"I don't like mondays"

На ночь витамины и легко уснули, Снилось, как пингвины плавали-тонули, Прыгали с трамплина и на дно тянули, Белые пингвины... мы уже уснули. © "Звери" - "Пингвины"

Медбрат открыл дверь; и Корри прерывисто выдохнула. В кабинет медленно вошёл молодой человек в однотонной больничной рубашке, которая казалась слишком большой для него. Из округлого ворота торчала худая узкая шея, увенчанная маленькой головой с белокуро-рыжими вихрами и застывшим депрессивным взглядом голубо-зеленых глаз, под которыми виднелись гигантские синяки. В целом, он не производил удручающего впечатления: Корри боялась, что будет куда хуже, ведь она читала о том, как обычно развивается депрессивная фаза. «Возможно, он уже на пути к выздоровлению, - думала она, не сводя с него глаз. – Какой же он красивый!». - Привет, Саша. – Доктор Бин переменился: он перестал выглядеть мрачным и угрюмым, в движениях появилась легкость, а лицо из пугающего превратилось в дружелюбное. Корри не заметила, как это произошло, и потому была очень удивлена. Юноша уселся на стул, не здороваясь в ответ. Его поза была принужденной и напряженной: он, по всей видимости, старался занять как можно меньше места на стуле, и потому поставил вместе ноги и прижал руки к телу. «Или, возможно, он испугался меня, - решила Корри, глядя на ссутулившиеся плечи Саши. – Он наверное не слишком любит чужаков». - Саша, это Корри Адамс, практикантка, - продолжал доктор Бин. – Ты не против, если она немного посидит тут? Её нечего бояться, она очень славная. Юноша никак не среагировал на вопрос. Он просто сидел на месте и напряженно смотрел на доктора Бина, словно размышляя над чем-то очень важным. Саша Моллинз вовсе не выглядел сумасшедшим или помешанным; Корри, конечно, знала, что патологии не всегда бывают видны, но ей никогда не приходилось сталкиваться с этим воочию. «Он такой… нормальный, - продолжала размышлять она, гладя на бледное лицо пациента. – Я не ожидала, что он будет такой». - Саша, можно Корри побудет здесь? – повторил свой вопрос доктор Бин. Саша наконец перевёл взгляд на Корри. Лицо его слегка дрогнуло, но не сильно; он, кажется, просто удивился, увидев её. Вероятно, не сразу понял, что в кабинете есть кто-то ещё. Но при этом он продолжал молчать, и Корри испугалась. Она бросила быстрый взгляд на доктора Бина: тот ни капельки не растерялся и продолжал дружественно смотреть на Сашу. Он был абсолютно невозмутим, и Корри это восхитило: даже в своем институте она не видела настолько спокойных и уверенных в себе людей. «Интересно, если я продолжу этим заниматься, я стану такой же? – спросила себя она и тут же ответила: - Нет, никогда не станешь». И от этого было больно, очень больно. - Ты хочешь, чтобы она ушла? – спросил доктор Бин, и Корри вздрогнула: она не была готова к такому повороту событий. А ведь, если подумать, это очень логично, ведь мало ли, какая у него может быть реакция на посторонних или конкретно невыразительных девушек двадцати с лишним лет. – Саша, ты хочешь, чтобы она ушла или осталась? Саша медленно перевёл взгляд на доктора Бина и дёрнул плечами. То есть, наверное, пожал: Корри, впрочем, никогда бы без интуиции не догадалась, что означает этот жест… Но доктор Бин всё понял правильно. Он коротко кивнул Корри, и та немного успокоилась: вероятно, думала она, Саша просто ведёт себя так, а вообще он не хочет, чтобы она ушла. И почему она никогда не додумывается самостоятельно до таких простых вещей? - Ты сегодня очень грустный, - произнёс доктор Бин. – Я за тебя очень волнуюсь. Тебе что-то снилось плохое, Саша? Саша молчал. Он уставился в пустоту стены и лишь лицо его выразило какие-то неопределенные эмоции: то ли он скривился в ухмылке, то ли сморщился от воспоминаний о сне. - Может, утром произошло что-то плохое? Вчера ты был весел, Саша. Опять же никакого ответа. Только тишина и смирно сидящий на стуле больной с застывшим взглядом будущего самоубийцы. Это ассоциация возникла в голове Корри, и она испугалась её: вообще-то она была прогрессивной девушкой и не верила в приметы, но это определение пугало её и заставляло относиться к себе с отвращением. «Будущий самоубийца! Как такое только в голову придти могло, бестолочь». «Но ведь он и правда похож на человека, готового покончить с собой». - Может, всё-таки мисс Адамс мешает? - Почему вы меня просто не пристрелите? – неожиданно заговорил Саша, и Корри вздрогнула. Сам он при этих словах даже не пошевелился. – Просто застрелите меня. Как собаку. - Ты не собака, Саша, - сказал доктор Бин уверенно. - Да, верно, я не собака. Я хуже. - Почему ты так думаешь, Саша? Он вновь неопределенно дернул плечом и скрестил руки на груди. - Просто, - ответил он. – Мне так кажется. Корри внимательно смотрела на него, и всё в нём казалось её завораживающе-интересным: поворот головы, тесно поставленные друг к другу ноги, полуопущенные ресницы, бледно-розовый румянец на болезненных щеках, скрещенные руки… Он казался подростком, хотя, по идее, он должен быть незначительно младше неё. «И всё-таки какой же он красивый». - Ты любишь собак, Саша? - Да, - ответил он. - А какую породу больше? Ты разбираешься в породах? - Не знаю. - Но ты больше маленьких собак предпочитаешь? Или больших? - Больших, наверное. - Почему? - Они мягкие и добрые. И друзья человека. Корри пожалела, что не могла записывать этот диалог и реакции Саши на вопросы: она забыла вытащить блокнот из рюкзака. Но, даже если бы она это делала, неизвестно, как бы отнесся к этому больной. Он же такой… непредсказуемый. Ну, для неё, для Корри. - А ещё каких животных любишь? - Не знаю. Всех люблю. - Всех? Никого не боишься? - Никого. - А осы там, скорпионы? - А чего их бояться? - Ну, они ядовитые. А скорпионы и убить могут. - У нас не водятся скорпионы. А осы только жалят больно, но не насмерть же. - Ты держал каких-нибудь животных дома? - Нет, у нас никого не было. - А хотел бы завести? - Да, хотел. Собаку. - А почему не завели? - У Бренды аллергия на шерсть. - Жалко. – Эти слова прозвучали так искренне, что Корри и забыла, что находится на практике, а не на дружеской беседе двух людей. – Даже рыбок не разрешали? - Рыбки у мамы в комнате стояли. - Ты ходил к ней в комнату и смотрел на них? - Да. - Просил маму, чтобы их поставили к тебе? - Нет. - Почему? - Я бы убил их. - А зачем? - Не знаю. Случайно, наверное. Аквариумы часто бьются. Корри понимала, что ещё немного и она заплачет. Ей стало невыносимо жалко этого парня, который так сильно любит животных и не имеет возможности их держать. «Это наверное, очень страшно – осознавать, что ты болен, - думала она, сглатывая возникший в горле ком. – Вряд ли у него есть какие-то иллюзии на свой счёт». - Ладно, Саша, я рад, что мы с тобой поговорили. – Доктор Бин выдвинулся вперёд и с симпатией, которую Корри не представляла на его лице, смотрел на пациента. – Ты знаешь эту процедуру. Тебе всего лишь нужно заполнить тесты, а затем тебя ждёт доктор Шервиц. Саша опустил глаза вниз, как будто только в этот момент заметил лежавшие перед ним листы бумаги. Он медленно, словно с неохотой, взял ручку и начал читать. Его лицо оставалось искривлено-неопределенным, без конкретного выражения, и Корри любовалась им. Иногда она себя одергивала, напоминая, что это непрофессионально – сидеть и просто глазеть на пациента, пусть даже и очень необычного… Хотя с чего она решила, что необычного? Она ведь впервые оказалась в психиатрической клинике, и раньше она никогда не видела её пациентов. Ей просто не с чем сравнивать его необычность, тогда откуда ей может быть это известно? «Неужели всё дело только в том, что он невероятно красив? - размышляла она, наблюдая за сосредоточенными действиями Саши. – И о чём я только думаю, чёрт возьми». Корри заметила, что Саша закончил проходить тест чуть раньше, чем он об этом сообщил. Доктор Бин кивнул и произнёс: - Хорошо, спасибо за работу. Я ещё вечером приду к тебе, так что ты не расслабляйся. Саша встал. К нему подошёл медбрат и взял его под руку. Тот покорно пошёл вслед за ним, и Корри заворожено глядела на его белокуро-рыжие беспорядочные волосы и тонкую подростковую шею. Неожиданно он развернулся, и посмотрел прямо в глаза Корри. Та вздрогнула от неожиданности и нахлынувшей слабости: она никогда не умела действовать быстро в непредсказуемых ситуациях. - Мне снова снились сегодня пингвины, - произнёс он, не сводя глаз с растерянной практикантки. – Их было даже больше, чем обычно. Они прыгали в воду и тонули, а некоторых ловили касатки и ели прямо в воде. Сегодня им почти удалось меня вытолкнуть в воду, и я проснулся. Корри не знала, что ей делать. Она хотела, как обычно, испуганно посмотреть на доктора Бина, единственного человека, который мог бы ей сейчас помочь, но отворачивать взгляд от больного, когда он делится для тебя чем-то очень важным… Нет, так вести себя нельзя, ни в коем случае нельзя! - Хорошо, - наконец произнесла она, и щеки покрылись багровым румянцем. – Спасибо, Саша, что рассказал. Он продолжал смотреть на неё, не моргая, и тогда медбрат более уверенно взял его под руку и повел за собой. Саша не сопротивлялся ему, однако он так и не повернул головы в его сторону, пока за ними не закрылась дверь. Корри прерывисто выдохнула. Мысли в её голове путались, она не знала, что ей делать и как справиться с собой. Ведь, по сути, ничего не произошло… кроме того, что она впервые сегодня видела больного! Своего собственного больного! По которому будет писать дипломную работу! И как она может с этим справиться, если не знает, как себя вести?! «Боже, доктор Бин, наверное, считает меня полной идиоткой, - думала она, кусая от отчаяния губы. – Как же я опозорилась!». - Вы меня слышите? Слова доктора прорвались сквозь пелену беспорядочных мыслей. Корри подняла голову и встретилась с его недружелюбным взглядом: какой контраст после общения с больным! Никакой мягкости, никакой тактичности, ничего! Как будто и не было только сейчас этой теплой приветливой улыбки и понимания в глазах! - Держите тесты, - он протянул ей бумаги, которые заполнял Саша. – Поскольку время нас поджимает, то у нас нет времени их анализировать. После практики сделайте ксерокопии в кабинете бухгалтерии и заберите их себе. - Спасибо, - промямлила Корри, вжимаясь в стул. Стоящий доктор Бин пугал её ещё больше, чем когда он сидел рядом. - Что Вы можете сказать по результатам разговора с больным? Корри замялась. Все термины, вся теория, которую она исправно учила в институте – всё это вылетело из её головы, оставив зияющую пустоту вместо мозга. Боже, и что он от неё хочет?! Зачем разговаривает, когда видит, что она не в состоянии ему ничего ответить? Почему её просто нельзя отпустить к остальным? - Ну? - Я, - и Корри сглотнула воздух. – Я… мне кажется… - Без кажется. Что Вы увидели в больном? «Без кажется, - лихорадочно думала Корри. – Без кажется – это куда сложнее. Страшнее. Боже, и почему он такой жестокий?!». - Ну… он находится в депрессивной фазе, - начала она, стесняясь и краснея ещё сильней (проклятый организм!). – Она началась недавно, и ещё не пришла к своему пику. Ммм… у него сильная потребность в защите и опоре. Наверное потому, что ему не хватает мужской фигуры… ммм… в мировоззрении… нет, конечно, - Корри нервно засмеялась, - я имела в виду, в его картине мира. Зато, ммм, над ним довлеет доминантные женские фигуры… возможно, мать. Тут Корри вспомнила, как Саша смотрел на неё, когда неожиданно рассказал о своем сне. Внимательно-внимательно. И… не только это было в его взгляде. Что-то ещё, чему Корри никак не может найти определения. - Нет, не матери, - добавила она. – Сестры. Старшей, наверное. Он неловко с ней себя чувствует, зато и требует признания с её стороны. Мне кажется. И, ммм… у него заниженная самооценка – ну, конечно, это вполне естественно при депрессивной фазе, но в его случае она, вероятно, является основой всего. Он явно тяготится каким-то проступком, который совершил в прошлом. Возможно, он мучил животное… или что-то с ним сделал, что теперь его не оставляет в покое воспоминания об этом. Корри замолчала. Доктор Бин не смотрел на неё, и по его лицу было сложно сказать, заинтересован ли он в её рассказе или считает конченой дурой. «Наверное, второе», - уныло подумала Корри, окончательно разочаровавшись в себе. - Я несу какой-то бред, да? – спросила она с тоскливой обреченностью. Доктор Бин повернулся. Он пробежался по Корри оценивающим взглядом, более внимательным и вдумчивым, чем в тот раз; затем пожал плечами и вновь уставился в окно. - На самом деле нет, - ответил он. – Хотя, конечно, было бы очень хорошо с Вашей стороны, если бы Вы использовали медицинскую терминологию. Вас же учили этому в институте. - Да, - ответила Корри, сгорая от стыда. – Да, учили, конечно, просто я не так поняла задание… - В следующий раз будете иметь в виду. – Доктор Бин обернулся к ней и прислонился к стене. – Но Вы весьма наблюдательны, хоть и любите фантазировать. При постановке диагноза надо конкретно видеть генезис проблемы, а не заниматься интерпретацией отдельных символов в его речи, пусть даже Ваши размышления в итоге и точны. Давайте так, - и доктор Бин выпрямился. – Я не могу позволить Вам, с Вашим уровнем знаний заниматься остальными больными: Вы попросту не слишком хорошо знаете теорию и не сможете написать Вашу дипломную работу достойно. Пока я советую Вам не приступать к диплому раньше времени, а попробовать за, допустим, месяц-два написать небольшую исследовательскую, посвященную именно Саше Моллинзу. Тогда и будет видно, готовы ли Вы совмещать социологию с психиатрией или Вам пока ещё рано приступать к таким задачам. Хорошо? - Хорошо, - согласилась Корри. Почему-то она чувствовала себя униженной и раздавленной, хотя доктор Бин наконец-то говорил с ней не пренебрежительно. Его голос по-прежнему оставался грубым и неласковым, хоть теперь и лишенным презрительных ноток, и Корри всё ещё продолжало казаться, что он не считает её хорошим специалистом. Иначе зачем ему было отговаривать её от написания дипломной работы? - Но скажите, я хоть раз угадала? – спросила она без всякой надежды. Доктор Бин бросил на неё взгляд, затем отвернулся и только лишь потом ответил: - Да. Вы рассказали всё абсолютно верно.