Шеф

- …поэтому ты ведь не откажешься помочь мне принять душ, правда? «Неправда!» - возопил внутренний голос, а вслух я произнес: - Чего?! - Душ, Ануфриев, душ. Эта такая штука, с помощью которой моются. - Я не могу! Я не буду! Я… - Ладно, не кипишуй! Проводишь меня, а дальше я сам. Я так замотал башкой, что даже испугался, что она оторвется. Просто провожу… Слава Богу! Но, как оказалось, и просто проводить было очень… сексуально. Потому что я прижимался к шефу, чувствовал его запах… И то, что под халатом он, скорее всего, совсем голый, не давало мне покоя. Доставив шефа к пункту назначения, я поспешил убраться подальше. Жаль только, фантазию убрать было нельзя, и в голове то и дело мелькали картинки шефа, одетого только в струи воды. Чтобы не искушать себя, я включил в комнате телевизор почти на полную громкость. Отвлекался от мыслей, напевая: «О Палмолив, мой нежный гель…», пока из ванной не послышалось громогласное: - Слышь, Жанна Агузарова! Я тебя сколько могу просить полотенце мне принести?! Я чуть не поседел. Подпрыгнув с кресла, понесся в комнату на поиски полотенца. Нашел быстро и галопом поскакал в ванную. Шеф был в костюме Адама. Он стоял ко мне спиной. Срань Господня, какой же он шикарный! Загорелая кожа, широкие плечи, рельефные мышцы, а попка! Засмотревшись, я чуть не выронил полотенце из рук. А очнулся от хрипловатого голоса шефа, который, лукаво прищурившись, предложил: - Потрешь мне спинку? Я вылетел из ванной на спринтерской скорости. Черт-черт-черт! Чуть крыша не съехала! А он?! Ну нельзя же так с людьми, ну если заметил, что ты кому-то небезразличен, так молчи! Зачем издеваться? Я же живой, я же все чувствую! А он развлекается, скотина… «Уволюсь, уволюсь к чертовой матери!» - шептал я, судорожно пытаясь напялить туфлю, которая никак не желала натягиваться на мою ногу. Не успел. Совсем чуть-чуть не успел. Я открывал дверь, когда со спины меня схватили сильные руки и оттащили прочь. - Ну, и куда это ты собрался, Ануфриев? – хриплый голос на ухо действовал не хуже афродизиака. – Ты забыл, что ты мой, Ануфриев? Ты уйдешь, только когда я захочу, а я не захочу… - Пустите, да пустите же! – брыкался я. – Это не смешно! - Смешно, Егорушка, смешно. Что ж ты непонятливый-то такой? - Пустите, я не хочу! - Да? – шеф ухмыльнулся, скользнул рукой вниз и сжал мою вздувшуюся ширинку, я не смог удержать тихого стона. - Это так ты не хочешь? И, к твоему сведению, Ануфриев, если не хочешь светить своей ориентацией, неплохо бы научиться удалять свою анкету с сайта знакомств. Что скажешь, Егор–Зайка-Ануфриев? Ты всё ещё ищешь молодого, симпатичного, надежного мужчину с чувством юмора для серьезных отношений? Как ты думаешь, я подойду на эту роль? Я замер. Господи Боже, да я и думать забыл про анкету! Я ведь создал ее, когда только начал осознавать свою ориентацию и свято верил в то, что в Интернете можно найти свою настоящую любовь! Потом опыт показал, что в Интернете найти можно только неприятности и кучу извращенцев, и заходить на сайт я перестал. Но и анкету не удалил… - Это ещё ничего не значит! – упрямо возразил я. - Ты не можешь отрицать того, что я тебе нравлюсь, Зайка-Егор. - Шеф взъерошил волосы мне на затылке. У меня чуть ноги не подкосились от этих нехитрых действий, благо Роман Александрович держал меня крепко. Очень крепко. Так, что поясницей чувствовалось, что ему я тоже очень нравлюсь. – Я замечал все твои грустные взгляды, Ануфриев. И как тебя клинило, когда я сказал про стринги… - Вы смущаете меня… - почти выдохнул я, окончательно осознавая, что сопротивляться бесполезно. Да и какое там сопротивление, когда он действует на меня, как удав на кролика? - Ну надо же! – восхитился шеф. – А как дрочить в чужом доме, так это он не смущается! И не хлопай глазками, Зайка-Егор, у меня очень чуткий сон и хреновая звукоизоляция в душе. Мне нравится, как ты стонешь, когда кончаешь… Надеюсь, я был источником твоего вдохновения? Учти, Ануфриев, я жуткий собственник! И ещё, Егорушка, мне следует хорошее-е-енько тебя наказать! - За что это?! – взвился я. - За несоблюдение дресс-кода. Во-первых, твои брюки чересчур узкие… - И ничего не узкие! – возмутился я. - Ануфриев, пол-офиса пускают слюни на твою задницу! Мне это не нравится! И во-вторых… - шеф немного помолчал, а потом вдруг обхватил губами мое ухо. – Твой чертов мозговыносящий пирсинг. Ты хорошо его прятал, я только вчера заметил. И не думал, что это будет так возбуждать… До меня с трудом доходило, что шеф мне говорит, я улавливал только интонации. Он прижимался ко мне своим стояком, гладил руками мою спину и мусолил мое ухо, которое – вот черт! – неожиданно оказалось эрогенной зоной. А потом шеф оставил мое ухо в покое, резко развернул меня и сделал, наконец, то, чего я так сильно хотел – заткнул мне рот поцелуем. Он целовался не так, как я себе представлял. Лучше. Вытворяя своим языком что-то невероятное, кусая, зализывая… - А теперь, Зайка-Егор, ты разденешься, пойдешь ко мне в комнату и будешь ждать меня там, - выдохнул шеф, отрываясь от моих губ и тут же чмокая в шею. – Понял? - Д-да… - прошептал я. *** Роман Александрович вернулся минут через двадцать. Так же, как и до этого, одет он был только в полотенце, обернутое вокруг бедер. За время, что его не было, я наконец-таки осознал, что произошло, и теперь отказываться от своего был не намерен. Даже если для шефа это будет очередным развлечением. А в офисе про него: бабник, бабник… А он вон как. Мужикинг… - Ждал меня, Ануфриев? Ви-и-ижу, что ждал! А трусы-то чего не снял? Думаешь, они тебе понадобятся? - А Вы зачем в полотенце замотались, думаете, обмахиваться им будете, когда жарко станет? - Ох, и договоришься ты у меня, Ануфриев! Найду твоему язычку другое применение! Хотя насчет полотенца ты прав, оно сейчас ни к чему… - с этими словами шеф сдернул с себя полотенце. Я забыл как дышать. Я, конечно, уже успел убедиться в том, что Роман Александрович шикарный мужчина, но чтоб настолько… - Рома-а-ан Александрович… - восхищенно протянул я. - Тебе не кажется странным, Ануфриев, что ты зовешь по имени-отчеству мужика, с которым собрался трахаться? Не делай такие глаза, ты же не думаешь, что мы с тобой крестиком вышивать будем! - О нет, не крестиком, - хмыкнул я. – Но Вы… ты же зовешь меня по фамилии, Р-р-рома! - Мне можно, Зайка-Егор, я твой начальник. Никогда не забывай об этом. И иди уже сюда, хватит болтать! И я пошел. И опять поцелуи – везде, куда только можно дотянуться, – ласки… От возбуждения уже трясет. Когда шеф скользнул по моему телу вниз и обхватил губами напряженный член, я взвыл, до хруста выгнувшись в позвоночнике. А он не щадит нисколько, энергично насаживается ртом на член, как будто всю жизнь только этим и занимался, рукой ласкает яички, стонет… А мне уже почти плохо от того, как хорошо. От вида двигающейся у меня между ног головы шефа голова кругом идет. Я еле нашел в себе силы оттолкнуть Романа… Рому, когда понял, что ещё чуть-чуть - и я не выдержу. Шеф послушно отстранился, мазнул по мне возбужденным взглядом и облизнулся. Облизнулся… Я застонал в голос, откинулся на спину, уже готовый продолжать, уже горящий желанием продолжать… Шеф ухмыльнулся, лег на меня, упершись руками в кровать, чтобы не придавить своим весом, и прошептал на ухо: - Вставь мне, Ануфриев! - Что?! – уронил я челюсть. - Свечку, блять, от простуды! – рявкнул он. – Трахай давай, чего разлегся! … Иногда слушаться шефа очень приятно. ***Спустя два месяца*** - Ануфриев, вставай, ты опоздаешь на работу! - Отвали! - Зайка, ты не забыл, что ещё не сварил мне кофе? – вкрадчивый голос. – Ты забыл, кто твой хозяин? - Да встаю я, встаю, - хмуро ответил я, откидывая одеяло. – Хозяин, блять… - И не матерись, а не то я тебя… - Накажешь, я знаю, - улыбнулся я и поплелся на кухню. Ничего не изменилось, и я безумно этому рад. Мне до сих пор хочется перед ним лебезить и, фигурально выражаясь, вилять хвостиком. Он - мой хозяин, мой шеф, и то, что я «сверху», ничего не значит, потому что все равно ощущение, что имеют меня. И мне это нравится… - … Ануфриев, ты что, уже собрался? - Да. Нехорошо приходить позже начальства. А что-то мне подсказывает, что оно сегодня задержится. - Ничего не забыл? Я улыбаюсь и подхожу к Роме. Он расстегивает верхние пуговицы моей рубашки, скользит пальцем по засосам на шее, довольно улыбаясь, и надевает мне тоненький кожаный ошейник – знак моей принадлежности ему. И плевать на дресс-код…