясь мужа, хоть спросит, как ему помочь… Но на губах женщины заиграла ещё более обворожительная улыбка. – Зиглинда, объясни наконец, что это значит, – ледяным тоном приказал Хундинг. Его жена кинулась к нему, нежно обняла: – Ты должен понять, я ждала, пока яд подействует, поэтому молчала. Он безоружен, но я-то слабая женщина, я боялась… А так я узнала его сразу. Приглядись – это один из проклятых Вельзунгов! Хундинг пристально всмотрелся в Зигмунда: – Ага! Ты и есть тот волчонок, что перебил десяток человек из нашего рода! Меня звали мстить, но я опоздал… Однако за меня, как вижу, всё сделала жена. Да зажги ты лампу, в конце концов, и на стол накрой! – отшвырнул он в сторону Зиглинду. Боль всё усиливалась, дышать было тяжело. Из глаз текли слёзы, и Зигмунд не стал бы их сдерживать, если бы и мог. Он понял: такой отщепенец, как он, не должен верить никому. Даже прекраснейшей женщине. Свет лампы озарил лицо хозяйки, и из груди умирающего вырвался вопль. Он узнал родную сестру-близнеца, в детстве похищенную вражеским родом… – Сестра… – в последней надежде поднял глаза Зигмунд. Но в зелёных глазах, таких же, как его собственные, виднелась лишь холодная ненависть. – Я стыжусь того, что Вельзунг имеет право считать меня его сестрой, – сказала Зиглинда, спокойно накрывая на стол. – Но, по крайней мере, я никогда не признаю тебя братом, волчонок. Я целиком принадлежу роду Нейдингов. И я способна совершить кровную месть. Я знаю, что убивать безоружных бесчестно, но это касается лишь мужчин. Я слабее вас всех и имею на это право. – Хватит болтать, я дико устал, – прикрикнул Хундинг. – Ужин готов? – Готов, милый, – она ласково подвела его к столу. Зигмунд угасающим сознанием силился понять: как, как она может любить этого человека? Во рту скопилась жёлчь. Но тело так ослабело от боли, что не было сил даже приоткрыть губы. Всю жизнь он только хотел делать добро, мечтал найти жену или хоть друзей. А кончалось всё слезами и кровью… может, и к лучшему, что сейчас он умрёт. Видно, он приносит несчастья. Да вот хоть эта история, когда он перебил десяток Нейдингов, не считая людей других родов. Он спасал невесту он нежеланного брака – она проклинала его за убийство братьев. Он хотел защитить её от родни жениха – но не смог. Да, хорошо, что этот путь страданий скоро завершится. Всё вокруг заволокло туманом, ощущения притупились, стало легче. Туман всё сгущался и сгущался, искажал не только облики, но и звуки… Хундинг доел свой ужин, и Зиглинда вымыла миску. – Вельзунг почти мёртв, – заметила она. – Прости, я взяла ядовитых трав из твоей комнаты. Муж глянул на неё: она ждала похвалы и тщетно пыталась это скрыть. Впрочем, Хундинг и вправду был очень доволен. Он беспокоился, что при встрече лицом к лицу с другим Вельзунгом его супруга вспомнит о своём происхождении… беспокоился, как оказалось, напрасно. С детских лет жила с ним Зиглинда, за это время она стала Нейдингом до мозга костей, а Хундинг был для неё несравненным супругом и господином. Вельзунг на полу затих. Хундинг выволок труп из дома и выбросил в Рейн – всё-таки мёртвого бойца отдавать псам негоже. Зиглинда так и стояла печально у стола, забыв обо всём на свете, опустив голову. – Неужели я что-то не так сделала? – робко спросила она. – Всё совершенно так, Зиглинда, – улыбнулся Хундинг. Она, радостно пискнув, снова прижалась к нему (а всё-таки что-то есть в этой вельзунгской пылкости!) – Ах, а я подумала, ты на меня разозлился! Он был раздражён и устал после долгой дороги, неужели не понятно? Но растолковывать этого жене Хундинг не стал. Зачем? Если не поняла раньше, так сейчас сообразит. К тому же поздно, время не для бесед. – Приготовь мне питьё – без яда желательно, юная отравительница, – сказал он, – и жди меня в спальне. Сияющая Зиглинда сделала всё раз в пять быстрее, чем обычно. Её переполняло счастье. Она, женщина, защитила честь рода! Хундинг ею доволен! Гадкий Вельзунг мёртв! Муж по-настоящему хвалил её редко, но тем ценнее были для неё его похвалы. А сегодня, как она смела надеяться, её ловкая расправа с врагом привела Хундинга в восхищение. Когда он пришёл в спальню и поцеловал жену с необычной для него нежностью, Зиглинда поняла, что не ошиблась. Её сердце радостно забилось. – Я убедился, как ты верна мне и нашему роду. И насколько силён твой дух, моя Зиглинда. «Как же я счастлива, как счастлива! – спустя некоторое время думала она, засыпая в железных объятьях. – Хундинг любит меня. Хотя и наказывает иногда, и злится, но любит. А что может быть прекраснее?» …Над рекой стоял Вотан, к ногам которого вынесло тело сына. А как он на Зигмунда надеялся. Но Зиглинда! Предательница! Как она могла? Была бы она валькирией, он бы такое ей устроил… Но Вельзунгам он сам решил дать полную свободу. Если дочь хочет остаться с этим Хундингом, он не может ничего сделать. Она свободна.