Забудь.

Они говорили кратко и понятно - "забудь его. Он не достоин того, чтобы его помнили". А ты молча щуришь карие глаза, грустно улыбаешься в ответ. У самого - нервы на пределе. Хочется сорваться. Закричать на них. Сказать, что они ничего о нём не знают. Но какой в это смысл? Если люди хотят считать человека виноватым, они будут это делать, несмотря ни на что. Им же плевать на чужое мнение: полицейские всегда думают своей головой. Ты - один из них. Таких же чёрствых, сухих людей, видевших многих преступников на скамье подсудимых. И у тебя имеется, как и у всех твоих сотоварищей по службе, собственное мнение: Он заслуживает того, чтобы его помнили. Он был для тебя ближе, чем брат. Лучшие друзья, с самого детства вместе. Одни игрушки на двоих, одна жизнь, одни слова. И всё это - на вас двоих. И ни на кого больше. Вы всегда держались вместе. Ты - импульсивный, жаркий, горячий, и он - спокойный, бледный, аристократичный. Ты видел мир его глазами, а он - твоими. Ты помнишь его глаза? Помнишь, как они сияли, когда он смеялся вместе с тобой? Как радостно смотрели в небо? Он говорил: "Мы одной крови, Атсуши. Мы - как братья. Понимаешь?". А ты кивал и отвечал: "Понимаю, Казу-сан. Понимаю". Потом вы оба молчали. И это молчание затягивалось на часы. Главное - вы сидели рядом и смотрели в небо. Вы были вместе, одним целым - а мысли были разные. Твои - чистые, по-детски наивные. Его - чёрные, полные жестокости и крови невинных людей. Школу вы тоже проходили вместе. И не важно, что он - на класс старше. Ты звал его "семпай", а он забавно морщился и давал тебе по носу за такое обращение, потому что не любил, когда к нему так обращались. Он не увивался за старшими, не дрался без нужды. Вёл себя спокойно. И заставил людей уважать себя. Говорил тихо - и воцарялась тишина, потому что всем хотелось услышать, что на этот раз скажет мягкий, бархатный голос. Он красиво пел - а ты подпевал. Ты помнишь лица девушек, когда они услышали ваш дуэт, который вы исполнили на концерте в старших классах? Помнишь его улыбку в тот момент? А ты знал, что он думал не о песне? Ты не изменился с годами. И он - тоже. Ты - по-прежнему готов открыть душу первому встречному. Открываешься, получаешь плевок в душу, закрываешься и бежишь открываться другому. А он всё время останавливал тебя. Просил одуматься. Говорил краткое "ты не выживешь". И этой фразы тебе хватало, чтобы ненадолго - буквально на час-другой - остановиться и вести себя так, как подобает молодому следователю. Но в конце-концов природный энергетический вулкан внутри тебя брал своё. И выплёскивал энергию наружу. Ты вновь становился таким, как в детстве. Тебя изменило другое. Тебя изменили три чёртовых красных шарика. И четвёртый, улетающий в небо. То дело было особенно сложным. Диким, безжалостным. Оно пахло страхом жертв, пеплом сигарет и кровью. И гелием - именно им наполнялись воздушные шарики. Три трупа девушек - один за другим, время между убийствами - в неделю. Ты осмотрел места преступления, но не нашёл ничего, что могло вывести на убийцу. Ты спрашивал у него совета - а он говорил тебе, как поступить лучше. Он говорил, ты поступал, и вот он результат - три трупа. Разница во времени - неделя. Ты шёл к нему после каждого убийства. И он говорил тебе, что делать. Ты делал - и всё равно проигрывал. - Как же так, Казу-сан? - спрашивал ты вечерами, сидя у его ног и преданно заглядывая в его глаза. А он пожимал плечами... И молчал. И это молчание решило его судьбу. Шёл конец четвёртой недели. И ты наконец нашёл зацепку. Понял, по какому принципу поступает маньяк. Собрал людей, отправился на предполагаемое место убийства... И не прогадал. Но знал ли ты, что там будет он? В заброшенном здании поздно ночью, помимо тебя и твоих ребят из полиции, было ещё трое. Он, его сообщница и их жертва. Несчастная девушка. Вы распугали их. Его сообщница, женщина лет тридцати, бросилась бежать по коридору вперёд, жертва и он - на лестницу, отдельно друг от друга. Сообщницу схватили. Жертва, пытаясь спуститься с лестницы, споткнулась и неудачно упала. Очень неудачно. До летального исхода. И только он оставался на свободе. Ты гнался за ним, не успевал, но из виду его не терял. Видел его чёрный плащ, видел чёрные кудри с проглядывающими синими прядями, видел нож в руке. Нож, обагрённый в крови предыдущих жертв. Ты гнался, гнался... И загнал его на крышу. Стоял в нескольких метрах от него. Он - у края, ты - у выхода на крышу. Ты кричал, спрашивал его, почему он так поступал. А он смотрел на тебя. Ты помнишь его глаза? Помнишь вертолёт, который кружил над вами, освещая его прожектором? Помнишь людей внизу? Помнишь собственные вопросы? Помнишь, конечно. Такое нельзя забыть. А помнишь ли ты его ответ? "Зачем?" Тихий смех. Яркие отблески света в тёмно-карих глазах, подведённых чёрным, и на испачканном запёкшейся кровью лезвии ножа. Красный шарик в руке. "Просто так." И только тогда ты понял. Бросился к нему. Но поздно. Он посмотрел чуть грустно. Послал тебе воздушный поцелуй. И обернулся к краю крыши. Помнишь ли ты его тело, лежащее на асфальте? Помнишь ли ты его переставшие блестеть глаза? Помнишь?... Забудь. Он сведёт тебя с ума. И ты бы, возможно, забыл всё. Если бы только мог. Ведь его глаза перед прыжком с той чёртовой крыши забыть нереально.

Для тебя, мой милый Бледный.