Ангел

Массивный гроб, обитый изнутри черным бархатом, а снаружи - красным деревом, медленно опускали в вырытую накануне яму, которая казалась пятнадцатилетнему Винсенту огромной бездонной пропастью. Дождь с силой колотил по хлипкому зонтику в руке юноши, и этот мерный стук был единственным звуком, который достигал его слуха. Он успокаивал, заглушал голоса священника, монотонно читающего молитву за упокой души усопшей, отца, который вторил каждому слову мужчины, перешептывания братьев за спиной. Он молотил по крышке исчезающего в яме гроба, словно надеясь достучаться до того, кто находился внутри, заставить мертвого проснуться, но все его попытки были тщетны. Лежащая внутри деревянного ящика женщина уже никогда не проснется. Труди скосила болезнь; за какие-то считанные месяцы ее состояние ухудшилось настолько, что она даже не могла встать с постели. Ее гордость – знаменитый Дом Восковых Фигур – начал приходить в запустение. Детище известной умелицы умирало вместе со своей создательницей. Из покрытых грязью окон с мольбой в стеклянных глазах на случайных прохожих смотрели восковые фигуры, желая привлечь к себе утраченное внимание, но никто не смотрел на них больше. Следом за Труди умирать начал и город. Винсент переживал болезнь матери намного больнее, чем остальная семья. Отец нашел спасение в алкоголе, с каждым днем все сильнее утрачивая человеческий облик. День похорон жены, который состоялся в конце весны, был единственным днем в его оставшейся жизни, когда он был трезв. Трое их сыновей потеряли не мать. Они разом лишись семьи. Бездонная пропасть поглотила тело Труди, заботливо одетое в ее самое лучшее платье, и ее муж в одиночку закопал могилу. Комья мокрой земли с хлюпающим звуком падали в яму, сопровождаемые тихим стоном, срывающимся с губ Винсента. С каждой секундой Труди отдалялась от единственного горячо любимого сына все дальше и дальше, оставляя его совсем одного и опуская на его плечи свои несбывшиеся мечты и надежды. Сколько раз Труди с замиранием сердца наблюдала за тем, как Винсент, подражая матери, лепит из воска невиданных существ, давая волю своей фантазии. Она называла его маленьким чудом, мысленно благодаря Бога за то, что позволил этому ребенку выжить. Мальчик был обречен с самой первой секунды, как появился на свет. Редкое явление – сиамские близнецы. Ни один врач в здравом уме не взялся бы пытаться разделить малышей, тем более, учитывая то, как именно дети были «соединены» между собой. Ведь шансы на успешную операцию в таком случае практически равны нулю. Один ребенок точно умрет. Но Винсент выжил. Обреченный на всю жизнь быть не таким, как все, скрывая изувеченное лицо под восковой маской, он был жив. Здоровый и крепкий малыш с ангельским характером. А может, он и был ангелом? Труди не раз задумывалась об этом и, поглаживая сына по голове, отвечала себе, что это так. Винсент – ее маленький ангел. Брат-близнец Винсента, Бо, так же не был обделен вниманием родителей. Но из-за его скверного характера и омерзительного поведения родителям часто приходилось его наказывать, а порой и вовсе выбивать из сына дурь. Шрамы на запястьях мальчика остались на всю жизнь, но, несмотря на это, Бо любил Труди, а она любила его, и в день ее похорон он не мог сдержать слез, с трудом осознавая, что матери больше нет. Рядом с Бо, опустив голову и разглядывая землю под ногами, стоял Лен, самый младший из детей Труди. Он был совсем неприметным ребенком, не обладающим никакими талантами, и потому мало интересовавшим Труди. С ранних лет предоставленный сам себе, Лен проводил время далеко за пределами дома, чаще всего выслеживая каких-нибудь зверьков. В их тихом родном городке трудно было найти какие-либо другие развлечения. Для него смерть матери и уход отца в небытие не были чем-то пугающим. Он прекрасно мог обходиться без них. *** Винсент провел ту ночь без сна, лежа на своей кровати и бездумно разглядывая потолок. На соседней кровати спал Бо, подложив одну руку под голову, а в комнате напротив свернулся калачиком в своей постели Лен. Отец до раннего утра громыхал стаканом, то роняя его на пол, то со звоном опуская на столешницу. Без Труди дом стал холодным, пустым, безжизненным, и чем дольше Винсент в нем находился, тем хуже себя чувствовал. Образ матери, единственного самого верного друга и наставника, с ужасающей быстрой тускнел в памяти, и черты ее лица становились все более смазанными. Болезнь разрушила ее, превратила в оболочку без души, пустой сосуд, в котором слишком быстро угасала жизнь. Беспомощно наблюдая за тем, как матери становится все хуже, Винсент все равно отчетливо ощущал ее присутствие, как и в те дни, проведенный с ней в мастерской воскового дома. Она показывала ему различные инструменты, причудливо изогнутые и блестящие в свете настенных ламп. Объясняла, как правильно наносить воск на заготовку, как счищать лишние слои, под каким углом подносить свечу. Винсент повторял каждое ее движение, впитывал в себя, как губка, каждое ее слово. И вот теперь вместо ее голоса он слышит только звон отцовского бокала да шелест листьев за окном. В мастерской давно уже не горит свет. Решительно поднявшись с кровати, юноша вышел из комнаты, а затем и из дома, бездумно бредя по окраине города в сторону кладбища. Рассвет еще только грозился появиться; Дом Восковых Фигур медленно выступал из темноты. Находящееся на холме здание с легкостью можно было заметить практически из каждого уголка города. У Винсента защемило в груди при одном только взгляде на знакомые с детства стены. Он уверенным шагом двинулся туда. В нос ударил застоявшийся запах пыли и сырости, которой веяло из открытой двери подвала. Пройдя мимо застывших кукол, Винсент осторожно спустился по скрипучим деревянным ступенькам в темноту длинного коридора, ведущего к мастерской. Несколько лампочек слабо мерцали, но юноша мог прекрасно ориентироваться и без них. Он слышал далеко эхо голоса Труди; она мечтала создать самую большую коллекцию восковых кукол, причем чтобы все они были похожи на простых людей. Чтобы каждый посетитель мог узнать в одной из статуй себя. Сейчас в доме не насчиталось бы и десятка фигур. У Труди не хватило времени. В мастерской света было больше. Винсент бережно разложил разбросанные по рабочему столу инструменты в специальный чемоданчик. Труди собиралась начать работу над балериной, которая должна была стоять в главном зале, но успела только сделать несколько набросков на пожелтевших страницах старого блокнота и подыскать подходящий парик. Винсент очень осторожно взял один из набросков в руки, поднес его к лицу и долго скользил взглядом по аккуратным штрихам и черточкам, пытаясь запомнить их все до единой. Зачем? Это ведь было одно из желаний Труди – создать эту балерину. Как бы она была счастлива, если бы эта фигура стояла в главном зале. Винсент хотел, чтобы мама была счастлива. Он сделает для нее эту скульптуру, он научится делать такие объемные фигуры из воска. Ради нее он сделает все. Набросок выскользнул из рук Винсента, когда одна очень жуткая и в то же время завораживающая мысль влетела ему в голову. Он вышел из мастерской и добрался до главного зала. В углу одиноко стояла женщина в черном костюме и дурацкой шляпке с торчащим из нее пером. Почти как живая, и только глаза стеклянные, неподвижные, в них можно увидеть свое отражение. Винсент отшатнулся, словно в испуге, слишком пристально вглядевшись в стеклянные шарики, и машинально коснулся своей восковой маски. Он и сам был похож на куклу, на одну из немногих фигур, только в его глазах теплилась жизнь, и этот мерцающий огонек невозможно было сделать из воска. Фигура женщины в тот же миг стала казаться ему пустышкой. Для такого дома, как этот, пустые жильцы не пойдут. Это совсем не то, чего хотела Труди, эти куклы ненастоящие. Женщина с грохотом свалилась на пол, и ее шляпка, плавно проехав по полу, остановилась у самодельного шкафа. Винсент растоптал куклу, разломал ее на части в порыве вдруг охватившего его гнева и недовольства. Бездушная фигура, не более, ей здесь не место. Он провел в доме Труди не один час и вышел во двор, когда уже начало темнеть. В его руках была лопата; на ступеньках, сваленные в мешки, лежали части тел сломанных кукол. Винсент собирался выбросить их завтра, если найдется время, а может, попросит сделать это Бо или Лена. Сам он будет слишком занят одним очень важным делом, отложить которое ни в коем случае нельзя. *** Когда Бо проснулся, Винсента уже не было в комнате. Отец уснул на раскладном диване в гостиной, и от его храпа жалобно тряслись окна. Бо был уверен, что стекла вот-вот треснут, но каким-то чудом они все еще оставались на своих местах. Только пылинки слетали с них на стопку грязной посуды в раковине кухни, усыпали и без того грязный ковер, залетали на полки книжного шкафа с фолиантами, которые никто, кроме Труди, в руки никогда не брал. Чтобы хотя бы ненадолго избавиться от мыслей о смерти матери, Бо отправился на заправку, где подрабатывал уже второй год. Дела у ее владельца шли совсем худо, впрочем, как и у всего городка, и зарплата парня с каждой неделей становилась все меньше и меньше. Учитывая то, что отец явно не собирался в ближайшее время искать работу, как Винсент и Лен – первого никто и никогда бы к себе не взял, а второй еще был слишком мал, - Бо понимал, что ему придется подыскать что-нибудь получше. Он думал о том, чтобы устроиться на завод, но по городу уже не первый месяц ползли слухи о том, что на заводе тоже имеются какие-то проблемы. Поговаривали, что работать ему осталось совсем немного. Рабочий день прошел еще хуже, чем все остальные. Клиентов не было совсем, и Бо отправился домой с пустыми руками, распинывая попадающиеся ему на пути мелкие камешки. Есть дома было нечего, не считая засохшей корки хлеба, да и ее еще сначала найти надо было, и парень подумал о том, что можно попытать счастья, заглянув к одной старушке, живущей рядом с церковью. Эта одинокая женщина всегда угощает детей чем-нибудь вкусным, и хотя Бо давно уже не тянул на ребенка, но иногда все равно получал от доброй старушки печенье или несколько шоколадных конфет. Решив попытать удачу, Бо перемахнул через низкий забор, срезая путь к дому женщины, и случайно приметил свет в одном из окон Дома Восковых Фигур матери. Почувствовав, как по какой-то неведомой причине ледяными обручами сдавило грудь, парень с опаской двинулся в ту сторону. Дом так давно пустовал, что было совсем непривычно осознавать, что внутри него кто-то есть. В голове Бо мелькнула мысль, что там вполне могли быть какие-нибудь вандалы. Решили поживиться чем-нибудь после смерти Труди, зная, что никто из членов ее семьи в дом не заходит. Зря. Бо уже идет туда. Подняв с земли увесистую дубинку, парень решительно толкнул входную дверь. Слабый огонек свечи лился из кухни, где находился вход в подвал. Замаскированный в стене, он не бросался в глаза, и о потайной двери знали только Труди и ее дети. Бо сразу понял, что кто-то, пробравшийся в дом, сумел отыскать ее и сейчас находится внизу. Либо шныряет по земляному коридору, либо пытается откопать что-нибудь ценное в мастерской. В любом случае, ему отсюда не уйти. Бо уже спускается в подвал. Каждый шаг гулким эхом отдавался в ушах. Бо не спускался сюда уже несколько лет, окончательно потеряв интерес к лепке восковых фигур после того, как мать начала уделять все больше и больше внимания Винсенту. Конечно, тот без особого труда запоминал все, что показывала ему Труди, и даже мастерил что-то странной формы, радуя мать. Сейчас картинки из прошлого начали оживать, и одно из них, особенно яркое, нахлынуло сильным потоком. Вот он, Бо, ему пять лет, и он обжег себе палец горячим воском. Труди осторожно наносит на ожег холодную мазь и дует на больной палец, приговаривая, что все будет хорошо. Тряхнув головой, Бо прогнал ненужные сейчас воспоминания. Из мастерской доносились какие-то шорохи, и на секунду в голове парня мелькнула безумная мысль – а не Труди ли это вернулась из мертвых, чтобы закончить дело своей жизни? Нет, конечно, такого просто не могло быть. Труди лежит в сырой земле, и никакие силы в мире не заставят ее вернуться в мир живых. Спиной к проходу стоял Винсент. Бо сразу узнал брата: его длинные черные волосы спутанными локонами опускались на плечи, а на поясе болтался фартук Труди, который она надевала во время работы. Винсент повернул голову, глядя на брата единственным целым глазом, и снова отвернулся к столу, на котором лежала очередная восковая кукла. Бо сделал шаг вперед, расслабляясь и опуская дубинку. Посмотреть, что делает брат. Но стоило ему приблизиться еще, как он снова почувствовал тот липкий ужас, охвативший его в тот момент, когда увидел свет в окне дома. Что-то было не так. И первым в глаза бросился обитый черным бархатом гроб. Перепачканный в земле и распахнутый настежь; пустой. На один миг Бо забыл, как надо дышать, еще до конца не осознавая, что происходит. Винсент, повернувшись вновь, заметил состояние брата, но не проронил ни слова, скромно опуская голову и отходя на несколько шагов в сторону. Бо повернул голову, медленно, осторожно, словно боясь, что она сейчас отвалится, и увидел то, над чем трудился его брат. На столе лежала Труди. Мертвая Труди. Клочья разорванной одежды лежали на полу, рядом с ведром, в котором плавала желтая губка. На обнаженном теле женщины не было ни единого волоска, а в мисочке рядом медленно застывал воск. Бо потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что задумал его брат. - Ма-ма, - с трудом выдавил из себя Винсент, явно боясь, что Бо рассердится и отругает его за такое варварство. Выкопать свою мать из могилы, а потом сделать из нее восковую фигуру – надо было вообще до такого додуматься! Бо понимал, что то, что сделал Винсент, неестественно. Так ведь нельзя, это неправильно. И все же что-то внутри словно смирилось с действиями брата. По коже прошел холодок, но это было какое-то приятное ощущение, не пугающее, как за несколько мгновений до этого. Винсент жадно следил за лицом брата, пытаясь понять, о чем думает Бо, но тот вскоре сам озвучил свои мысли. Одним-единственным словом, сказанным полушепотом. - Продолжай. *** Винсент снова склонился над Труди. Он вглядывался в серое, лишенное всяких красок лицо матери и как будто видел его впервые. Все эти морщинки в уголках глаз и рта, испещрявшие ее лоб, темные круги под глазами, тонкие губы… Дама на столе была ему незнакома и в то же время оставалась для него единственной любимой женщиной, которую он даже под предлогом смерти не хотел никуда отпускать. За спиной Бо едва слышно шептал себе что-то под нос. Винсент делал все, как учила его Труди. Он даже сейчас отчетливо слышал ее голос в своей голове и следовал каждой инструкции. Нагрел воск до нужной температуры, тщательно подготовил тело, разложил на столике все необходимые инструменты. В таких масштабах он делал все это в первый раз, но каждое его движение было уверенным и плавным, и Бо следил за ним в немом восторге. Воск застывал, плотно облегая тело, словно вторая кожа, и со временем Труди становилась все больше похожа на себя. Она как будто спала, лежа на столе в мастерской, и у Винсента создалось впечатление, будто мама снова рядом. Живая и невредимая, она никуда не уходила и никогда не болела. Она была здесь, рядом, а он снова был ее маленьким ангелом. За работой время прошло практически незаметно. Ощущая на плече руку брата, Винсент не без удовольствия смотрел на свою первую восковую фигуру. Она все так же лежала в гробу, но теперь Труди стала частью своей мечты, символом для своих сыновей. Она указала им единственный верный путь, по которому оба брата теперь должны были пройти. Дом Восковых Фигур совсем скоро обретет своих постояльцев. Винсент и Бо уже начали охоту.