Еще один шанс на любовь

       - Аврора... - нежно прошептал весьма знакомый голос, доносившийся буквально отовсюду, ощущение чем-то напоминало наркотическое опьянение, когда звуки обостряются из-за чего слегка отдаются эхом и определить их источник не предоставляется возможным. Принцесса невольно нахмурилась, замотав головой со стороны в сторону, якобы считая, что подобное действие способно заставить загадочный источник звука замолчать и не тревожить её чуткий сон, столь удивительный и хороший, где она просто жила а том самом домике где выросла без каких-либо обязанностей. И... Частично, это предположение оказалось верным. Некоторое время, действительно вновь царила тишина. Но, не так долго, как блондинке этого хотелось бы. Её имя было названо вновь. А затем еще раз... Вынужден заметить, что упорства у самой девушки было не меньше, чем у человека, произнесшего её имя столько раз, ибо та, никак не отзывалась и впрочем, совсем не двигалась, ожидая, что же будет дальше, может если притворится мертвой этот назойливый голос от неё отстал бы?. Вдруг, королева смогла почувствовать, как чья-то, холодная как лед, ладонь коснулась её лба, заставив наконец проснуться, а вернее чрезвычайно резко открыто глаза. Чародейка, явно не ожидавшая, что милое создание, так поспешно уснувшее на коленях, наконец пробудится, поспешно отдернула руку, отведя взгляд в сторону, мол она ничего не делала и вообще не имеет ко всему этому никакого отношения. Пробудившаяся, как утреннее солнце, королева даже не смела шелохнуться, но зато, весьма внимательно изучала невозмутимое лицо колдуньи, а вернее эту миловидную маску невозмутимости. Конечно, она заметила, как Малефисента убрала руку с её лба и теперь старалась изобразить из себя непоколебимую статую, не способную проявлять внимание к кому либо кроме себя самой. Впрочем, как и всегда, Аврора уже привыкла к этой стороне и знала какова та на самом деле. Это даже немного позабавило блондинку, заставив невиннейшую улыбку появиться на немного бледноватом лице но не настолько керамического цвета, как у её тёмноволосой родственницы. Казалось, она так или иначе понемногу становилась похожа на женщину, сидящую перед ней. И дело было не только в оттенке кожи. Подростковое тело еще толком не сформировалось, и пусть определенные признаки женственности уже бросались в глаза, но по мнению крылатой, Аврора была еще совсем ребенком. Пройдет еще не мало времени, прежде чем детская наивность во взгляде, сменится сексуальным огоньком. Тем не менее, лучше бы это дитя развивалось именно умственно так стремительно, а не физически.       - Что-то не так? - вдруг произнесла тетя, заметив, что девушка улыбается, мягко говоря, как наивная дурочка, при этом почему-то всячески стараясь уловить взгляд крестной, которая напротив, пыталась всячески его спрятать. Это была их своеобразная игра в догонялки, только при помощи глаз. Ну зачем же этот маленький комочек энергии и добра лезет в её темную душу? Почему не позволяет держаться на расстоянии так же, как в былые времена? Почему всё так вдруг поменялось и эта малышка ведёт себя так странно? И главное - действительно ли ребенок не позволяет ей отдалится? Или же её саму тянет к ней? И если это действительно имеет место быть, то что же это за чувство? Неужели родительский инстинкт? Почему же он тогда проснулся только сейчас, так поздно? Почему она почти всегда ранее могла наблюдать из тени, когда девочка была помладше и держатся на расстоянии, хотя именно в раннем возрасте дети наиболее беззащитны, а сейчас, когда та была уже королевой, её крестница лежит у нее на коленях, будто-бы они никогда и не жили отдельно и это была какая-то привычная для них обстановка? Женщине не дали времени поразмыслить над столь важными вопросами, ибо сияющая улыбка пропала с лица королевы, и её сменили поджатые губки и печальный взгляд. Она вспомнила о коронации и вчерашнем дне... Не было не "доброго утра", ни "Как спалось"...       - Знаешь... Я... Я не уверена, что это то, чего я на самом деле хочу. Не уверена, что это я... - каждое предложение, она буквально выдавливала из себя и выглядела так, будто бы вот-вот разрыдается. А самое ужасное, что внутри Малефисенты творилась полная неразбериха в тот момент, когда ей больше всего нужно было поддержать девочку, а она не могла решить даже собственные проблемы и мысли. Внутри чародейки происходила некая борьба того самого холоднокровного рассудка, абсолютно недоумевающего, о чем вообще говорит этот ребенок, и сердца, которому было не столько важно понимать причину, сколько помочь всем, чем только сможет, вне зависимости от сложившейся ситуации. Это как пытаться лечить болезнь, наплевав на причину и излечивая лишь симптомы. Наверное так чувствуют себя матери, когда их ребёнок болеет. Ох, увидела бы она же из прошлого себя сейчас... Стыд да и только. Куда делась былая гордая как львица Малефисента?       - Продолжай. - одно спокойное, ничем не примечательное слово, без всякой эмоциональной нагрузки, но королева тут же почувствовала, что волшебница готова выслушать её... Выслушать все, что она скажет и не задавать лишних глупых вопросов. Какое-то внутреннее чутье подсказывало, что она может поделиться с этой женщиной всем сокровенным, и главное — она поймет. Может быть будет груба, или ей понадобится время на раздумья, чтобы дать дельный совет, если её высочество этого пожелает, но ведь поймет, так? А если не она, то кто способен вообще понять сердце этой молодой девушки? Кто у Авроры остался дороже чем её крылатая крестная? Никого.       - Не уверена в том, что я хочу быть королевой. Все, чего я желала, это быть здесь, понимаешь? Рядом с чудом. Быть, а не править. Этим землям не нужна королева. Каждый здесь живет в гармонии с другим, и все взаимосвязано. Это непрерывный цикл жизни. Болото не нуждается в порядке. Ты ведь видела, во что превратились владения моего отца из-за этого проклятого порядка, разве нет? Свободу людей отняли. Они не могли более решать как жить. Это решалось вместо них теми, у кого так называемых «прав» было больше! А сейчас... Сейчас со мной происходит то же самое. Я не выбирала этот путь. Мне просто исполнилось шестнадцать, и тут мне говорят, что я принцесса, а теперь еще и королева. Так не должно быть, понимаешь? Меньше чем за неделю моя жизнь превратилась в чью-то игрушку. Но ведь... Каждый рожден быть свободным. Я даже росла таковой... Тетя, позволь мне и далее самой решать. - уже более смело, даже слегка отважно, попыталась описать все, что осело на её душе, Аврора. Светлые глазки девушки с надеждой глядели на фею-крестную ожидая, что та поймет и найдет какой-нибудь способ помочь. Ведь... Раньше находила? Присматривала за ней всю жизнь, значит сможет и теперь выручить, разве нет?       - Ох, моё ты дорогое чудище... Никто тебя не принуждает. Ты выглядела такой счастливой на церемонии коронации... Я и подумать не могла, что тебе это всё неприятно. - голос феи стал мягче и менее холодным. Наверное, это именно та часть, которую Аврора любила в своей тетушке больше всего. Конечно, её «темная сторона» была забавной, и время от времени даже заставляла посмеяться над излишней серьезностью, но вот такой вот «добродушной», Малефисента казалась куда милей. Выждав еще несколько мгновений, Фея, на этот раз не скрывая заботы, провела рукой по волосам крестницы, стараясь сделать это как можно менее... «по своему». Темноволосая старалась делать это бережно, дабы дать понять, что все будет хорошо. А для человека с таким своеобразным характером, это было весьма не легким испытанием.       - Удивительно, но ты несмотря на свой юный возраст права, чудище. Это тяжело признавать, но ты говоришь вполне разумные вещи, несмотря на то, что ещё столь молода. Сражение с твоим отцом и его людьми, проклятие, наша ссора... Это все помутило мой рассудок и заставило забыть о том, чего мы на самом деле желали. Забыть о том, каким это место было до того, как я стала одержима лишь местью. Я вернула ему первозданный вид, но не способна вернуть сюда былой дух свободы. Я не думаю, что на это способен кто-то кроме тебя. - казалось, крестная вот-вот окончательно уйдет в себя, ибо с каждым словом её голос становился все тише и тише. Не часто ей приходилось произносить подобные вещи, признавать свою вину, и наверно именно поэтому этот разговор был столь трудным.       - Я тут вспомнила... - торопливо прервала неловкую тишину блондинка и, оперевшись на локотки, слегка приподнялась, переходя в полусидящее положение, отчего их лица разделяло расстояние примерно в две ладони. - Вспомнила, чего мы на самом деле желали. По не совсем понятной для Малефисенты причине, на бледном лице во всю сияла хитренькая улыбка, что слегка... Да, пугало. Не иначе. По-другому не назовешь. Подобное выражение лица она вообще видела у крестницы впервые, и поэтому её глаза невольно округлились. Пусть она и должна была выглядеть удивленной, но вместо этого на ранее безразличном лице запечатлелось что-то среднее между недоумением и испугом. Но девочку, похоже, это только и позабавило, ведь уже через секунду она поднялась еще чуть выше.       - А вы помните? - едва слышно прошептала королева. Её горячее дыхание буквально обжигало вечно ледяную кожу колдуньи, что заставляло последнюю чувствовать себя так сказать: не в своей тарелке. Блондинка задавала вполне нормальные вопросы, но... То, как она себя при этом вела, наводило Крестную на мысли, содержание которых, было, как минимум, не уместно, а если точнее — за пределами реальности. На секунду ей показалось, что дочь короля собралась и вовсе поцеловать её. Всего лишь показалось. Но зачем ей это делать? И почему Малефисента думает об этом? Это же все то же маленькое чудище. Все тот же разговор о делах Болотных земель и бремени власти. Ничего более. Наверное, именно так себя мысленно успокаивала волшебница, но это было более чем напрасно, ведь как-никак, она была живым существом из плоти и крови, и её тело реагировало на подобные ситуации ровно так же, как человеческое. Даже более. Ведь за все годы, так близко к ней приближался только один человек... Увы, это была только часть беды. Фея обладала белоснежным оттенком кожи и потому, её смущение, граничащее с накипающим где-то внутри против воли самой женщины, возбуждением, проявлялось в виде отчетливых румянцев на бледных щеках. Интересно то, что её плоть в отличии от души, прекрасно все понимала, в то время как разам всецело отторгал любые предположения о реальных мотивах Авроры.       - Мы хотели поселиться здесь, помнишь? Жить бок о бок... И заботиться друг о друге. Только мы вдвоем, целую вечность. Вот чего мы желали. - напомнила девочка, не дождавшись ответа от собеседницы, как вдруг взор её светленьких глаз пал на ярко выделяющийся румянец на щеках Малефисенты. - Ох, вы не заболели, Крестная? - она вдруг заботливо, пусть и слегка наигранно, произнесла златовласая, попутно перейдя на "вы". Потянувшись чуть вверх и коснувшись горячими, алыми устами лба, который не давал ни малейшего намека на температуру и был чуть теплее, чем кожа мертвеца, но тем не менее, создавая весьма приятный контраст, но уже через секунду отстранилась, дабы объяснить свое неоднозначное поведение: - Правильно. Ваш чрезмерно верный слуга Диаваль мне все рассказал. - с легкой ноткой гордости произнесла блондиночка, будто бы она приложила к этому столько усилий, что теперь могла во всю гордиться собой, и прежде чем её крестная сумела хоть что-то спросить, уточнила: О том, как именно я очнулась от якобы вечного сна. Ведь вы это сделали, я права? В ответ от феи последовал лишь смущенный кивок. Она хотела бы сейчас использовать по крайней мере маленькую часть своего красноречия, но всего за минуту девушка ввела её в полнейший ступор, граничащий с полной беспомощную и всячески играющий с палитрой эмоций бушевавших внутри. - Поцелуй истинной любви, не так ли? Таково было условие для снятия заклинания? - продолжала давить на волшебницу крестница, подозрительно прищурив глазки. — Филипп пытался, но у него ничего не вышло, как это не удивительно. Неужто мне придется связать свою судьбу с человеком, не испытывающим ко мне настоящих чувств, крестная? Нет, это ведь как-то не правильно, не находишь? - она вновь перешла на ты, казалось ведя какую-то собственную игру - Особенно, когда я знаю, что рядом есть человек, любящий меня по настоящему. - несмотря на то, что девица пыталась всячески казаться настойчивой и даже слегка заносчивой, вся её уверенность буквально испарилась на последнем предложении, и на идентично бледных щеках выступил румянец, давая понять, что не одна Малефисента себя сейчас чувствует весьма неловко. Как же волшебница хотела сейчас возразить, сказать, что девочка заблуждается, но проклятый Диаваль ведь не даст соврать. Он уже обо всем рассказал Авроре и убедить её в обратном казалось абсолютно не возможным. Блондинка уверена на все сто, что чувства взаимны, и это вне сомнения чистая правда, но... Имеет ли она право так поступать с ней? Отбирать у этого чудища возможность быть счастливой с пусть и не любимым, но все же человеком, ради сомнительной возможности того, что они могут быть счастливы вместе? Да и что вообще это маленькое дитя может знать о так называемой любви? Она ведь невинна, как... Ох, ни одна достойная метафора не приходила в голову бывшей правительницы земель. Но сам факт того, что девушка слышала о любви только из сказок, заставлял усомнится в том, не является ли это просто переходным возрастом?       - Аврора, ты уверена, что... - не успела толком закончить предложение чародейка, как блондинка вновь потянулась немного вверх, и на этот раз, положив руки на плечи женщины, буквально повалила её, оказавшись тут же сверху, и прильнула своими губами к устам крестной, будто бы приказывая ей заткнуться. Это был первый, настоящий поцелуй Авроры. Первый, которого она так хотела и так не могла получить из-за собственной слабости и не возможности самостоятельно творить свою судьбу. Но теперь все иначе. Она более не собирается ждать счастья. Она хочет творить его при помощи собственных сил. Вот как и бывает обычно в жизни - кроме желания, неплохо бы иметь хоть какие-то возможности и навыки для этого. Глаза Малефисенты удивленно округлились, черные брови поднялись чуть вверх, демонстрируя крайнюю степень удивления, а зрачки невольно расширились. Некоторое время они сидели практически неподвижно, лишь слегка касаясь друг друга губами, и что самое странное, ни одна из них не смела даже шевельнуться, боясь спугнуть человека напротив. По крайней мере до тех пор, пока рядом не послышалось возмущенное и весьма знакомое обоим девушкам каркание. Первой осознала всю неловкость ситуации, в которой они находились, и взяла себя в руки именно фея, и уголки её губ едва заметно изогнулись в легкой улыбке, после чего руки легли на плечи девочки и бережно оттолкнули от себя, давая при этом понять, что она угадала с действием, но не временем. Не прошло и нескольких секунд, прежде чем ворон сменил облик на еще более гордого и самовлюбленного юношу, чем сама птица. Его наглость и показушность порой просто доводили госпожу до крайней степени раздражения, и она готова была уж лучше терпеть каркание, чем беспрерывную болтовню его человеческой ипостаси, и именно по этой причине частенько перекидывала его назад, в птичий облик, без всякого на то согласие самого Диаваля.       - Прошу прощения, моя госпожа, а так даже вообще величество... - он поклонился, при чём так натурально, будто-бы всю жизнь только и делал, что кланялся. - Но боюсь все уже разыскались вашу крестницу, нашу с вами Королеву... Думаю, новой королеве, да простит она меня за такой совет, стоит проводить больше времени с поданными. Уверен, это не доставит ей столько удовольствие как вечера с вами, но... - наглое карканье с явной дозой крепкой сатиры было в ту же момент прервано колдуньей, медленно поднявшейся на ноги и одарившей его самым суровым взглядом с тех самых пор, как она перешла на «светлую сторону». - Ты ничего не видел, Диаваль. - спокойно и невозмутимо произнесла чародейка, хотя звучало это скорее не как констатация факта, а как прямая угроза. - Я ничего не видел. - не скрывая очевидную ухмылку, произнес мужчина, после чего, самостоятельно сменил свой облик и, вспорхнув вверх, исчез столь же неожиданно, насколько появился. Убедившись в том, что незваный фамильяр наконец покинул их, девушки невольно переглянулись, осознавая, что с этого самого момента их жизнь полностью изменится, при чём, они даже не подозревали насколько.