День десятый

После почти бессонной ночи я не могу заставить себя следить за происходящим на ристалище с таким же жадным вниманием, с каким всегда наблюдала за состязаниями в Камелоте, хотя меня и усаживают на место турнира - ненавязчивая, но приятная любезность от нашего гостеприимного хозяина. Трибуны вокруг арены не просто полны - они переполнены, всем любопытно взглянуть на иноземного принца и его рыцарей. Рыцари Эофервика, действительно, почти не уступают рыцарям Камелота. После восемнадцати боев счет равный, и понять, на чьей стороне перевес, можно лишь по тому, насколько легко или трудно досталась победа каждому из участников турнира. Впрочем, я все же замечаю, что почетный рыцарь все же чаще дает отдых нортумбрийцам - особенно тем, кто выходит против Кэя и Бедивера. Наградой победителю обещаны доспехи и серебряный лебедь. Уриен и Артур сходятся в поединке последними и отдельно от прочих рыцарей - с копьями, мечами и топорами. Показательные выступления царственных особ на потеху толпе. Толпа всегда нуждалась в показательных выступлениях. Я не вижу нигде поблизости Мерлина, и от этого мне не по себе. - Уриен ап Кинварх из Нортумбрии, - провозглашает герольд, - и Артур ап Утер Пендрагон из Логриса! Тупое оружие! - провозглашает герольд. - Острое! - громко требует Артур, поднимаясь со своего места. Герольд в замешательстве косится на Уриена. Король Нортумбрии кивает. - Как угодно моему гостю. Я не могу схватить за рукав Артура, он уже спустился по ступеням, но могу схватить за рукав короля Нортумбрии. - Не превращайте эти игры в безумие! Уриен задумчиво смотрит на меня, потом успокаивающе гладит мои пальцы. - Только один заезд. Мечи и топоры будут затупленными, даю вам слово, пусть он хоть ревет. Я силюсь улыбнуться и вцепляюсь в подлокотники своего кресла. Противники принимают у оруженосцев копья и под одобрительный и подстегивающий рев толпы пришпоривают коней. «Все будет хорошо, - твержу я как заклинание. - Все будет хорошо». Когда они уже слишком близко друг к другу, чтобы успеть остановить коней, щит Артура вдруг разлетается на куски. Не от удара - сам. Трибуны взрываются криками недоверия и испуга. Арго шарахается, и я уже понимаю, что Артур ошибется. Его рука проходит поверх копья соперника, и я вскакиваю на ноги, бросаясь к деревянным перилам, а мои губы приоткрываются в безмолвном крике. Локтем Артур толкает древко копья вниз. Острие вспаривает его кольчугу, пробивает бедро и застревает в седле. Чей-то вопль раскалывает небеса над турнирным полем. Арго поднимается на дыбы и сбрасывает Артура на землю. Видимо, не успев еще ничего понять, он почти сразу поднимается. Не помня себя от ужаса, я с помоста перемахиваю через деревянное ограждение вокруг ристалища, чудом не переломав себе ноги. Нет, боги, нет, это уже слишком! Я не сразу понимаю, что вопль, от которого содрогнулся воздух, принадлежал мне. Я не могу отвести взгляда от лица Артура - оно вдруг становится совсем юным и очень удивленным, он ведь никогда не получал на турнирах ран серьезнее, чем царапины. Артур даже пытается сделать шаг, но спотыкается и оседает на землю. «Это моя вина, моя вина, моя вина, - колотится сердце. – Это мои проклятия навлекли на него несчастье!» Юбки, рукава, юбки - как же медленно я бегу, Мерлин успевает быстрее меня, Мерлин всегда успевает быстрее, он подхватывает принца за плечи и, придавленный его весом, едва не падает на колени, но Уриен поддерживает Артура с другой стороны и помогает уложить его на песок. - Помогите! - кажется, это кричит Бедивер. Или Кэй. Или Мерлин. - Помогите! И только тогда к ним подбегаю я. Мне в ноздри бьет тошнотворный запах крови, которой уже пропиталась его туника. В крови все - песок, руки Мерлина, сапоги Уриена, кольчуга Артура, мои собственные руки, кровь толчками выплескивается на землю, я уже стою коленями в ярко-алой луже. Артур приоткрывает побледневшие губы, пытается что-то сказать мне, потом его глаза закатываются, и он теряет сознание. Я говорила, я говорила, что у него отвратительная защита на доспехах, говорила, говорила! Говорила! Боги язычников и христиан, только не это, нет! Кровь, кровь, сколько крови. Ее столько, что я на мгновение перестаю осознавать реальность происходящего. Жуткая рваная рана открывается моим глазам, пальцы Мерлина несколько раз соскальзывают, пока он пытается перетянуть бедро Артура кожаным ремнем. - Моя магия бесполезна против таких ран! - в отчаянии шепчет мальчишка. Я хватаю Артура за запястье, стараясь нащупать пульс, он частый и неглубокий, я кладу другую руку на его рану, кровь пробивается между моих пальцев, жгут наложен плохо или уже бесполезен. Меня пронзает его болью насквозь, так, что перехватывает дыхание и темнеет в глазах. Я начинаю плести нить силы, золотую с белоснежным, но она обрывается у меня в руках прежде, чем я успеваю протянуть ее достаточно далеко. Дон, смилуйся над нами! Я пытаюсь сплести нить во второй, в третий раз, но кто-то будто перерезает невидимыми ножницами ее снова и снова. Кто-то мешает мне. Кто-то сбивает меня. - Кто-то мешает мне! Я то ли кричу это вслух, то ли мысленно, какая-то часть моего сознания мечется словно в каменном мешке, безуспешно бросаясь на стены, боги, боги! Где же лекари короля Уриена?! Сколько времени прошло, почему так долго?! Пульс слабеет. Нет уж, не смей умирать, Артур, не смей умирать, не смей оставлять меня здесь одну! Только не ты! Кто угодно, но только не ты! Этот безмолвный крик, кажется, исходит из самой глубины моего сердца. Краем сознания я чувствую мощный магический удар, он направлен не в меня, и второй, ответный, откуда-то очень близко ко мне. А потом на меня внезапно снисходит покой, и я чувствую, как мое дыхание и сердцебиение совпадают с дыханием и сердцебиением Артура, и вижу, как над нашими сплетенными руками зарождается бело-золотое свечение. Странно - я вижу это с закрытыми глазами. «У тебя ведь получилось остановить кровь, дитя». «Мама, - думаю я, - мама, помоги мне!» И вдруг понимаю, что поздно, что свечение не успеет набрать силу. Я чувствую, как все медленнее бьются наши сердца - его и мое. И я понимаю, что не удержу Артура. Что все кончено. Что еще можно разорвать единый ритм сердцебиения, чтобы остаться в живых. Что я этого не хочу. Мой брат, мой друг, моя любовь и вся моя жизнь. Вот что я думаю, пока держу его за руку, пока еще могу удерживать его рядом с собой, пока еще пытаюсь вдохнуть в него свою силу. Вся моя жизнь. Я мысленно оглядываюсь назад и понимаю, что так было всегда. Что он вошел в мою душу и в мою кровь задолго до этого дня. Что ближе всего к пониманию этого я была в тот день, когда бежала за ним по ступеням босая и в одной ночной рубашке и кричала: «Нет, я тебя не отпущу!» Нет, я тебя не отпущу. По крайней мере, я не отпущу тебя одного. Дон, Дон, зачем же ты послала мне это понимание так поздно? Зачем так поздно, Мать-Богиня? Почему нам обоим оказалась нужна смерть, чтобы признать очевидное? Нам обоим. Он нес меня по ступеням в мои покои, я была, словно пушинка, в его объятиях, а он требовал: «Только не умирай, Моргана, только не умирай!». Немудрено не заметить то, что всю жизнь у тебя перед глазами. Но зачем же так поздно, Мать-Богиня? Осознание рвет меня в клочья, выворачивает наизнанку мою душу, рушит стены, срывает замки и вышибает двери, каждая моя пора взрывается магией, алым пламенем, алым, как кровь Артура. Да, пусть лучше так, так лучше, пусть я истеку кровью - магией - вместе с тобой. Или вместо тебя. Если можно. Какая разница, пока я могу заменить твою кровь своей?.. Почти проваливаясь в небытие, я чувствую, как Мерлин по одному разжимает мои пальцы, намертво вцепившиеся в руку Артура. - Моргана, - монотонно повторяет он, - все закончилось, Моргана, кровь остановили, он жив, дальше справятся без тебя, успокойся! Я с трудом поднимаю голову. Артура перекладывают на носилки, вокруг него уже хлопочут лекари Уриена. Сколько времени прошло? Сколько? На мгновение веки принца приподнимаются, и его почти потусторонний взгляд останавливается на мне, и в нем мелькает узнавание. - Мо... ри... ган... - по слогам, с усилием выталкивает он из пересохших губ. И земля устремляется мне навстречу.