***
Крис, понемногу сходя с ума от беспокойства, метался по селению, разыскивая Тома, но граф как сквозь землю провалился. Отчаянно жестикулируя, Беркут пытался расспрашивать всех, кто попадался ему на пути, но полубезумный вид нового колдуна явно пугал бедных туземцев, и они только отрицательно качали головами, стараясь побыстрее скрыться долой с его глаз. Наконец один из аборигенов, с грехом пополам уразумев, чего хочет Хемсворт, махнул рукой в сторону леса, и Крис припустился бегом в указанном направлении. Лес закончился совсем быстро. Запыхавшийся Беркут вылетел на берег моря, и тотчас выдохнул с облегчением. Ну, конечно, как же он сам-то не догадался! Галечный пляж здесь был в точности таким же, как тот, где их выбросило на берег. И точно так же сменялся сочной зелёной травой чуть поодаль от воды. Только вот скалистого мыса и тихой уютной бухточки здесь не было. А на травке под одинокой пальмой сидел потерявшийся лорд, обняв руками согнутые колени, и смотрел на океан невидящим взглядом. Позади что-то тихонько зашипело, заставив Тома вздрогнуть и обернуться. — Прости, я не хотел тебя напугать, — запыхавшийся Крис неловко топтался за его спиной, потирая босую, ушибленную об незамеченную им в траве корягу, ногу о другую. Граф с немалым удивлением воззрился на пирата. Похоже, Беркут тоже успел воспользоваться содержимым монахова сундучка — лицо Криса теперь было чисто выбрито, и от курчавой светлой бородищи не осталось и следа. Длинные, тщательно вымытые волосы, гладко зачёсанные назад, блестящим водопадом стекали на плечи и спину, а на обоих висках, по две с каждой стороны, были заплетены тонкие косы, тоже убранные назад и скреплённые на затылке замысловатым узлом. А вместо парусиновой тряпки на бёдрах Криса красовалась юбка из короткошёрстной, чёрной с еле заметным муаровым узором шкурки. — Невозможно красив! — фыркнул Том, мрачнея от одной только мысли, что, пожалуй, знает, кто так старательно заплетал Беркуту волосы. — Прямо как на свидание собрался! — язвительно буркнул он, отворачиваясь. — Именно! — жизнерадостно подтвердил Крис, присев рядышком и бесцеремонно обняв его за плечи. — К тебе… Том не ответил, продолжая хмуро смотреть на волны. — О… — широченная улыбка Беркута несколько угасла, когда он увидел, что вертит в руках лорд. — Тебе уже тут и статуи посвящают? — недовольно протянул он, разглядывая небольшую деревянную фигурку сидящего Тома и поневоле удивляясь искусству туземного мастера — маленькая копия повторяла оригинал в мельчайших подробностях. — Как видишь, — граф неопределённо пожал плечами. — Кстати, ты зря наговаривал на бедного туземца — он вовсе не собирался меня есть, а всего лишь хотел вырезать вот эту самую… статую… — Ты — мой! — Крис резко вырвал фигурку из его пальцев и забросил далеко в траву. — И я никому… — Да неужто? — зло перебил его Том. — Может, на мне и клеймо твоё стоит? — Щас сделаем! — парировал Беркут и быстро дёрнул графа назад, опрокидывая его на спину. Том и опомниться не успел, как оказался притиснут к земле крепким телом. Сильные ладони обхватили тонкие запястья лорда и прижали к траве над его головой, и Беркут так яростно впился губами ему в шею чуть ниже уха, что граф вскрикнул от боли. Следующий поцелуй-укус оставил багровую метку чуть ниже левой его ключицы, третий — около соска. Потом тёплые губы обхватили и сам сосок, аТом даже дыхание затаил, стараясь ничем не выдать возбуждения, жаркой волной затопившего каждую клеточку его тела, и не прижаться к пирату всем собой — слишком уж хорошо Беркут успел изучить все его потаённые местечки. Но графское показное равнодушие Криса не обмануло ничуть, и он, выпустив изо рта сосок, неторопливо, словно смакуя каждый дюйм чуть солоноватой кожи, пробежался короткими жалящими поцелуями по шее и скулам Тома и накрыл губами его рот. Граф же окончательно запаниковал, когда язык пирата, властно разомкнув его губы, бесцеремонно проник внутрь и принялся дразнить кончиком его язык, требуя ответной ласки, и заизвивался на траве, пытаясь выдернуть руки и выбраться из-под тяжёлого тела. Но всё было напрасно — ни то, ни другое ему не удалось. Крис держал брыкающегося Тома точно в тисках, продолжая целовать, лишь изредка отрывался, давая лорду вдохнуть воздуха, и снова ловил его губы своими. Граф добился только того, что от активных ёрзаний его юбка оказалась почти у него на талии, обнажив бёдра. Уяснив, что высвободиться вряд ли удастся, Том в отчаянии прихватывал зубами то губы, то язык Криса, но эти крохотные укусики лишь раззадоривали пирата. — Не стоит, граф, — выдохнул Беркут, в очередной раз оторвавшись от его губ. — Я ведь сильнее… — Крис перехватил его запястья одной рукой, а другой, чуть приподнявшись, задрал ему повыше юбчонку, обхватил крепкий влажный член и несколько раз резко, почти грубо, провёл ладонью вверх-вниз, собирая пальцами капли сочащейся смазки. — И не пытайся убедить меня, что тебе всё равно! Том молча отвернулся, но чувствительный укус в скулу заставил его вскрикнуть. Граф мгновенно повернул голову, облил пирата гневным взглядом, и только открыл было рот, чтобы высказать ему всё, что он вот прямо сейчас о нём думает, однако требовательные губы Беркута не дали ему и слова вымолвить. Но Крис и на этом не остановился. Сместившись немного вбок, он подхватил под колено ногу Тома и уложил себе на бедро. Не успел граф среагировать и вернуть ногу на место, а два скользких пальца уже огладили раскрывшуюся ложбинку между его ягодиц, протиснулись в узкое отверстие, преодолев сопротивление мышц, и настойчиво задвигались, разминая неуступчивую дырку. Болезненный вскрик Тома утонул в горле Криса, но ревность и ярость всё ещё душили Беркута, и он почти насиловал языком рот графа и всё быстрее двигал рукой, трахая пальцами его задницу и ощущая, как тугая дырка становится всё мягче и податливей. Том, наконец отпустив себя, протяжно застонал Крису в рот, выгнулся всем телом, прижимаясь пахом к его бедру, и пират вдруг опомнился, оторвался от него и ласково лизнул зацелованные губы. — Не оставляй меня, Том, — задыхаясь, прошептал он, прижавшись пылающим лбом к такому же горячему виску графа. — Я знаю, что неминуемо потеряю тебя, как только мы выберемся отсюда… Ты вернёшься к семье, в Англию, но, пока этого не случилось, не бросай меня, прошу… — Будешь бегать ко мне на свидания тайком от своей… своего переходящего «приза»? — обиженно прохрипел Том и снова дёрнул руками, силясь высвободиться из цепкого захвата. Крис тотчас выпустил его запястья и приподнялся, опираясь на локоть, а другой рукой всё продолжал ласкать задницу графа, только теперь плавно, с оттяжкой, двигая пальцами внутри желанного тела и поглаживая подушечкой большого пальца нежную кожу под яичками. — Ничего не было, Том, — признался он, глядя во всё ещё метавшие изумрудные молнии глаза лорда. — Правда. Я всего лишь переночевал в её хижине. — То есть, как не было? — графская рука, уже взметнувшаяся было с земли, чтобы залепить Беркуту здоровенную оплеуху, замерла в воздухе и медленно опустилась обратно. — Ну переночевал я у девчонки, а спал с ней или нет — кто это видел? — виновато объяснил Беркут. — Она сама-то сразу в уголок забилась, как испуганный зверёк, а мне только того и надо было — я уж и отговорки начал сочинять! Упал я и уснул, вот и вся «женитьба»… Да у неё своя зазноба есть. Я заметил, какими взглядами они обменивались на пирушке с нашим огненосцем. Ох, неспроста он сдал их колдуна! Так что, взял я жёнушку за руку да к нему и отвёл. Как мог, на пальцах, объяснил, что у меня с ней ничего не было, и если они хотят быть вместе — совет им да любовь. Они мне в ноги бухнулись… Выходит, не прогадал Риеранко с новым колдуном-то, прямо, как в воду глядел! Может, он и впрямь ясновидящий? Не зря, должно быть, старый Мам-хрен-знает-как-там-дальше его в ученики к себе взял! Так что, я теперь холостой колдун… — Зато не нажил себе врага сходу… Почему же ты сразу не сказал? — Том, не замечая, невольно прижался к Крису покрепче. — Ты и не спрашивал, — Беркут снова склонился, легко целуя уголок его губ. — Прости меня, Том… Я когда увидел, как та туземная морда твои руки гладит — аж в глазах потемнело! А ты, между прочим, мог бы и сам догадаться, что я тебя ни на кого не променяю! — добавил он с обидой. — Откуда же мне было знать? — растерянно пробормотал граф, обвив руками шею Криса и притягивая его к себе. Новый поцелуй тоже был долгим, но теперь уже напоённым нежностью. Разрывать его не хотелось, но Том поскуливал почти умоляюще — скользящих в его теле пальцев ему уже явно было недостаточно. Лизнув напоследок тонкие раскрасневшиеся губы, Крис, убрав пальцы, опять чуть-чуть передвинулся, устраиваясь между стройных ног. Том тут же закинул на него вторую ногу и, подняв их повыше, скрестил лодыжки на пояснице пирата, сжав коленями его бока. И только всхлипнул тихонько, вцепился ногтями в плечи Криса, процарапывая алые бороздки на загорелой коже и принимая его в себя до конца. Беркуту отчаянно хотелось длить и длить удовольствие обладания любимым, но Том нетерпеливо ёрзал под ним, всё резче взлетая бёдрами вверх, и Крис, усевшись на колени, подложил ладони под ягодицы графа, и, приподняв его ещё выше, забился в узком теле быстро и рвано. Казалось, сам воздух плавился вокруг них, сожжённый жаром двух сплетённых тел, и бурлил в лёгких вязкой кипящей смолой. — Крииис! — Том выгнулся так, что почти поднялся на лопатки. — Крис… Беркут, мучимый пульсацией стенок тугого прохода, ритмично сжимавших его член словно мягкими тисками, только упрямо тряхнул головой, втираясь пахом между крепких ягодиц. Воздух в груди закончился совсем, в горле пересохло, и лишь невнятный хрип слетел с губ Криса, когда он, следом за Томом, сорвался в оглушительный оргазм… — Том? — Ммм? — Ты живой? В море освежиться не хочешь? — Крис, улыбаясь, потряс разметавшегося в сладкой истоме графа за плечо. — Угум… — изволил согласиться его светлость, но приподняться даже не попытался. Ему нравилось лежать вот так, раскинув в стороны руки, смотреть на закатное небо из-под прикрытых ресниц и чувствовать, как семя Криса сочится теплотой между его раздвинутых бёдер. Том едва ощутил, как с него стаскивают всё ещё болтавшуюся на талии юбчонку, но когда сильные руки подхватили его и подняли с земли, тотчас же ожил и принялся вяло отбиваться. — Сейчас же положи туда, где взял! — хохоча и болтая в воздухе ногами, потребовал граф. — После, — пообещал Крис, без особых усилий закидывая худышку-лорда себе на плечо. — Виси смирно! — нарочито сердито прорычал он, звонко шлёпнув брыкающегося Тома по голой заднице, и понёс его к морю. Они долго плескались в прозрачной как слеза воде, шаля, словно беспечные мальчишки, и поднимая тучи брызг, сверкавших бриллиантовой россыпью в свете заходящего солнца. — Смотри! — Том вдруг замер, указывая пальцем на что-то вдалеке. Крис, приглядевшись, тоже различил направлявшиеся к острову четыре пироги с вырезанными на носах причудливыми фигурами. — На боевые не похожи, — определил он, когда пироги подплыли поближе. — Те были бы гораздо больше. Это или рыбаки возвращаются с промысла, либо местные торговцы прибыли с товаром. — Может быть, вождь позволит нам ненадолго забрать одну? — Том даже пританцовывал в воде от нетерпения, не отрывая глаз от приближавшихся пирог. — Крис, колдун ты, в конце концов, или мимо шёл, пойди и немножко заколдуй старого хрыча, а? Доминик говорил, тут тянется целая цепь мелких островов, и, переплывая от одного к другому, можно добраться и до Тринидада, а уж там-то торговые корабли не редкость! — Я такой же колдун, как ты — Папа Римский… Но хорошо, я позову Доминика и попробую потолковать с вождём… А деревенским колдуном пусть Риеранко станет! — Крис притянул его к себе, обнял и прижал спиной к своей груди, уткнувшись носом в мокрую макушку. Сердце Беркута, вместо того, чтобы радостно забиться, сжалось в тоске. Неужто вот теперь всё и закончится? Так быстро… Он бы согласился остаться на острове насовсем, лишь бы только Том был рядом. Но граф так мечтал вырваться отсюда… — Хорошо, — не сумев сдержать тяжкого вздоха, повторил Крис, — я попробую…Глава 9
3 октября 2014 г. в 11:05
Стояла уже глубокая ночь, а уставшие путники еле волочили ноги, когда увидали едва заметные отсветы огня, игравшие на стволах деревьев далеко впереди. Туземцы прибавили ходу, и Крис с Томом старались не отставать, опасаясь снова заблудиться в густой чащобе. Но как они ни вытягивали шеи, как ни всматривались в слегка подсвеченную всполохами пламени темноту — деревня аборигенов появилась совершенно неожиданно. Лес даже не поредел, а просто расступился, открыв их взорам большую прогалину с тремя десятками хижин, сплетённых из толстых сучьев и крытых широкими пальмовыми листьями. Зелёные древесные гиганты обступали селение со всех сторон, но где-то невдалеке шелестел океан — и Крис, и Том отчётливо различили шепелявый плеск накатывавшихся на берег волн.
Деревня спала, лишь четверо туземцев стерегли большие костры, разложенные у крайних хижин по обоим концам селения. Все четверо караульщиков дружно клевали носами, но ближайшая сонная парочка всё же заметила вышедших из леса путников. Туземцы, тотчас проморгавшись, вскочили и вытаращили глаза на затесавшихся среди сородичей двоих белых мужчин. Один из аборигенов подбежал к пришедшим и быстро залопотал что-то, оживлённо жестикулируя и опасливо косясь на светлокожих пришельцев, другой же помчался будить народ.
Через полчаса селение гудело, как растревоженный улей. Новость передавалась из уст в уста, и всё новые туземцы, протирая со сна глаза, прибегали к крайней хижине, где, устроившись на поваленном дереве, сидели двое странных гостей.
Тома с Крисом, однако, произведённый их появлением фурор совсем не радовал, и они, в свою очередь, недовольно косились на глазеющих на них аборигенов.
— Не нравится мне это… — пробормотал себе под нос Беркут. — Уж не притащили ли нас сюда в качестве главного блюда?
— Что? — Том тотчас схватил его за руку, и Беркуту показалось, что он прямо видит, как поднялись дыбом волосы на голове графа.
— Ничего, — Крис обнял его за плечи, коря себя за неуёмный язык, и в который уже раз подивился, насколько разным может быть Том — сейчас граф казался не бойцом, совсем недавно разметавшим нескольких противников, но хрупким мальчишкой с огромными от испуга глазами, которого хотелось укрыть от любой опасности, и Хемсворт покрепче прижал его к себе, мысленно готовясь, в случае чего, стоять насмерть. Придётся туземцам на собственной шкуре узнать, что такую «дичь» переварить ох как непросто!
Но время шло, а есть их, вроде бы, никто не собирался. Да и огненосец, усевшись рядом на бревне и положив на колени зачем-то захваченный им из леса убор из чёрных перьев, испачканный натёкшей из-под тела вожака кровью, время от времени порыкивал на любопытных соплеменников. И даже отгонял особо ретивых, желавших не только поглазеть на пришельцев, но и немножко потрогать.
Все словно ждали чего-то.
Лёгкий и тихий, как дуновение ветерка, шепоток вдруг прошелестел меж собравшимися аборигенами и тут же стих — люди расступились, пропуская вперёд высокого величественного старика с изборождённым морщинами лицом и пышным убором из белых перьев на голове.
Старикан, тяжело опираясь на сучковатый посох, подошёл к поваленному дереву, на котором сидели путники, и остановился, вперившись в них острым изучающим взглядом. Огненосец тотчас подскочил и почтительно склонил голову.
— А вот и вождь номер два, — тихонько пробормотал Крис, исподлобья разглядывая прибывшего.
— Скорее, номер один, — так же тихо возразил Том. — А тот, которого ты убил, вполне мог быть его сыном, и в таком случае, нам сильно не поздоровится…
Парни, на всякий случай, тоже поспешно вскочили и склонили головы в знак почтения.
Приведший их огненосец, между тем, что-то быстро втолковывал старику, то протягивая ему окровавленный чёрный убор, то указывая глазами на Криса. И чем дольше он говорил, тем больше людей падали на колени и простирались ниц перед оторопевшими путешественниками, а на грубоватом, словно вырезанном из куска тёмного дерева лице вождя сменилась целая гамма эмоций — от каменного пренебрежения вначале до удивления, а потом даже и некоего подобия восхищения. И если раньше старикан взирал на вновь прибывших точно на каких-нибудь мелких тварюшек, то теперь его взгляд сделался гораздо более благосклонным.
Наконец, сделав огненосцу знак замолчать, вождь проскрипел что-то на своём языке, в упор глядя на Беркута.
— Вот я ничерта сейчас не понял, чего ты тут проквакал! — выпалил, нахмурившись, Крис, тоже сверля старика глазами и всем своим видом показывая, что лучше бы пернатому деду прямо сей момент провалиться сквозь землю. — Но жрать меня не советую — подавишься! А твои люди первыми на нас напали!
Вождь с недоумением поморгал, прислушиваясь к звукам незнакомой речи, покрутил головой, отыскивая глазами кого-то и, очевидно, не найдя, что-то каркнул одному из ошивавшихся поблизости любопытных мальчишек. Того как ветром сдуло, а старик, сложив на груди руки, замер, точно статуя, по-прежнему не сводя с пришельцев изучающего взгляда.
На сей раз ждать пришлось не слишком долго — вскоре из темноты донеслось старческое покашливание, а чуть погодя на полянку перед поваленным деревом вышел сухонький, согбенный годами старичок с длинными, белыми как снег волосами и бородой, босой, и в таком же ветхом, как он сам, бурого цвета хабите, подпоясанном почти истлевшей верёвкой.
— А вот и настоящий капуцин! — Крис удивлённо присвистнул, пристально разглядывая эти живые мощи.
Старичок остановился рядом с вождём, и тот, чуть склонившись, явно попросил его о чём-то, указывая пальцем на пришельцев. Брови монаха от удивления взлетели на лоб, но он всё же согласно кивнул и, подслеповато щурясь, уставился на Криса поблёкшими слезящимися глазами, а потом произнёс несколько слов по-испански.
Хемсворт отрицательно качнул головой, и старичок озабоченно нахмурился.
— Я — брат Доминик, монах ордена святого Франциска. Прибыл на этот остров давным-давно, проповедовать заблудшим в темноте неверия людям слово Божие… — прошамкал он наконец, немилосердно коверкая английские слова на испанский манер, но Крису с Томом на всё-таки удалось понять, о чём старик лопочет.
— Вот так попадёшь невзначай на какой-нибудь островок и думаешь — я первый белый человек, ступивший на эту землю! Ан нет, миссионер-католик всегда вперёд притащится! — хмыкнул Беркут.
— Полегче, молодой человек! — поморщился старик и, обернувшись к вождю, спросил его о чём-то на его языке.
Владыка, в свою очередь, окликнул притихшего огненосца и велел снова рассказать всё, что произошло в лесу. Тот немедля пустился в долгие объяснения, очевидно, в красках расписывая монаху лесную стычку. Старик внимательно слушал, время от времени кивая седой головой.
— Кто вы? — снова повернулся он к Крису, когда туземец наконец умолк.
— Мы …эмм… торговцы, плыли с товаром на Тринидад… — повёл Хемсворт свой рассказ.
Монах так же внимательно выслушал и его.
— А потом они все, кто остался в живых, вдруг попадали на колени, мы и подумали, что туземцы признали меня своим новым вождём, коль уж я сподобился убить их прежнего, — закончил выкладывать Крис свою версию произошедшего.
— Вождь, наш мудрый… — старичок произнёс что-то похожее на «Вокивокаммэнко», — как видите, жив и здоров, дай ему всевышний долгих лет! А … — монах снова выговорил что-то труднопроизносимое, — которого ты убил, был деревенским колдуном. Считается, что колдуна защищают духи мёртвых воинов, и бедные туземцы попросту сочли, что раз ты сумел победить колдуна вместе с его духами, то наверняка ты — гораздо более могущественный колдун, и духи твои сильнее, вот и перепугались!
— Да я всю жизнь только сам за себя, — растерянно пробормотал Беркут. — Какие уж там духи!
— Тем не менее, ты теперь новый деревенский колдун, — развёл руками монах, — со всеми причитающимися полномочиями и обязанностями. И, должен заметить, здесь к колдуну относятся даже почтительнее, чем к вождю, потому как побаиваются. Вождь-то простой человек, а колдун как-никак с потусторонними силами якшается! Так что, тебе, считай, повезло, парень!
— Я и колдовать-то не умею! — разозлился Крис. — Разве что кулаком по башке хорошенько колдануть могу! Какой из меня колдун? Да и не хочу я быть деревенским колдуном, нам бы лишь как-нибудь выбраться отсюда!
— Остынь! — осадил его монах. — Ты защитника племени на тот свет отправил, так что принимай на себя заботу о его соплеменниках! Колдун здесь не просто пешка, он защищает племя от злых духов, проводит обряды, умасливая жертвами добрых духов и прося помочь на охоте и рыбной ловле, и передаёт людям их волю, а ещё собирает травы и коренья, готовит зелья, порошки и отвары, чтобы лечить ими болящих…
Беркут едва успел подхватить отвалившуюся нижнюю челюсть.
— Но я не… Я не… — начал было он и замолчал, безнадёжно махнув рукой.
— Да не тужи! — усмехнулся монах. — Тобой-то убиенный тоже был больше шарлатаном, нежели колдуном, если хочешь знать моё мнение. Но язык у него был подвешен — будь здоров! Говорю ведь, власти в племени у колдуна поболее, чем у вождя, будет! А уж интриганов да стяжателей власти завсегда везде хватает. Вот и удалось ему как-то убедить соплеменников, что он и есть могущественный колдун, пускать-то пыль в глаза он был большой мастак! Настоящие же обряды проводил и людей лечил, как и прежде, старый Мамбрахурано, которому пришлось-таки подвинуться с поста деревенского колдуна, да его ученик, Риеранко, — старик кивнул головой в сторону огненосца.
— Что же этот Риеранко сам не захотел стать колдуном, а меня сюда притащил? — удивился Крис, оглянувшись на туземца.
— Они-то со стариком Мамбрахураной больше просто знахари, хорошо разбирающиеся в травах и снадобьях, — объяснил Доминик. — А в духов туземцы крепко верят, их не переубедить! Риеранко считает тебя очень сильным колдуном, вот и смирился. Да и не боец он, впрочем, как всё их племя. Они охотники, а не воины. Слишком давно их маленькая община отделилась от основного племени и поселилась на этом острове. Они не воюют, а живут себе спокойно да торгуют с соседними островами, обменивают звериные шкуры и рыбу на ножи, наконечники для дротиков и прочие, нужные им вещи…
— То-то я заметил, что они и драться толком не умеют! — хмыкнул Крис. — Ладно, побуду, пожалуй, тут колдуном, пока нас не подберёт какой-нибудь корабль!
— А у тебя и выбора теперь нету, — ответил монах. — Принимай полномочия и почести!
— Доминик, ты бы намекнул моим верноподданным, что нового колдуна и его друга неплохо было бы накормить! Голодный колдун — злой колдун… — Крис снова приобнял за плечи Тома, стоявшего рядом тихо, как мышь, и не проронившего ни слова за всё это время, и почти просительно посмотрел на старика.
— Пиршество по случаю обретения нового колдуна уже готовят, — усмехнулся монах, махнув рукой в сторону хижин. — Старый Мамбрахурано торжественно посвятит тебя в колдуны, а потом и накормят от пуза!
Беркут, оглянувшись, только сейчас обратил внимание, что народу на поляне явно поубавилось, зато костры уже полыхали по всей деревне, а между ними озабоченно сновали тёмные фигурки.
— Пир — это хорошо! — одобрил Крис и заговорщицки подмигнул Тому. — Не дрейфь, граф, где наша не пропадала! Прорвёмся!
Спустя ещё немного времени вождь царственным кивком головы пригласил путников следовать за ним.
Хижина вождя, где накрыли «праздничный стол», была побольше остальных, но уместились там лишь сам вождь, Крис с Томом, Доминик, старый колдун да ещё несколько человек — семья и приближённые туземного владыки. Остальным же соплеменникам пришлось пировать прямо на деревенской улице.
Но перед ужином, как и было обещано, старый Мамбрахурано торжественно, под заунывные завывания всего племени, передал Крису полномочия колдуна.
Беркут едва не подпрыгнул, когда увидел старика в полном колдунском облачении — дедуля уж точно являл собой зрелище не для слабонервных. Маска, сделанная из лицевой части человеческого черепа, украшенная длинными, разноцветными перьями, косицами из человеческих волос и «бахромой» из пальцевых костей, да к тому же покрытая каким-то светящимся в темноте веществом, и весь остальной наряд — сплетённый из волос балахон, причудливо обвешанный маленькими черепами и зубами животных, — могли ввергнуть в ступор кого угодно, а не только неискушённого в дикарских нарядах пирата.
— Хороший костюмчик! — только и сумел проблеять потрясённый Крис. — Вот бы мне такую личину — торгашей пугать!
— Ты и со своей личиной запугал всех, до кого дотянулся! — поддел Беркута вцепившийся в его руку Том. — И безо всякого костюмчика!
Но на этом сюрпризы, как оказалось, не закончились. Колдун долго ходил вокруг Криса, нараспев бормоча что-то на своём тарабарском наречии, и время от времени мазал ему лицо, плечи, грудь и спину чем-то красным и сильно смахивающим на кровь, обмакивая пальцы в грубо сделанную глиняную чашку, которую держала в руках высохшая сморщенная старуха — жена колдуна, как потихоньку объяснил Хемсворту Доминик.
— А нельзя ли побыстрее покончить с торжественной частью и перейти к трапезе? — полюбопытствовал Крис, которому порядком надоели эти бесконечные подвывания с помазаниями, у стоявшего рядом монаха.
— К сожалению, нет, — развёл руками старик. — Да уж и так недолго осталось. Сейчас приведут твою жену, и мы все вместе пойдём пить каву и закусывать…
— Чего?! — завопил Беркут так, что теперь подпрыгнули все, кто находился поблизости, включая и Тома с Домиником. — Мою кого? Я вообще-то не собирался ещё и жениться!
— Таков обычай — новый колдун берёт в жёны подругу жизни своего предшественника, — пожал плечами монах.
— Это что-то вроде «приза» новому колдуну от старого? — продолжал кипятиться Беркут. — А если бы я укокошил этого Мам… как-его-там, то должен был бы жениться на его старой ведьме?
— Таков обычай, — с сожалением повторил Доминик.
— Ничего себе, порядки! — Крис озадаченно почесал макушку. — Теперь понятно, почему мой «пернатый», хитрый лис, не стал убивать старого колдуна-то, а аккуратненько сместил его с поста!
Впрочем, всё обернулось не так уж и страшно. Спутница жизни крисовского предшественника оказалась миловидной пышногрудой девушкой с фигурой богини, длинными, цвета воронова крыла, волосами, пухлыми губками и выразительными карими глазами. Мамбрахурано торжественно провыл какую-то очередную мантру и, взяв Криса и девушку за руки, вложил её тонкие пальчики в ладонь пирата. На этом с посвящением в колдуны было покончено, но от Беркута не укрылось, какими взглядами, полными смешанной с отчаянием любви, обменялись его новоявленная жёнушка и стоявший неподалёку Риеранко.
— Теперь понятно, почему мой убиенный носил на голове такой пышный убор из перьев — рога прикрывал! — прошипел Беркут себе под нос и помрачнел ещё больше.
Настоящего накрытого стола в хижине вождя не было, и всё приглашённые гости расселись, поджав ноги, прямо на покрытом плетёными циновками земляном полу, вокруг больших листьев, на которых и были разложены яства.
Риеранко, оказавшийся в хижине в числе приближённых вождя и девушка со звучным именем Айлиэйя продолжали обмениваться весьма красноречивыми взглядами и на всём протяжении праздничного ужина, но Криса это уже не заботило. Он сам не сводил глаз с сидевшего недалеко от него Тома, пытаясь поймать хоть один его взгляд, но напрасно — граф был мрачнее тучи, и молча жевал, угрюмо уставившись в свою чашку.
Туземцы, не желая ударить в грязь лицом перед новым колдуном, постарались на славу, устраивая праздничный ужин. Но как бы Крис и Том ни были голодны, ни тот, ни другой не прельстился ни свежайшими обезьяньими мозгами, поданными прямо в отделённых от тушек головках, ни большими зеленоватыми жуками, зажаренными с остро пахнущими специями, ни варёными червями в каком-то мутно-белёсом соусе. Зато оба дружно отдали должное запечённой в глине рыбе и налегали на мясное жаркое, предпочитая не спрашивать, из кого оно приготовлено.
Этот, не то слишком поздний ужин, не то ранний завтрак закончился, когда небо уже посинело, а на востоке заполыхали первые проблески зари. Сытые и сонные туземцы разбредались по хижинам, а кое-кто, перебрав хмельной кавы, заснул прямо там, где трапезничал, оглашая окрестности молодецким храпом.
— Твой друг может переночевать в моей хижине, — сказал Доминик осоловевшему от обильной еды и усталости Крису. — Она самая крайняя на другом конце деревни, противоположном тому, откуда вы пришли. Там вполне безопасно, — поспешно добавил он, увидав, как снова помрачнел Беркут. — А потом туземцы построят хижину и для него.
— А как же я? — оторопел Крис.
— Ты будешь жить в хижине своего предшественника, — удивлённо вскинул брови монах. — Где же ещё? Вместе со своей женой…
Том, по-прежнему не глядя на Беркута и так и не сказав ни слова, развернулся и отправился следом за стариком.
А обескураженный Крис долго стоял и всё смотрел ему вслед, даже когда граф уже скрылся за хижинами. Он привык засыпать рядом с Томом, чувствуя на груди тяжесть его руки и ощущая, как тёплое дыхание графа щекочет ему шею. Но Айлиэйя уже давно поджидала его, и Хемсворт, чертыхнувшись, побрёл за своей чужой женой к хижине пернатого колдуна, которая отныне принадлежала ему самому.
Проснувшись поутру, а точнее, далеко за полдень, Крис, умывшись, наскоро обмыв тело приготовленной Айлиэйей холодной водой, и перекусив фруктами, первым делом отправился к хижине старика. Им с Томом нужно объясниться, решил он, чтобы граф знал, что от этой неожиданной женитьбы между ними ничего не изменится, и… Беркут вдруг застыл, словно налетев на глухую стену, не дойдя до хижины монаха совсем немного.
Том, по-видимому, проснулся намного раньше него самого и теперь сидел на небольшом, вросшем в землю камне прямо почти у занавешенного циновкой входа в хижину.
Граф, пока Беркут преспокойно себе почивал, времени даром не терял. Обнаружив в хижине Доминика маленький, украшенный резьбой сундучок, в котором, среди прочего, старик держал на удивление хорошо сохранившуюся острую бритву и ножницы, Том наконец-то сбрил надоевшую бороду, кожа под которой постоянно чесалась, а длинные волнистые волосы, кончики коих безнадёжно спутались и свалялись так, что расчесать их уже было невозможно, безжалостно откромсал ножницами, прямо не развязывая хвоста. А, кроме того он, в отличие от Криса, успел хорошенько отмыться, и Беркут тяжело сглотнул, невольно засмотревшись на то, как играют солнечные блики на вымытых и теперь свивающихся непослушными пружинками волосах лорда.
Том, чисто выбритый и с коротко остриженными кудрями, казался совсем мальчишкой — Крису немедленно захотелось подойти и, запустив пальцы ему в волосы, легко потянуть чуть назад, заставив графа запрокинуть голову. И долго-долго целовать тонкие губы. Неторопливо вылизать беззащитную шею, которую теперь обвивало ожерелье из змеиных зубов. А уж после сдёрнуть с его бедёр коротенькую, как у всех здешних туземцев, юбчонку из леопардовой шкуры, но…
Прямо перед Томом сидел на коленях молодой туземец и, восхищённо, словно рассматривал некое замечательное произведение искусства, цокал языком, поглаживая ладонями его красивые, с изящными запястьями, руки. А бесстыжий аристократ даже не думал оттолкнуть вконец обнаглевшего, по мнению Криса, папуаса, только благосклонно улыбался, позволяя гладить себя.
Абориген поёжился, точно всей спиной почувствовал направленный на него испепеляющий взгляд пирата, но, даже не подозревая, насколько он сейчас близок к тому, чтобы быть зверски разорванным на много маленьких аборигенчиков, отцепился от рук Тома и, благоговейно коснувшись косточки, выступающей на тонкой щиколотке, повёл рукой вверх до колена, оглаживая лодыжку графа. Столь вопиющего безобразия Беркут стерпеть уже не мог.
— А ну вали отсюда! — не помня себя, рявкнул Крис, одним прыжком оказавшись подле чересчур увлёкшейся парочки, и, схватив папуаса сзади за шею, рывком отшвырнул его от графа.
Туземец дёрнулся от неожиданности, плюхнулся на задницу и быстро залепетал что-то, указывая пальцем то на Тома, то на себя.
— Греби отсюда, пока цел! — Беркут в ярости подскочил к обалдевшему аборигену и отвесил ему крепкого пинка.
— Совсем сбрендил? — Том вскочил и тоже уставился на него в крайнем изумлении. — Какая муха тебя укусила? Он же просто смотрел!
— Он просто думал, как вкуснее тебя приготовить! — поддел Крис и мстительно ухмыльнулся, увидав, как вытянулось и побледнело хорошенькое лицо графа.
— Твои дикари — культурные! — попытался защититься Том. — Они не каннибалы! Они…
— Сам-то понял, что сказал? — прорычал Крис, смерив лорда уничижительным взглядом. — Дикари, и культурные? Да они просто сытые после ночной пирушки!
— Дурак! — Том, оттолкнув его плечом, скрылся в хижине.
Беркут едва не взвыл от досады — вот тебе и поговорили! — и обернулся, горя желанием сорвать злость хотя бы на несчастном туземце, но тот, поняв, что здесь конкретно запахло жареным, исчез так быстро, словно растворился в воздухе, как сказочный джинн.
Крис, пыхтя от злости, что твой чайник, немного постоял, в замешательстве покусывая губы и потихоньку остывая. Пораскинув мозгами, он решил, что соваться сейчас к Тому было бы наверняка глупо — тот попросту пошлёт его пешком далеко и надолго, и даже разговаривать не станет, уж упрямый-то характерец любимого аристократа Беркут успел изучить досконально. Графу теперь тоже нужно время, чтобы остыть.
А вот у него, Криса, есть прямо сейчас очень неотложное дело… Постояв ещё чуток и подождав, не покажется ли Том, Беркут круто развернулся и целеустремлённо зашагал к своей хижине.