Папа вернулся

Катарина всегда поддерживала Давида. В его совершенно непонятном стремлении переехать во Францию, в любви к музыке, странным мультфильмам и детям... И к гитаре, конечно же. Пожалуй, только ее он и любил на самом деле. - Катарина - прекрасный друг! - говорил он всем, и, кажется, был единственным, кто не понимал, что она давно и безнадежно в него влюблена. Ради Давида она пошла на курсы и выучила ненавистный французский, следом за ним переехала из родной солнечной Венгрии во Францию и возненавидела ее еще сильнее за непрерывный дождь и низкое серое небо. Единственным, что примиряло ее с Парижем, было то, что они с Давидом снимали одну квартиру на двоих. Так дешевле, так проще... Давид вечно искал работу, пел в кафе и ресторанах, проходил какие-то кастинги... Она же работала, по его мнению, скучно и однообразно: менеджером крупной торговой компании. Она платила за квартиру. Она мечтала о будущем. Совместном будущем. Давид пел и писал забавные песни про сказки и супергероев. - Зачем он тебе? - говорили ей родители. - Ты теряешь себя. - Опомнись! - говорили друзья. - Он тебя недостоин! А она упорно продолжала верить в то, что когда-нибудь, со временем, он обязательно заметит, поймет, оценит... - Нам нужно оформить брак, - задумчиво сказал ей как-то раз Давид за ужином. - Ну или договор совместный... Как это во Франции правильно делается? Поперхнувшись, Катарина даже не сразу сообразила, что случилось... - Но... - протянула она. - Да, я понимаю, что мы даже не встречаемся, но это фиктивно. Мне иначе могут не дать разрешение на один проект. Там что-то строго с этим... Странно. - А, ну если так, - сказала она, внутренне ликуя. - Тогда ладно. Свадьба была скромной и очень... быстрой, что ли? Вот только недавно он говорил ей, о том, что это брак для работы, а уже сейчас целует ее на глазах у всех после официальной церемонии. - Ты молодец, - говорили друзья. - Добилась своего. - Сложно тебе придется, - вздыхали родители. - Но ты сможешь. И она старалась. Как могла. Вскоре родился Элиас, и Катарина осела дома. Давид стал появляться чаще: он обожал сына. Ради Элиаса они оба сделали вид, что влюблены: ребенок не должен знать, что он - случайность и небрежность. А потом и сами поверили, что любят друг друга... Катарина растила сына, работала на дому, старалась сделать так, чтобы Давид хотя бы дома мог расслабиться и ни о чем не думать... Давид все еще пел и писал песни про сказки и супергероев. Вот только теперь к ним прибавились лиричные песни о любви и забавные о повседневном быте. Он старался во всем найти если и не позитив, то самую светлую сторону. Так было проще, безопаснее, лучше. Наверное, даже для всех. Давид стал успешен. Довольно известен. Его приглашали в проекты, на различные передачи, он все чаще мелькал по ТВ и на сцене, ему давали главные роли, он даже съездил на гастроли в Россию! Родился Саша... Давид стал реже появляться дома, стараясь успеть сыграть одновременно в нескольких спектаклях и засветиться на ТВ. Он стал зарабатывать больше, Катарина вздохнула с облегчением. А потом Давида взяли в уже раскрученный, но еще не стартовавший мюзикл, и все стало... нет, не рушиться. Все просто стало иначе. Давид был задумчив, часто сидел по ночам на кухне и что-то писал, он ходил серьезный и меньше играл с детьми. Как всякая разумная женщина, Катарина понимала, что в его жизни появился кто-то другой, а значит, не надо давить, надо просто показать, что с ней ему будет лучше. Вот только единственное, что она не учла, это что этот самый кто-то другой - мужчина. "Как в плохом кино", усмехалась она потом. "Как в гребаном плохом кино." Она вернулась днем, хотя до ночи не должна была появляться дома... И первое, что услышала, войдя: Давид стонал. О, этот звук она отличила бы от чего угодно! На пороге спальни, Катарина замерла: она была готова если не ко всему, то, как минимум, к большей части того, что могла бы увидеть, но реальность оказалась полнейшей неожиданностью: Давид стонал, извиваясь под другим мужчиной. Он выгибался, терся членом о живот того, кто был сверху, хватался руками за простыни, кусал губы и подавался навстречу. Он вел себя... "Как я, - неожиданно подумала Катарина. - Я точно так же веду себя под ним." - Мэтт, - простонал Давид, кончая и изо всех сил прижимаясь к партнеру. Партнер в ответ прорычал что-то совершенно нечленораздельное и укусил Давида за плечо. - Так вот откуда у тебя синяки на плечах, - почти спокойно сказала Катарина, и мужчины вздрогнули, пытаясь расцепиться, откатиться в разные стороны. Давид смотрел на нее ошалевшими глазами и даже не пытался прикрыться или что-то объяснить. На его животе медленно застывала лужица спермы... - Не забудьте сменить за собой простыни. А я заберу, пожалуй, детей из школы. Сама. Хлопнула дверь, будто бы отрезая Катарину от всего произошедшего. Забрать детей, попить с ними чаю в кафешке у школы, пройтись через парк - она все делала нарочито-медленно, расслабленно, давая себе время подумать, а Давиду решить или решиться... Дома было пусто. Вечер прошел почти незаметно: повседневные хлопоты не давали расслабиться и всегда были верным средством от всякого рода меланхолий. Пусть даже и таких, не высосанных из пальца, не придуманных на пустом месте. Наверное, это был шок. Возможно, паника. А может, просто апатия и осознание предрешенности судеб... Элиас уснул первым, а Саша еще долго спрашивал, где папа и придет ли он прочитать на ночь сказку и спеть колыбельную. - Завтра, малыш. Папа обязательно расскажет нам завтра сказку. - Нам? И тебе тоже, мам? - Конечно! - улыбнулась Катарина. - Мне - в первую очередь. Саша спал, обняв плюшевого кролика, привезенного Катариной из Венгрии. Элиас сбросил во сне одеяло и сейчас отчаянно мерз, но не просыпался. - Папа, - вдруг отчетливо сказал во сне Саша и повернулся на другой бок. Катарина поправила одеяло Элиасу и обернулась: опираясь плечом на косяк, у двери стоял Давид и виновато улыбался, глядя на нее исподлобья. - Да, малыш. Папа вернулся...