The Hyperborean One

За первую мысль, которая появилась в голове Климова после того, как к нему вернулась способность мыслить, парню было стыдно: “Целуется она определённом лучше, чем Кэрри”. В первые мгновения он не мог не только мыслить, но и видеть, слышать и дышать. Всё, что он мог ощущать - это удовольствие, которое нельзя было описать или даже собрать в комок, сфокусировать где-то в теле, чтобы рассмотреть: оно разливалось по телу даже не волнами, а, скорее, импульсами, было бесконтрольно и устрашающе всемогуще. Это ощущение продлилось недолго. Дальше было просто хорошо, и Климов наслаждался этим: он осознавал, что совершенно не умеет целоваться, и просто поддавался, пытался быть ведомым, стараясь ничего не испортить. В какой-то момент он понял, что хочет обнять её, крепче прижать к себе, повалить на кровать… и осознал, что поцелуй кончился. Климов медленно открыл глаза. Лорелей смотрела на него немигающим взглядом. - Ты ничего не хочешь сказать мне, Дима? Вопрос застал его врасплох. “Что она вообще имеет в виду? Что я должен ей сказать?” - Эээ… да, наверное, - он собрался с силами и признался: - Это был лучший поцелуй в моей жизни. Женщина внезапно нахмурилась, и выражение её лица стал совсем иным: куда менее мягким и нежным. - Я спрашиваю, какими силами ты обладаешь? - Если вы о мутантских, то никакими. Я думал, вы знаете. Лицо Лорелей стало откровенно злым - и оттого некрасивым. Эта перемена была страшной, и Климов инстинктивно отодвинулся от женщины. - Кому ты служишь, мальчик? - Никому, - честно ответил Климов. - А что? Почему вы спрашиваете? - Потому что ты должен служить мне, - её глаза внезапно вспыхнули жёлтым светом. Климов нахмурился и понял, что его ладонь сжимается в кулак. - Я думал, у вас здесь Братство. Лорелей молча встала и вышла. Климов тяжело рухнул на кровать. Сердце колотилось. “Профессор Ксавье”, - подумал он и посмеяся над собой, но всё равно продолжил. - “Хоть вы и психопат, честное слово, я был бы рад, если бы вы смогли меня найти”. “ДИМА!” - голос профессор в голове был оглушительным, и вслед за голосом появилось изображение: телепат предстал перед ним как наяву, вместе с коляской. Он не был совершенно плотным, скорее, полупрозрачным, и выглядело это жутко. Сам Ксавье выглядел неважно - ещё более бледным, чем обычно, и с огромными синяками под глазами. “Как ты, Дима, что с тобой? Джин, Джин, ДЖИН, ответь!.. Дима, думай обо мне, думай о нас, я сейчас использую Церебро!..” - он исчез. Очертания комнаты стёрлись и распались на составляющие. Цвета, материалы, шорохи, ощущения прикосновений - и всё это стало бесцветным туманом, который, казалось, находился в постоянном движении и, вместе с тем, был совершенно недвижен. Климов находился - то ли висел, то ли парил - в трепещущей, вибрирующей пустоте, окружённый смутными образами и безликими тенями, которые появлялись и исчезали в окружавшей его мгле.. “Никогда бы не подумал, что телепатия похожа на звонок в колл-центр”, - Климов понял, что ему нужно о чём-то думать, просто чтобы отвлечься и сохранить целостность рассудка. - “Будьте добры, оставайтесь на линии, сейчас я переведу вас...” - Дима не додумал эту мысль, поскольку перед ним предстала Джин Грей, взъерошенная, уставшая, встревоженная и оттого почему-то ещё более красивая, чем обычно. “Дима, с тобой всё в порядке?” “Ну, можно и так сказать”, - ответил он рассеянно. - “Во всяком случае, я жив и цел”. “Они ничего с тобой не сделали? Не пытали? Не кололи тебе ничего?” “Нет, ничего такого. Просто пытались уговорить меня к ним присоединиться”. “Не бойся, Дима, мы тебя обязательно вытащим! Только продержись немно…” Темнота.