Заключённые гореть.

      Просто сегодня день... Или ночь? Да какая разница? Он не соответствует остальным, тебе, никому. Просто она ушла. Исчезла. Навсегда. Ты больше не сможешь увидеть её, услышать голос, улыбнуться в ответ на звонкий смех, не сможешь обнять, приникнуть своими губами к её губам. Не сможешь получить ударом в сердце разряд молнии, узнав что-то из её прошлого. Не сможешь вдохнуть на полные лёгкие. Не сможешь удержаться на ветру. Не сможешь увидеть тот перстень на её пальце. Тот перстень, который ты сделал сам. Ты помнишь, как долго ты делал его? Ты помнишь, сколько сил ты потратил на это? А сколько любви ты вложил? Ты отдался без остатка. Ты вложил туда своё сердце и захлопнул замок, ключа к которому ты и не собирался делать. И отдал его ей. А ты помнишь, о Сулейман, как замирало всё внутри тебя, когда ты видел её реакцию? Чувствовал в душе её улыбку, туманно слыша её смех, который создавал невообразимое эхо вокруг? Её пальцы мелко подрагивали, когда ты к ним прикасался. А теперь ты больше вообще ничего не можешь. О, как ты жалок. Ты повелитель всего мира, но её нет, а значит – нет и тебя. И ты, Султан мира, ты жалок. Ты будешь смотреть в зеркало и видеть только боль. И воспоминания не оставят тебя в покое. Ты будешь растворяться в пространстве, видя своё отражение в этом зеркале. Она обещала, что ты будешь видеть её лик там всегда. И она не солгала. Ты видишь. Её пушистые рыжие волосы. Её прекрасные украшения. Её поистине великолепные платья. Ты тонешь в её глазах. Её невероятно глубоких синих глазах. Синий платок так красиво оттеняет... оттенял её глаза. Смерть не захочет забирать тебя у неё, хотя ты так будешь молить об этом. У той, которой уже нет, которой не существует. Она исчезла, понимаешь? Забудь. Ничего не повторится. Тебе не суждено лицезреть её снова. Ты не заглянешь в её глаза. Не отметишь в тысячный раз, как сильно ей идёт синий цвет. Конец. Тишина. Скорее, пустота. И какой-то глупец не нарочно, но очень болезненно заденет тебя: «Время лечит. Оно залечит твои раны». И ты сорвёшься. Будешь кричать на него, пока не потеряешь сознание. Ты каждый раз хочешь отнять жизнь у каждого, кто хотя бы прикоснётся к теме о ней. Нет, о, как они все ошибаются. Ты будешь гореть в этом огне вечно. Без неё. Без её прекрасного лица. Она твой мир и вселенная, твоя слабость, твоё сердце и душа, твой покой, твоё лекарство, твой голос, твоя любовь, твоя Султанша. Хюррем. Твоя нежность и забота. Твой хрупкий цветок. Она тот рай, из которого ты был изгнан. Ты не почувствуешь более её запах, такой родной, такой твой, такой пьянящий, заставляющий бушевать всё внутри. Те одиннадцать граммов*, которые жестоко похоронили вместе с ней. А ты даже не узнаешь, куда прийти, чтобы уснуть там вовек вместе с ней. Ты не знаешь, кто сотворил это с ней. Ты лишь сжимаешь в руке тот перстень до адской боли. Ты теряешься. Ничего не помогает. Ты бы сам лично убил любого. Да, любого. С ней ты потерял всё, и сон не станет исключением. И долгие месяцы ты не сможешь сомкнуть свои уставшие веки. Ты готов будешь ослепнуть. Тебе не нужны глаза, ведь они не увидят её. У тебя останется всё, что было, кроме неё. И этим ты потеряешь всё. Солнце, светящее в зените, не стоит ни единого её волоса, ни слезинки, ни огорчения. Ты будешь долго мучаться, прежде чем закроются отчаявшееся ресницы. Они соприкоснутся. И лицо твоё разгладится. Ты будешь спать. Но покой это тебе не принесёт. Нет, ты можешь потерять надежду. Навсегда. Твой разум сотрясут ночные кошмары. И каждый раз ты будешь возвращаться в этот мир с криком. О, Сулейман, раб Аллаха, ты будешь гореть в огне и тонуть в её синих-синих глазах, которые ты видишь в том зеркале. Твои слуги будут покорно ждать твоих самых жестоких и безумных приказов. Всю твою семью вскоре охватит огонь, охвативший и тебя. И он не погаснет. Ты не выходишь из своих покоев, которые так только называются. Ты не отдыхаешь, не спишь, не дышишь, не видишь, не слышишь. Ты ели-ели существуешь. Ты ослаб. К тебе стучатся. Но ты не спешишь кого-либо впускать. Ты одинок. Времени, которое прошло без неё, нет счёта. Больше тебя не тревожат. Не отзываются на твои ночные крики. Лекари не приходят. Все стало таким пустым и бесполезным. И так будет продолжаться вечно. — Хюррем! - он кричал так громко, что птицы в саду встрепенулись. Собственный крик вонзился кинжалом в его спину. - Хюррем! - и эхо, казалось, пронзило вселенную. Даже Аллах услышал крик своего раба. - Моя Хюррем! - и силы покинули его. В глазах почернело, он упал на оледеневший пол.       Он не знал, жива ли она. Не знал, где она. Не мог похоронить свою любимую. Не мог прийти к ней на могилу. Сулейман иногда так глубоко погружался в себя, что забывал, что её нет. Картинки из прошлого мелькали в голове цветными повторами. И вот она сидела рядом. Смеялась, шутила. Веселила его одним своим видом. Вот он шепчет ей: — Хюррем! Твоё имя Хюр-рем! Хюррем... - его слова были такими приятными. Жар его дыхания обжёг нежную кожу её шеи. — Хью-рем? - она повторила сбивчиво, смотря на него с невинностью в тех самых синих глазах. — Хюррем, - повторил он настойчиво. — Что это значит, Сулейман? - она улыбалась, повторяя своё новое имя. В её мыслях мелькало, что нет больше Анастасии. Есть Хюррем. — То, что ты самая весёлая и озорная, - они засмеялись в унисон.       А вот он завязывает ей глаза. Этот сюрприз он готовил очень долго. Она искристо улыбается. — Открывай, - в нём практически не осталось терпения. — О, Сулейман, - её руки дрожат, пока он надевает на её палец перстень, - это самое прекрасное, что я видела, Сулейман! - она бросается обнимать его.       А вот здесь он был зол на неё. Давно не разговаривал, не звал к себе. Он думал. После долгого молчания она опасается его внезапного прекращения. Они встречаются в саду. Он не говорит чего-либо нужного. Просто ведёт её к маленькой постройке с большими окнами. — Что это, Сулейман? - она удивлена. — Сейчас увидишь. В комнате начинается действие. Через несколько минут она понимает: теперь она законная жена султана Сулеймана. Он крепко-крепко её обнимает.       Дальше воспоминания из прошлого начинают сменять друг друга очень быстро, но он успевает всё осознавать. Он вспомнил каждое мгновенье. До последней капли. Всё снова меркнет. Он не хочет отпускать её. Её голос звучит где-то в самых далёких уголках его разума. Он просыпается с криком, ужасающим всё живое. В дверь безустанно стучат. Он жадно хватает ртом воздух. В его мыслях проносится: "два года прошло...". Стук нарастает, иногда сменяется криками: — Султан! Султан, откройте! Он уже не замечает наглости подданных. На секунду стук прекращается, но снова возобновляется с новой силой. Он тяжело одевается. Кое-как приводит себя в "порядок" — Войдите! - он, взяв себя в руки, рявкнул пуще прежнего. Это был голос Султана всего мира. — Султан, - Сюмбюль-ага запнулся, - там... — Говори же. — Хюррем Султан, - он не успел договорить, как Сулейман подскочил к нему и начал трясти за грудки. Сюмбюль откашлялся. - Хюррем Султан жива. Она здесь. Ожидает вас.

***

      Ему казалось, что он снова погряз в трясине своих мыслей. Что всё это - лишь сон. Он думает, что, когда он проснётся, почувствует сумасшедшую боль от осознания того, что это всё ложь и мечты его воспалённого разума. Он обнимал её так, как никогда не обнимал. Целовал так, как будто он целует её в последний раз. Такой ночи у него давно не было. Он пишет стихи, останавливаясь только для того, чтобы снова погрузится в её синие глаза. Они ездили в Дворец Эдирне. Везде были вместе. Он любил её больше, чем свою жизнь. Он увидел за эти бесконечные два года, насколько никчёмна его жизнь без неё. Даже не так. Сулейман понял, что Хюррем и есть его жизнь. Теперь он снова не выходит из комнаты. Только на этот раз он не один.