Шеф

Я в него даже не влюбился – вляпался, как в коровью лепешку. Радости столько же. Ибо более неподходящий объект для влюбленности сложно представить. Он – Шеф. С большой буквы и желательно шепотом. Он сочетал в себе все те черты, которые обычно приписывают начальникам. Больше всего на свете он любил две вещи: любил, когда его слушаются, и орать на тех, кто не исполняет его приказы. В офисе его боялись и уважали одновременно. Называли за глаза ящером, самодуром, зарвавшимся козлом с раздутым самомнением, но никому и в голову не пришло бы уволиться, потому что ради получаемой зарплаты можно было и потерпеть. Я работал здесь относительно недавно – чуть меньше года. За это время мне повезло ни разу не пересечься с Великим и Ужасным. Я не обольщался на этот счет – я не познал машину гнева шефа до сих пор только потому, что не косячил. Или успевал заметить и исправить косяк до того, как об этом узнает уважаемое начальство. Но если я не подвергался воздействию сам, это ещё не значит, что я не знаю, что шеф делает с тем, кто провинился. Когда человек вдыхает дым, стоя рядом с курящим человеком, он становится пассивным курильщиком. Я был пассивным пиздюлей-получальщиком, имея каждодневную возможность наблюдать за тем, как шеф песочит очередного плохо затаившегося и где-то провинившегося сотрудника. Чего я вообще в него влюбился, если у него характер такой дерьмовый? Да дурак потому что. Это во-первых. Во-вторых, он красивый. Прям вот очень. У меня аж дыхание перехватывает, потому что похож Роман Александрович на мою ожившую эротическую мечту: в костюме (узкие брюки, приталенный пиджак, галстук… ррр!) и в очках в тоненькой оправе. Плюс к этому атлетическое телосложение, густые темные волосы, кофейного цвета глаза и щетина. Выглядел он так, как выглядят начальники в порнофильмах. Ну, а в-третьих, дело во все том же характере: как ни крути, а Роман Александрович был справедлив, орал всегда за дело. И каким голосом орал: хрипловатым, низким… Ей-ей, я садо-мазо не увлекался никогда, боль не люблю в принципе, а тут хочется приползти к нему на коленях, в глаза эти хищные заглянуть и промурлыкать: «Накажи меня, биг-босс!». Я, собственно, до сих пор не приполз только потому, что вдруг и правда накажет? Засунет органайзер в задницу и сверху заявлением о моем увольнении накроет. Место я терять не хотел, а поэтому любовался издалека, как произведением искусства. Смотреть можно – трогать нельзя. У меня при виде него перед глазами возникала табличка «Не влезай, убьет!», как на электрощите. Шифровался я хорошо. О моей ориентации не знал никто, даже айтишник Костя, гордо носящий звание моего лучшего друга. Манерничать мне и в голову бы не пришло, не женственный ни разу, а внешний вид у меня всегда был адекватный – белая рубашка, черный галстук и брюки – дресс-код ещё никто не отменял. Единственная вольность в моем образе – индастриал в правом ухе. Но длины моих волос аккурат хватало на то, чтобы прикрыть не положенный по дресс-коду объект. По этому самому дресс-коду вообще запрещалось на работе носить какие-либо украшения, даже обручальные кольца полагалось снимать. Угадайте с трех раз, кто эти правила ввел и кто орет почем зря на тех, кто их нарушает. - Гор, а ты отчет уже сделал? – отвлекла меня от дум о своей тяжкой судьбе Оксана Сергеевна, официально зам Романа Александровича, на деле – девочка на побегушках. - Ещё чуть-чуть осталось, - расплывчато ответил я. О своей тяжелой доле я задумался не просто так - у меня уже второй день нещадно вис комп, не давая доступа к информации о заказчиках и о проделанной работе. Костя пытался реанимировать адскую машину, но так как первопричину поломки понять не мог, дело стопорилось, а я со все возрастающим чувством неизбежного думал о том, что как я себя ни берег, а пиздюлей получить придется, причем самым что ни на есть активным способом… Следующий мой рабочий день начался c фразы: «Ануфриев, к шефу!». Я, хоть и ожидал такого исхода, покрылся холодным потом, проглотив фразу: «А можно я до аптеки сгоняю, за вазелином?». - Хорошо, сейчас зайду, - кивнул я Оксане Сергеевне и на дрожащих ногах поплелся к своему рабочему месту, чтобы оставить сумку. Таких сочувствующих взглядов от коллег я ещё не видел. Особенно Костя старался: глядя на его вид, можно было подумать, что у меня любимая бабушка умерла. Расстояние до кабинета шефа показалось мне несправедливо маленьким. Перекрестившись (не уверен, что правильно, я ж до этого атеистом себя считал), я уверенно постучал в дверь. Перед смертью не надышишься. - Войдите! Я вошел, закрыл за собой дверь и застыл, как памятник Ленину, не решаясь поднять на Романа Александровича глаза. Боюсь. Не его - себя. Вдруг увижу все его великолепие так близко, и мне башню сорвет? - Егор Дмитриевич, Вы так и будете стоять, как двоечник в кабинете у директора? – голос сочится ядом, и это немного отрезвляет. Как раз настолько, чтобы я осмелился поднять на источник голоса глаза. - Вы хотели меня видеть? – лепечу. - Я хотел видеть твой отчет. - Просто у меня компьютер сломался, а там все адреса заказчиков и… - Меня это мало волнует, - перебивает мои нелепые оправдания Роман Александрович. – Ты мог позаботиться об этом заранее и распечатать списки. - Так у нас же принтер сломался! Нам новый пообещали ещё неделю назад, а до сих пор нет, а в бухгалтерии распечатывать нам не дают, говорят, у вас, мол, свой есть. Что я, через жопу эти списки должен был выпечатать? – от возмущения я на минутку забыл, с кем разговариваю, и только сейчас понял, ЧТО я только что сказал и КОМУ. Бойтесь своих желаний, они имеют обыкновение сбываться. Вот, например, шеф меня сейчас выебет. В мозг, правда, но от перемены мест слагаемых… - А ты дерзкий, - неожиданно сказал шеф и улыбнулся. У меня на задворках мозга прозвучало ангельское «Аллилуйя!». Шеф никогда не улыбался. Никто и никогда не видел его улыбку. Издевательский оскал – сколько угодно, ехидную ухмылку – да пожалуйста! Но улыбку… Да на меня сейчас Божья благодать снизойдет, не иначе! - Чтобы завтра отчет был у меня на столе. А сейчас собирайся, мы с тобой идем завтракать в ресторан. Челюсть я удержал только силой воли. Завтракать? Мы? В ресторан? - Мы? – проблеял я. - Ты видишь здесь кого-то ещё? – поднял бровь шеф. Брови у него, кстати, тоже классные. - А зачем? – окончательно растерялся я. - За МКАДом, бля! – рявкнул шеф, потеряв терпение. – Собирайся!