Nothing Happens to Me

Поцелуй Джима был сладок. Так сладок, что Джон в первое мгновение потерялся в пространстве и времени, атрофировавшись почти полностью, сжавшись до размеров собственного рта, который столь восхитительным образом заполонил криминальный консультант. Губы Мориарти ласкали, терзали, настаивали, напрочь лишая воли. Язык, словно нахальный зверек, пробрался внутрь, исследуя и тираня, дерзко пробуя Джона на вкус. Пакеты смачно шлепнулись на пол. Ухватив Джима за плечи, доктор Уотсон тесно прижался к нему всем телом, изнывая от желания близости. Руки преступного гения соскользнули Джону на задницу, грубо обхватили ягодицы. – Пойдем наверх, – хрипло прошептал Джим прямо в рот Джону, медленно трясь членом о член доктора, – пойдем наверх, а то я трахну тебя прямо здесь… Наверх? Черт! Шерлок! – Нет! – Джон резко выставил ладонь, отталкивая Мориарти на расстояние вытянутой руки. – Нет, Джим, нет. – Нет? – Джим грудью уперся Джону в ладонь, сильно надавив, так что тот был вынужден попятиться и больно стукнулся спиной об дверь. – Нет?.. Рука доктора Уотсона дрогнула, Джим рухнул на него и тут же буквально вгрызся в губы. На этот раз Джон действовал по-солдатски категорично. Мориарти отлетел на середину коридора и ухватился за перила, чтобы не упасть. Выпрямившись, он хладнокровно поправил костюм и с легким недоумением приподнял брови. – Джон, в чем дело? – Джим, уходи. Доктор Уотсон подхватил пакеты и ринулся вверх по лестнице. Добрался до кухни, бросил на стол продукты, прошел в гостиную и обнаружил, что дверь в комнату Шерлока приоткрыта. – Шерлок? В спальне никого не было. – Ищешь кого-нибудь? Джим стоял, прислонившись к косяку, изящно изогнувшись и засунув руки в карманы. – Что ты с ним сделал? – С ним? – темноглазый консультант пожал плечами. – Я бы предпочел, чтобы ты больше беспокоился о том, что я сделаю с тобой. – Я спросил, что ты с ним сделал?! – Ой, да подумаешь, – Мориарти раздраженно скривился. – Никто ничего с ним не делал. Просто он получил сообщение. От Лестрейда. Джим оторвался от косяка и шажок за шажочком стал приближаться к Джону. – Сообщение о том, что ты, Джонни, попал под машину и находишься при смерти, а потому надо срочно ехать в больницу. Только вот, – Джим неприятно хихикнул, – больницу, боюсь, ему назвали неверно. Так что придется Шерлоку немного побегать в поисках твоей искалеченной персоны. – Сволочь! – Ах, Джон, на что только не пойдешь, чтобы побыть с тобой наедине. – Напрасно старался. – Разве тебе не понравилось, как я целуюсь? Черт тебя задери, Джим… – Понравилось. – Повторим? – Нет. Джим отвернулся и сурово пробуравил взглядом висящую на стене таблицу Менделеева. – Что здесь вчера произошло? – О чем ты? – О вчерашнем вечере!!! Крик был таким неожиданным и таким… истошным, что Джон, вздрогнув, лишился дара речи. А Мориарти приблизил к его уху горячие губы и зашептал: – Это все из-за него, да? Все из-за Шерлока? Очень стараясь абстрагироваться от обжигающего дыхания Джима, Джон коротко кивнул. Криминальный консультант помолчал, потом осведомился пугающе безразличным тоном: – Он тебя трахнул? У Джона слегка дернулась щека. – Нет. И вряд ли это произойдет. Скорей уж будет наоборот. Будет?! Наоборот?!! Но Джону не удалось как следует обдумать неожиданный поворот его собственной мысли. Джим, кротко улыбнувшись, прижал к его шее ладонь, Джон почувствовал легкий укол – и мир померк. * * * – Ах, Джонни, ты такой непостоянный… Чуть застонав, Джон приоткрыл глаза, тут же наткнувшись взглядом на сумрачный взор криминального консультанта. – Такой непоследовательный… Гребаный ад, почему он не может двинуться?.. Сознание возвращалось быстро, и через пару минут Джон понял, что лежит на животе на кровати Шерлока, по пояс обнаженный, а его руки растянуты в стороны обхватившими запястья веревками. Избавившийся от пиджака и галстука Джим расположился рядом, уютно пристроив темноволосую голову на плечо Джону. – Развяжи меня. Мориарти протянул руку и взъерошил доктору Уотсону стриженый затылок. – Нет. Я недоволен твоим поведением. – Развяжи. Мне так неудобно. – Зато удобно мне. Ладонь Джима переместилась Джону на голую спину, нежно погладила, потом вдруг пальцы напряглись и впились в кожу, царапая и раздирая. Твою мать! Доктор Уотсон попытался дернуться и чуть не заскулил от ощущения полнейшей беспомощности. – Что – больно? – промурлыкал Джим. – Больно. – То ли еще будет. Рука Мориарти добралась до брюк, беспардонно щупая доктору зад, вдавливая ткань между ягодицами, крепко обхватывая промежность. – Я трахну тебя на сухую, Джон. Доктор снова напрягся, чувствуя, как впиваются в запястья натянутые до предела веревки. – Я трахну тебя на сухую, потому что мне очень-очень хочется сделать тебе больно. – Джим… – Я буду жестко долбить твою задницу и слушать, как ты орешь, сходя с ума от унижения и боли… – У тебя слишком богатое воображение. Мориарти улыбнулся и, высунув язык, влажно лизнул Джону губы. – С тобой – никаких извращений, только самые элементарные радости. Джон уткнулся физиономией в покрывало, пытаясь вернуть своему здравомыслию утраченные было позиции, потом воззвал к тому человеческому, что еще могло остаться в криминальном консультанте. – Джим, неужели тебе так необходимо настоять на своем, даже зная, что я тебя не хочу? – А ты меня не хочешь? Пальцы Мориарти скользнули глубже между ног Джона, нащупывая член. Пойманный с поличным доктор Уотсон обреченно зажмурился. – Я так не думаю, – серьезно констатировал Джим. – Тогда зачем все это? – Джон задыхался то ли от гнева, то ли от возбуждения. – Зачем тебе эти веревки? – А я тебе не верю, Джон, – криминальный консультант приподнялся и сел на постели. – Сегодня ты говоришь одно, завтра другое. Толкаешься. Джим нарочито шмыгнул носом. – И потом… ты не представляешь, как очаровательно выглядишь в таком положении. Эти руки, спина – все так вкусно и так беззащитно. Он неожиданно наклонился и укусил Джона за плечо. Доктор Уотсон вскрикнул, выгибаясь, чуть ли не выворачивая суставы. А Мориарти ловко уселся на него верхом. – Тебе придется пройти через это, Джон, – темноглазый мучитель томно прогулялся ладонями по распяленным рукам доктора, потом склонился, нежно зализывая собственный укус. – Так что расслабься и попробуй получить удовольствие… Джон дрожал, раздираемый крайне противоречивыми желаниями. С одной стороны, его обуревали ярость и бешеное стремление уничтожить немедленно это оседлавшее его плотоядное чудовище, а с другой… – Что? Не можешь дождаться, когда я стащу с тебя брюки? – Пошел на хрен, Джим… – Ну, зачем ты меня провоцируешь? – мягко укорил Джона Мориарти и переместился к нему на ноги в район коленей. Бесцеремонные руки залезли доктору под живот, и Джон, отчаянно презирая себя за это, слегка подобрался, позволяя им расстегнуть ремень и спустить собачку на молнии. Джим сдернул с него штаны вместе с трусами, и доктор заерзал обнаженным тазом по постели, изнемогая от страха и вожделения. Мориарти слез с него и достал из-под покрывала подушку. – Приподнимись. – Обойдешься. – Я сказал, приподними зад. Несчастный Джон покорно выгнулся в пояснице, и Джим засунул под него подушку. Потом грубо втиснул колено между бедер доктора, раздвигая ему ноги. – Какой вид… Я еле сдерживаюсь… Твою мать! Твою мать! Джон снова зарылся носом в покрывало, пряча алеющее от стыда и унижения лицо. Сзади зашуршало, доктор Уотсон догадался, что Мориарти снял с себя брюки, и весь съежился перед неотвратимостью безжалостного проникновения. Джим стиснул его ягодицы, разводя их, поглаживая пальцами анус. – Не зажимайся, Джонни, а то будет больнее. Больнее? Больнее?!! Джон хрипло взвыл и забился в своих путах, словно рыба на крючке, дергая ногами и задом, тщетно пытаясь спастись от дикой, режущей боли, причиняемой раздирающими его нежную плоть жестокими пальцами. – А не надо было отключать телефон... – Смазку, ради бога, смазку, – отчаянно просипел Джон. – Джим, пожалуйста… – Ладно, – неожиданно быстро позволил себя уговорить Мориарти. Он вытащил из Джона пальцы и звонко шлепнул его по дрожащей ягодице. – Папочка сегодня добрый… Я убью его, – исступленно думал Джон, весь в поту и ознобе от пережитого. – Задушу голыми руками, как только он меня развяжет… Физиономия Джима неожиданно оказалась перед его измученным лицом, влажные, горячие губы на мгновение накрыли плотно сжатый рот. – Не бойся, Джонни. Я буду нежным… Ненавижу!!! Откуда у Джима в руках взялся флакон с лубрикантом, Джон так и не понял. Наверняка с собой принес, сволочь предусмотрительная. Между ягодицами стало мокро, пальцы Мориарти легко заскользили, медленно втирая гель в каждую складочку, мягко успокаивая израненную кожу. Это было… приятно. Так приятно, что Джон снова начал елозить членом по подушке, постепенно расслабляясь, позволяя пальцам проникать все глубже. Однако когда в него, наконец, ткнулось нечто значительно более крупное, чем пальцы, он снова зажался. – Пожалуйста, Джон… Шепот Джима был таким страстным и таким… умоляющим, что у Джона низ живота свело сладостной судорогой. – Пожалуйста, впусти меня… И Джон, крепко зажмурившись и задержав дыхание, словно перед прыжком в ледяную воду, постарался максимально расслабить мышцы и чуть выставил зад, позволяя, наконец, овладеть собой без остатка. Член Джима плавно вошел в него на всю длину, раздвигая нутро, плотно заполняя его, низводя до самых глубин подчинения… Джон широко распахнул глаза, глядя перед собой остановившимся взглядом и будучи не в состоянии сделать ни вдоха, ни выдоха. Мориарти блаженно и с облегчением застонал и снова двинул членом. Доктор Уотсон тут же вновь обрел способность дышать, и дыхание вырвалось из него вместе с тягучим, мучительно сладострастным стоном. Джим продолжал медленно двигаться, то почти выбираясь на поверхность, то вновь проникая до самых глубин. Растянутый донельзя анус доктора дико жгло, но где-то глубже, четко локализованно, при каждой фрикции Джима рождалось не менее дикое наслаждение, заставляя Джона конвульсивно сжиматься и страстно, безотчетно, безрассудно желать продолжения этой сладостной пытки. Постепенно теряющий над собой контроль Мориарти стал более груб, окончательно подавляя, подминая под себя беспомощное тело, и Джон всей своей сущностью отдался его воле, также окончательно растеряв себя в этом блаженном повиновении. Оргазм охватил его разом, как охватывает пожаром сухостой, Джон жалобно закричал, не вынеся восхитительной муки, и обмяк, разбитый и уничтоженный. Джим, глухо зарычав, кончил в обмякшее тело и в изнеможении рухнул рядом. – Я убью тебя. Я убью тебя… – словно в забытьи бормотал все еще не справляющийся с собственным дыханием Джон. Джим засмеялся, счастливо и открыто, потом прижался губами к пламенеющему уху доктора: – Джон, ты чудо. Ты настоящее чудо, Джон… * * * …Убийство Мориарти пришлось отложить. Освобожденный от пут доктор Уотсон не мог двинуть ни рукой, ни ногой, полностью поменяв свой физический состав и явно превратившись в желе. Джим, в одной рубашке и с голым задом, хлопотал, наполняя ванну горячей водой, а уподобившийся амебе Джон все так же валялся на постели, чувствуя, как стекает по промежности сперма Джима, пропитывая подушку и смешиваясь в ее недрах с его собственной спермой. Искусственный наполнитель безвозвратно пропал. Перебраться с кровати в ванную самостоятельно не получилось, и Джону пришлось пережить еще одно унижение, когда Мориарти практически на руках транспортировал его к спасительной воде. Опустив Джона в ванну и пристроив под его затылком свернутое полотенце, возмутительно довольный криминальный консультант присел рядом, сложив руки на бортике и поместив на них подбородок. Темные глаза блестели, а губы растягивала улыбка. – Не смей потешаться, – Джон слегка повернул голову и постарался посмотреть на Мориарти с угрозой. – Я с тобой еще поквитаюсь… – Я буду ждать, – Джим многозначительно дернул бровями. – С нетерпением… – Пошел ты… – Джон обессиленно закрыл глаза. Пока Джон плавал в ванне, словно космический странник в анабиозе, Мориарти тихо покинул помещение, как и полагается англичанину, – не прощаясь… Горячая вода помогла. Тело Джона снова представляло собой относительно твердую субстанцию, хотя по-прежнему безобразно болело. Джон, кряхтя, выбрался из ванны и, опершись руками о раковину, глянул на себя в зеркало. Что, Джонни-бой, все-таки трахнули тебя? Доктор Уотсон болезненно сморщился, чувствуя, как надсадно дерет зад. Вот так вот, и никакой тебе прелюдии… Он кое-как вытерся и проковылял обратно в спальню. Мысль о том, что надо подниматься наверх в свою комнату, вызвала новый приступ суровой ломоты во всем теле. Нет, так не пойдет. Джон ляжет спать здесь, только необходимо разобраться, что делать с Шерлоком. Задница так болела, что доктор Уотсон наконец вспомнил, что он доктор, и потащился на кухню за аптечкой. Выпив аспирин и прихватив заживляющий крем, он вернулся в комнату и, обессилено повалившись на кровать, густо намазал больное место. Затем потянулся к брошенным на пол брюкам, чтобы достать телефон. – Майкрофт? Это Джон. – Здравствуй, Джон, – тон ледяного человека почему-то замораживал сегодня больше, чем обычно. – Майкрофт, ты не мог бы… – доктор Уотсон состроил гримасу, с досадой подбирая слова. – Ты не мог бы связаться с Шерлоком и сообщить ему, что со мной все в порядке. А еще… сделать так, чтобы он сегодня не возвращался домой… Ему сегодня нельзя домой. – Не волнуйся, Джон. Шерлок сегодня домой не вернется. Он вообще больше домой не вернется. – Не понял… – Что здесь непонятного? – в лучших традициях высокомерия Холмсов поинтересовался старший брат Шерлока, но потом все же снизошел до объяснений. – Шерлок у меня. И он болен. У него нервная горячка. – Горячка?! – до смерти обеспокоенный Джон попытался сползти с постели. – Я сейчас приеду... – Нет, Джон. Шерлок не хочет, чтобы ты приезжал. Он вообще больше не хочет тебя видеть. Никогда. Майкрофт отключился, и Джон потерянно прижал к груди зажатый в кулаке телефон. Потом завозился, забираясь под покрывало, словно пытаясь спрятаться от навалившейся на него новой беды. От простыни пахло Шерлоком – сухой, тонкий, чуть горьковатый запах, - и Джон горестно заскулил, уткнувшись в нее носом. Потом вытянулся на постели, заставляя себя рассуждать здраво. Он просто должен придумать, как вернуть Шерлока домой. Он обязательно что-нибудь придумает. Но не сегодня. Сегодня ему и так слишком досталось. Сначала он выспится, а потом об этом подумает. Он подумает об этом завтра.