* * *
Драко приходит невовремя, когда я все еще сижу на полу, прижавшись спиной к стене, и тяжело дышу. Славу Мерлину, Снейп уже ушел, Люциус так и не объявился, а Дамблдор с Вальбургой предаются снам. Завидев Малфоя, я стискиваю зубы и кулаки, морщусь едва заметно, но вставать не решаюсь. Неожиданная сильная ментальная атака имеет свои последствия. Мысли мечутся от одного к другому. Одновременно хочу биться в истерике и разорвать холст, на котором изображен Снейп, на маленькие кусочки, а затем сжечь. Малфой топчется на месте, переступая с ноги на ногу, как конь. И я даже хочу как-то съязвить, но на ум ничего не приходит, а Драко уже опускается рядом со мной, настолько близко, что прижимается своим бедром к моему. Вздрагиваю от столь непривычной близости, мои руки дрожат — они похолодели. — Почему? — голос осип — последствия спора со Снейпом, соплохвост его раздери! Я спрашиваю про Скорпиуса, про его смерть, что все предсказывают, играя в Трелони, но получаю ответ на другой вопрос, которого даже в мыслях не было. — Ты же герой, — усмехается Малфой. — Герою непозволительно валяться в ногах у Пожирателя. А встать ты не в состоянии, так что… Малфой многозначительно молчит, давая мне самому закончить фразу. Та еще тварь, способная любую ситуация вывернуть так, что я еще и в благодарностях должен рассыпаться. — Малфой, — виски все еще ломит, и я морщусь. Методы Снейпа как были при его жизни жесткими, так и остались. — Да, Поттер, — откликается волшебник и неожиданно берет мои руки в свои. Я в замешательстве даже не дергаюсь, не возмущаюсь, слова не говорю против, лишь смотрю на него, пытаясь разобрать на безмятежным лице, что он творит. — Ори в следующий раз тише, — не то просит, не то приказывает Малфой. — Проснись первой твоя невеста — Снейп показался бы тебе спасением. — Заглушающие поставил, да? — догадываюсь я и, получив в ответ кивок, благодарю Драко за сообразительность. — Не ради тебя, Поттер, — слова сильно разнятся с видом моих ладоней в его руках, которые он крепко сжимает, согревая теплом своего тела. — Скорпиус ночью спал плохо. — Драко… — Ты же не успокоишься, Поттер, пока не узнаешь, — и я киваю, наплевав на то, что это даже не вопрос. Малфой потирает мои ладони неосознанно, смотря на пустые рамы Снейпа и отца. Я не могу залезть к нему в голову, но предполагаю, что он борется с самим собой, решая, достоин ли я правды об их семье. Я терпеливо жду, замерев, ощущая мягкость малфоевских ладоней, их тепло; опасаясь, что Джинни может застать нас в такой двусмысленной ситуации, понять неправильно. — Ты хотел знать, почему Скорпиус должен умереть, — я снова киваю, но Малфой по-прежнему не замечает меня, лишь сильнее стискивает мои ладони. Я терплю едва заметную боль, лишь бы услышать ответы на вопросы, мучающие меня уже несколько дней. — Это наше проклятие, хоть некоторые считает его даром, — выплевывает Малфой и коротко смеется. — Что бы ты сказал, узнав, что живешь не один в родном доме, а с толпой умерших родственников? Молчи только, Поттер, я не хочу выслушивать радостную речь о том, что ты бы счастлив был жить с духом своего крестного. Я бы тоже был рад деду, но есть и такие предки, которых хочется обходить стороной, желательно через другую страну. — Они приносят вам неудобства? — воспользовавшись секундной паузой Малфоя, спрашиваю я. — Неудобства? — заинтересовавшись, слишком поспешно переводит взгляд на меня Малфой. — Какое подходящее слово. Да, приносят неудобства. Они высасывают магию из главы семьи, медленно или быстро — зависит от обстоятельств. Но она нужна им, чтобы существовать в этом мире, чтобы их слышали. — Причем здесь твой сын? — Я не вижу их, Поттер. Ни давних предков, ни мать, ни жену — никого. А он видит. Он видит всех, даже тех, кто не принадлежит нашей семье. Всех тех, чей портрет не был закончен, и их душа осталась скитаться. — Они его убивают? — Да, — поспешно, будто боясь изменить свой ответ, произносит Малфой и сильнее вжимается спиной в стену, закрывает глаза. — Они чувствуют, что он видит, тянутся к нему, требуют внимания, говорят с ним. На все это нужны силы, которых у Скорпиуса еще мало. Ему всего четыре, а он и дня не проводит, чтобы не заговорить с кем-нибудь из умерших. У тебя тише, Поттер, лишь Регулус да тетка Белла живут. У нас же в доме за Скорпиусом вереница из мертвецов стояла, он каждый раз оборачивался, чтобы ответить на их неслышные для меня вопросы. — Это началось после смерти твоего отца? — Если бы, — Малфой снова усмехается, сжимает мои ладони, но почти сразу ослабляет хватку и словно извиняясь поглаживает их пальцами. — Отец и заметил неладное, сказав мне, что все меньше предков к нему приходит. А потом умерла моя жена, Скорпиусу тогда только год исполнился. Следом за ней — моя мать. И все из-за того, что они духам мешали к Скорпиусу приближаться, ходили всегда возле него, утешали, когда плакал. — Они падки на эмоции, — вспоминаю я статью из книги, которую совсем недавно читал. Найти бы ее, перечитать. — После смерти отца я ожидал их прихода ко мне, готовился увидеть их, но этого не произошло. Зато Скорпиус неожиданно начал отвечать пустоте, играть с невидимыми друзьями и мертвым котом. Раньше проклятье передавалось каждому поколению, сейчас же — через. То ли оно пощадило меня, то ли наказало сильнее остальных, перейдя к моему сыну, когда я как глава семьи еще жив. Он молчит, едва заметно чему-то улыбается, хотя, казалось бы, тема к этому не располагает. Мне его жаль. Незримо, едва заметно, без каких-либо слов, жаль Драко, у которого вся жизнь шла как-то безуспешно. Вроде и война уже закончилась, и семья его оправдана, даже сын появился — и снова напасть. — Разве от проклятья нельзя избавиться? — Можно, — Драко открывает глаза и смотрит на меня спокойно, уверенно. — Убить Скорпиуса, на данный момент носителя проклятия, — и все. Поможешь мне, Поттер, убить сына? Я сжал зубы, коря себя, что вообще задал этот вопрос. Но Малфой тоже хорош. Или все нервы? Такие же расшатанные, как и у меня после войны. — Значит, тебе остается только смотреть, как твой сын умирает? И никакого выхода нет? Малфой — да чтоб его сполохвост сжег! — смеется так, словно втоптал в грязь пару гриффиндорцев или же всю семью Уизли. Слишком громко, слишком неуместно, слишком. Он встает, не отпуская моих рук, и мне приходится последовать за ним. Голова все еще гудит от ментальной атаки и непонимания Малфоя, который продолжает смеяться мне в лицо. Мы стоим напротив друг друга. Я — хмурый, Малфой — до зубовного скрежета веселый. — Знаешь, Поттер, ты безнадежен, — успокоившись, но так и не отпустив моих рук говорит Малфой. — Выход есть, и даже не один. Но они оба меня не устраивают. — Что это за выходы, Малфой? Он опускает смешливый взгляд в пол, чтобы уже через секунду посмотреть на меня серьезно и обреченно. Я впервые замечаю, что губы у него в маленьких трещинах, совсем недавно заживших. То ли он их кусает по ночам, то ли на ветру облизывает. Малфой сокращает расстояние между нами, подходя настолько близко, что я невольно расширяю глаза, не понимая смен его настроения. Он меня пугает так же, как и его сын, имеющий связь с потусторонним миром. Драко облизывает губы и говорит, обдавая мое лицо теплым, мятным от зубного порошка дыханием. — Забудь, Поттер, просто забудь.День шестнадцатый
7 января 2016 г. в 16:53
Лучи рассветного солнца беспрепятственно проникают в узкое окно прихожей, падают на стол с разложенными листами бумаги, оставшимися со вчерашнего дня, когда Драко занимался со Скорпиусом.
— Может, лучше в гостиной сядете, — предлагал я вчера Драко и его сыну, но мальчик уперся, заявив:
— Дедушка должен видеть, что я занимаюсь!
Узкая лавка возле окна заменяет кровать, а столешница скрывает меня почти полностью, лишь согнутые в коленях ноги торчат. В прихожей зябко, но я продолжаю лежать, бесцельно изучая трещины на сером потолке, думая, что дому требуется капитальный ремонт.
— Мистер Поттер, когда вы оставите мир в покое?
— Когда всех спасу, — незамедлительно отвечаю я, заслышав голос своего рассветного психолога.
— И кто же сейчас в опасности? — саркастически интересуется Снейп, а мне так и хочется язвительно сказать: «А то вы не знаете?», но вместо этого молчу. Знает ли он, что творится со Скорпиусом? Или, как и я, пытается узнать у Люциуса и Драко? Умирающий ребенок, гуляющий с духом Регулуса Блэка — беды не оставляют меня даже в собственном доме. А с чего все началось? Со Снейпа, ставшего моим соседом.
— Мистер Поттер, у вас голова на части разлетится от обилия мыслей.
— Из-за непривычки думать, да? — не удерживаюсь я от улыбки.
— Не мучайте себя, Поттер, говорите.
Я хочу сесть, чтобы посмотреть в лицо бывшего профессора который — удивительно! — заинтересовался моими проблемами. Дамблдор его покусал что ли? Но я так и остаюсь лежать, понимая, что Снейп относится ко мне лучше, когда я вне поля его зрения. Не видишь проблемы — значит, ее нет.
— Скажите, профессор, вы верите, что в моем доме живет Беллатриса Лестрейндж? — произнеся вслух свой вопрос, я передергиваю плечами от того, как неуместно и глупо он звучит. А еще страшно. Если дух убийцы живет в моем доме, могу ли я продолжать считать его своей крепостью, в которой укрываюсь от всех бед реального мира? Определенно нет.
— У меня нет причин не доверять мистеру Малфою, — спустя некоторое молчание отвечает Снейп, и я понимаю, что он все знает. Но расскажет ли он мне правду? Должен ли я знать ее?
— Она вам не нужна, мистер Поттер.
— Белла? — удивляюсь я.
— Правда, — хмыкает он. — Она вас не касается и вреда вашему дражайшему миру не принесет. Спите спокойно.
— Сэр, вы же понимаете, что рождаете во мне еще больший интерес и любопытство? — я все же поднимаюсь с неудобной скамьи и сажусь, упираясь взглядом в суровое лицо Снейпа. В раме справа посапывает Дамблдор, в раме слева отсутствует Малфой-старший. Вальбурга скрыта шторами. И лишь мы со Снейпом не спим в столь ранний час, снова решая важные вопросы, пусть в этот раз и не мирового масштаба.
— Прислушайтесь хоть раз ко мне, Поттер, — устало произносит Снейп, но уходить как в прошлый раз не спешит. — Не лезьте туда, куда вас не просят.
— Но Драко ведь попросил у меня кров, — возмущаюсь я. Малфой же не умеет нормально просить о помощи!
— Не ищите двойной смысл в его словах, — советует Снейп, но я все равно настаиваю на своем. Мы спорим, оба упертые, не признающие правоты другого, пока мой голос не срывается в хрип. Но даже тогда я умудряюсь бросить фразу, после который Снейп замолкает и лишь смотрит на меня со злостью.
— Не будь вас здесь, я бы и про сына Малфоя не узнал!
Я затыкаюсь сам, понимая, что только что, хоть и косвенно, обвинил Снейпа во всех своих бедах. Обвинил неосознанно, на эмоциях, но это не оправдывало. Снейп тоже молчит. Смотрит на меня в упор, сжимает челюсти, но и слова не говорит и, самое страшное, не уходит.
Боль появляется неожиданно, напоминает о том, что она еще жива. Я стискиваю зубы и сжимаю руками голову, опадая на пол, но не могу оторвать взгляд от темных, нарисованных на холсте глаз. Виски пульсируют, под пальцами ощущаются вздутые вены, а в голове будто смерч проносится, неся за собой лишь разруху. Я смотрю в глаза Снейпа, а вижу перед собой Сириуса, падающего в арку. Я пытаюсь вытолкнуть этот смерч из своей головы или хотя бы закрыть глаза, но не могу. Он не позволяет. Я сильнее сжимаю голову, даже хочу закричать, но боюсь перепугать Джинни и Скорпиуса. Вина заполняет меня до дна, ее намного больше, чем боли. В груди пустота, я задыхаюсь от слез, которые появляются неожиданно, но мне даже все равно. В голове бьется «Сириус», а тело напряжено, словно готовится к прыжку. Да, к прыжку за арку, чтобы не оставаться одному, без крестного — одного из самых близких людей.
Смерч уходит медленно, но с его исчезновением боль не проходит. Теперь она другая, новая, незнакомая. Она проникает под кожу одной фразой, произнесенной Снейпом вслух:
— Ты сам во всем виноват, Поттер, — его голос глух, едва слышен, но я еще сильнее стискиваю голову руками, весь сжимаясь. — Хватит винить в своих проблемах остальных.
Я молчу, не реагирую. Продолжаю сидеть на холодном полу, стискивая голову руками и закрыв глаза, боясь, что Снейп продолжит. И он продолжает, но не врываться в мои воспоминания, заставляя вспоминать то, чего я не хочу, а говорить.
— И если вы не хотите, Поттер, быть виновным еще и в смерти Скорпиуса, перестаньте искать правду. Вы поняли меня?
— Да, сэр.