Слишком такая же

У Джека в очередной раз сломался вихревой манипулятор. Хитроумного капитана – почти что неудачливого Одиссея – выбросило на асфальт вполне земного вида с высоты в десяток футов и приложило виском об выступающий на полдюйма острый камень. Впрочем, бессмертное тело такие частности мало волновали, и совсем скоро он пришел в себя. На чьих-то очаровательных коленках, которые больно уперлись между лопаток. Кровь с виска стерла миловидная болтливая блондинка, что представилась Дженни. Ее будто и вовсе не удивило, что человек с дыркой в голове все еще дышит, шевелится и нагло пялится в вырез ее обтягивающей майки. Правда, трудно винить его в последнем, ведь, лежа на коленях Дженни, он больше никуда и не мог смотреть. Но вот до боли, до нервного хихиканья и диагностирования у себя явной паранойи его довело ее жутко знакомое лицо, стоило усилием воли поднять глаза чуть выше. Капитан Джек упустил одного Доктора, но тут же понадеялся покрепче схватиться за другого, чем немедленно и занялся. Пока что, по счастью, фигурально выражаясь. Он свел брови в умильную трагическую рожицу и пропел слабым баритоном, обезоруживающе улыбаясь: – Кажется, я умираю, ты ранила меня в самое сердце, очаровательная Дженни… – О, можешь не тревожиться, я могу одолжить тебе одно, если это спасет, – она смущенно хихикнула, будто слышала такое впервые в жизни. В своей неотразимости капитан не сомневался, но это как-то уж совсем не было похоже на жеманное кокетство. Да и слова о сердце насторожили: обычно такого девушки ему не говорили… – В самом деле? – Да, есть лишнее. Ношу с собой в нагрудном кармашке. – Можно послушать? – ладонь сама потянулась к отсутствующему кармашку на майке, но его тут же поймали за запястье, встряхнули и помогли подняться на ноги. Дженни уперлась левой рукой в пояс, поглаживая большим пальцем брелок от ключей. Ею все новое принималось свободно и обезоруживающе наивно. Все радовало глаз и душу, а два сердца от захватывающего познания нового стучали быстрее, усиливаясь в общем ритме. – А вы уже вполне ожили, милый собеседник, может, тогда хотя бы представитесь очаровательной Дженни? Отец не учил меня общаться с незнакомцами… В общем-то, ничему повседневному научить так и не успел. Вперед, все время вперед, без конца, без задержек вперед – отличный урок, правда? И бегать, ужасно много бегать, верно? Не хотите со мной побегать по разным галактикам? О, я с нетерпением жду каждого нового события, они тянутся ко мне, как опилки к магниту! – она возбужденно всплеснула руками, заразительно, до морщинок у глаз улыбаясь. Снова невольная дрожь, и все меньше и меньше сомнений. Старик Дойл писал, что достаточно отбросить все недопустимое, чтобы получить единственно истинный и самый невероятный ответ. Возможно, был прав?.. – Меня зовут капитан Джек Харкнесс, если тебе это еще интересно, красавица. Просто Джек, впрочем, если пожелаешь, – он притворился, что не замечает ничего необычного. Нет, скорее странно знакомого. Пустая болтовня – то, что он для себя классифицировал как манеру Доктора «Говорить, но не рассказывать», – внешность и даже неосознанная привычка вскидывать левую бровь. – Предлагаешь быть твоим спутником? Прежде я бы выпил, тут неподалеку наверняка есть хороший паб, прямо как в Англии сороковых… Со мной скучно не будет, это я тебе обещаю, очаровательная Дженни. К ней не нужно было даже приглядываться, ведь издевательски явное сходство маячило прямо перед глазами. Дженни казалась Доктором; такой же, как Доктор. Даже чересчур, даже слишком такой же. И с ней было так же хорошо, а может, даже лучше. Вместо боли Доктора в ней была пустота: она не знала о ней, как слепой не знает о солнечном свете, и была вполне довольна жизнью. Откуда она такая взялась – никому не рассказывала и втайне гордилась своей маленькой тайной рождения. Ей казалось, что тайна – это часть настоящей жизни, а прошлое, что росло с каждым прожитым мигом, как безумная лавина, делало ее объемной. Она отбрасывала свою тень на историю вселенной так же, как это делала фигура Джека в ярком свете лампы… да хоть бы и как этот высокий темный бокал, объятый его широкой ладонью. Пьянея, она становилась только более болтливой да еще менее откровенной. Косила любознательным глазом и осушала бокал за бокалом, будто проверяя, сколько алкоголя сможет вынести ее новенькое тело; часами расспрашивала всех вокруг о всевозможной ерунде и все тщательно запоминала. Ей нравилось жить. А уж жить еще одиннадцать раз – правда, откуда об этом-то ей знать? – казалось занятным вдвойне. – Потанцуем, Дженни? – прозвучало почти как «тебе уже хватит». Дженни вскинула левую бровь, заставив капитана снова вздрогнуть, и повернулась спиной к стойке. – А почему бы и нет… капитан Джек. Не надейся, что у меня станут заплетаться ноги! – провозгласила она и тут же рухнула с высокого стула в его подготовленные объятия. – Ладно, это была репетиция… Еще раз? Да, им определенно было неплохо вместе. А сколько времени им предстоит ужасно много бегать вдвоем, определяло немного вещей: как скоро Джек починит упрямый браслет и как скоро ей станет докучать его немного наглый флирт. Почему-то сейчас на танцполе казалось, что никогда.