Hold on to Держись The pain За боль Of love taken from you Своей любви, что забрала A plague Чума. Chelsea Wolfe - Carrion Flowers
Один… два… три… Насколько быстро летают птицы? Необходимо ли им приземляться на землю? Или они могут быть постоянно в воздухе? Шесть… семь… восемь… Если ободрать с них перья, возможно ли насытиться мясом одного голубя? Нет, они никогда не будут сытыми достаточно. Тринадцать… четырнадцать… пятнадцать… А если добыть где-нибудь жидкий человеческий запах, возможным ли будет загнать их в одно место? Они ведь идут на запах? Движение? Шум? Что там еще?.. Кап, кап, кап… - Бен? Почему тогда они не стоят возле домов? Слабое обоняние? Или они все-таки идут не на запах? Почему они просто ходят? Бесцельно ли? - Родной. Мужчина уставился перед собой, на воображаемую точку, находящуюся где-то между странной картиной, напоминающей супрематизм, и сигнализационной кнопкой с надписью «при пожаре открыть крышку». - Прости, что ты говорила? Лили жаловалась на Патрика? Он ведь довольно трепетно относится к ней, - он механично повернул голову и посмотрел уже прямо на свою жену. - Трепетно? Ты общался с Патриком? Мне казалось, что он наоборот её вгоняет в депрессию, - женщина печально усмехнулась, после отправила в рот очередной сухарь из пачки. Бенедикт пожал плечами, нахмурив брови и вновь отведя взгляд, но уже в окно. День не задался с утра. За окном целый день лил дождь, прекращаясь лишь на полчаса, как будто давая надежду на благоприятную погоду, которая сейчас так нужна. Пару дней назад была запланирована вылазка в дальний район, но погода как назло все портила. Кап, кап, кап… Бенедикт ощущал себя настолько паршиво, что начинало ужасно сводить зубы, ибо из-за напряжения он неосознанно сжимал челюсти до скрежета. До ломоты натянутые струны внутри выражались в иногда подрагивающих скулах и стеклянном взгляде. Говоря о взглядах. Он ощущал их на себе каждую минуту. Каждую секунду. И нет, не потому что он «Шерлок Холмс/Доктор Стрендж/Алан Тьюринг», не потому что знаменитость, не потому что был на слуху долгое время. Это были ненавистные, сжигающие злостью взгляды. Зависть, презрение и всепоглощающая ненависть. Он перестал задаваться вопросом «почему?», потому что знал ответ. Софи. Вопрос «в чем виноват я?» сменился вопросом «в чем виновата она?». И лучше бы они ненавидели только его, ведь это хрупкая и добрая женщина не заслуживает такого обращения к себе. Не заслуживала никогда, в особенности сейчас. - Ребеночек такой активный, - Софи тепло улыбнулась и прикоснулась рукой к выпирающему животу, аккуратно поглаживая. – В последнее время он бунтует, хах… - Наверное, потому что ты нервничаешь, - ответил Бенедикт, вздыхая и протягивая руку жене через столик, после сжав её ладонь в своей. – Все будет хорошо. Помнишь? - Помню. Я и не жалуюсь, правда. Все могло быть намного хуже. На мгновение она уловила чей-то взгляд за спиной своего мужа, после чего виновато опустила глаза и кивнула на пакет с сухарями. - Может, предложишь другим? Мне кажется… - Я достал их для тебя, - строго, но довольно тихо перебил Камбербэтч. – Они твои. Мы с тобой говорили на эту тему. Они и правда говорили. Не один раз. Не два. Это продолжалось изо дня в день, практически с самого появления семейства Камбербэтч в этом отеле. Иногда дело доходило до ссор, но в нужный момент Бен понимал, что перегибает палку и уже не видит границу между заботой и страхом. - Я уже наелась и не хочу больше. Давай предложим другим. - Послушай меня, пожалуйста, - мужчина заговорил мягче, но стараясь убедить. – Ты не ела ничего с утра, кроме горстки хлопьев. Я привез их специально для тебя. - Бен, но ведь это не правильно. - Ты ешь не только за себя. Но и за ребенка. Я обо всем договорился с Патриком. Кажется, эта фраза немного успокоила женщину. Она вновь посмотрела за спину мужа, после чего принялась за чтение книги, которую смогла найти в здании отеля. Бен почувствовал, как начинает закипать внутри кровь, как еще сильней напрягаются мышцы, как ему невероятно сильно хочется сорваться с места, начать кричать от злости, от отчаяния и страха за свою любимую, как ему стыдно за такие порывы злости. Ему казалось, что он не может этого больше терпеть, потому что… потому что это невероятно унизительно для мужчины – не иметь возможности даже нормально накормить беременную жену. В их маленькой группе было всего лишь десять человек. Как только началась эта ужасная эпидемия, они все обосновались в отеле. Поначалу всего хватало: продукты, одежда, был даже свет и вода (скорее всего дело было в генераторах), однако из-за такой роскоши и не умения рационально все использовать группа вскоре начала нуждаться в припасах. Проблема заключалась в том, что транспорта для передвижения на большие расстояния ни у кого из группы не было, а магазины, что находились в районе отеля, почти все были пустыми. Кто-то явно постарался, чтобы обчистить улицу. Патрик не лучший руководитель. Не имея ни малейшего опыта в руководстве, он был обвинен практически всеми в группе за израсходованные припасы. Ни один человек не желал брать на себя груз ответственности, кроме Патрика. Это был приятный молодой человек, альтруист с большой буквы, доброжелательный, но… убитый морально. Он не жил, а существовал в группе, иногда бродя по этажам, как призрак, десятки раз проверяя состояние людей, извиняясь за неудобства и предлагая свою помощь. Собственно, и этот момент был не исключением. Патрик что-то спрашивал у других жителей отеля, а после, увидев Бена и обрадовавшись, словно увидев спасательный круг в океане, подошел к нему: - Бен, можно тебя на минутку? Камбербэтч сам не заметил, как его жена уже сидела совершенно за другим столом, что-то обсуждая с Лили, а сам он погрузился в какую-то прострацию вместе со своими мыслями. Ничего не ответив, мужчина поднялся из-за стола и направился следом за Патриком. - Нам придется идти сегодня, еды совсем не осталось, - он облокотился плечом о стену и убрал руки в карманы брюк. – Сара уже ходит и ворчит, многие ее поддерживают. - «Мужчины, а добыть еды не могут», я слышал, - раздраженно выдохнул Бен, нахмурившись. – Сама хоть что-нибудь бы сделала, только и может, что обвинять. Эта женщина с ума сошла и сводит с ума других. - Я понимаю. Но только вот… не знаю, что делать с этим. В нашей группе всего лишь двое мужчин, остальные женщины, которые не желают мириться с новой действительностью. Им подавай нормальные завтраки, обеды, ужины, развлечения. Я не могу им рассказать, что по радио перестали передавать указания, что телефонная линия оборвана, и связи с другими у нас совершенно нет. Лили и Софи понимают, что больше нельзя сидеть на ровном месте, но половина группы не хочет ничего предпринимать. Но ведь и оставлять их нельзя… Патрик тяжело вздохнул и закрыл лицо рукой: - Ничего не говори, я понимаю, что женщинам надо объяснить как-то ситуацию, вот только у меня это не получается. Прости, что ставлю вас с Софи в такое положение… Бенедикт лишь кивнул и похлопал друга по плечу. Почему-то сразу вспомнились все перепалки в группе, которые первыми всегда утраивали самые молодые женщины, припоминая все черты «настоящего мужчины». Видите ли, Патрик и Бен - единственные представители мужского рода, и не могут ничего сделать с проводкой, дабы телевизор функционировал, ничего не делают для того, чтобы еда была разнообразней, а не «эти проклятые консервы». Что вообще значит «быть мужчиной»? В понимании этих женщин – быть прислугой. Да черт бы их побрал, именно терпение и выдержка настоящего мужчины не позволяют выставить этих неблагодарных и зазнавшихся тварей на улицу! - Во сколько выдвигаемся?* * *
Под ногами неприятно хлюпало, а брэндовые кроссовки уже насквозь промокли, отчего тело еще быстрее начало терять все тепло, заставляя вздрагивать при малейшем дуновении ветра. Камбербэтчу было больно смотреть на все это. Разбитые стекла, рассыпавшиеся по асфальту, - крошечные осколки хрусталя, отображающие и напоминающие прошлую жизнь. Мусор в виде флаеров, различных бумаг, опавших листьев, упаковок, бутылок, банок… Жизнь разделилась на то, что было до эпидемии, и что стало сейчас. Четкая линия, граница между вчера и сегодня. Вот только никто не знал, как долго будет тянуться это «сегодня». - Я жил вот здесь, - подал голос Патрик, смотря на трехэтажный дом, находящийся в паре кварталов от их отеля. В его серых глазах читалась тихая грусть, застеленная пеленой воспоминаний, однако он довольно быстро очнулся и слабо улыбнулся. - Мари любила по ночам бродить по этой улице. Я частенько заставлял себя встать с дивана, чтобы не расстраивать её и прогуляться вместе. Бен так же улыбнулся, скорее из соображений приличия и моральной поддержки. - У нас не могло быть детей. Она была так расстроена. А я нет, я не очень люблю детей… мне казалось, что я не готов, - продолжал Патрик, но уже двинулся дальше по улице, лишь иногда оборачиваясь и осматриваясь, если его слух улавливал какой-либо шум. – Я решил, мол, когда мой возраст перевалит за сорок, то возможно мы и возьмем кого-нибудь из детского дома. Я был таким эгоистом… Камбербэтч шел, не отставая, держа наготове заряженный пистолет и внимательно всматриваясь во все витрины, мимо которых проходили мужчины. Погода решила сжалиться, остановив свой поток дождя, однако небо по-прежнему застилали тучи, а ветер разносил листовки и объявления по аллеям и дорогам, в очередной раз доказывая, что город опустел. - Она любила цветы. Любые. Но я дарил ей чаще всего розы… Почему, когда женщина просит цветы, мужчина покупает розы? Почему они? – Патрик остановился возле цветочного магазина, который, на удивление, пострадал меньше всего. Дверь со скрипом открылась, а ветер занес в помещение запах затхлой листвы и сырости. Зашуршали засохшие лепестки, срываясь со стебля и покрывая деревянный пол, который глухо отдавался на каждый шаг. - Почему именно розы?.. Патрика невозможно было остановить, если дело касалось воспоминаний о Мари. Все в группе знали историю её смерти, знали, каким человеком она была и что любила, но Патрик продолжал раз за разом повторять свои рассказы. Он находил утешение в этом. - А у душистых роз иной конец: их душу перельют в благоуханье…* - задумчиво пробормотал Бенедикт, осматриваясь. Удивительно, как сильно преображается цветочный магазин, если забросить растения. Как сильно сменяется палитра красок, сливаясь в единый коричневато-желтый цвет. От благоухания не осталось и следа. - Они загнивают. - Все вокруг загнивает, Бен, - Патрик повернулся к мужчине, обреченно опустив голову. – Цветы, растения, мечты, надежды… люди. Камбербэтч обошел комнату, заметив несколько шкафов. Отчеты, жевательная резинка, сломанные наушники… - Мы морально загниваем, - продолжал Патрик, полностью с головой уйдя в апатию. – Посмотри на Клару, Глорию, Тину и остальных. Они сгнили еще до эпидемии. Он сморщился, сплюнув в угол. - Я хочу сказать… таких людей не переделать. Бенедикт выпрямился и хмуро уставился на друга: - Им все всё обязаны. Но только разглагольствованием мы ничего сейчас не добьемся. Соберись. Камбербэтч стремительно прошел к входу, отметив про себя, что в таких магазинах ничего не найти. Депрессия Патрика нервировала. Он не мог собраться, не переставая жаловаться и упрекать себя во всем. Постоянно прятал руки в карманы, ибо не хотел показывать другим, насколько сильно они трясутся и как сильно он ободрал заусенцы. Бенедикт боялся, что когда-нибудь и сам станет таким. Когда-нибудь эта эпидемия сломает его душу. Когда-нибудь она убьет Софи. Нет. Она будет в порядке. Он повторял себе это сотни раз, но просыпался по ночам от кошмаров, не мог избавиться от видений. Казалось, что возможный призрак будущего – бледная Софи с мутными зрачками и подтеками крови по всему телу – преследует его всюду, крепко держит его за плечи своими цепкими пальцами, не дает вздохнуть свободно. Или ребенок. Мальчик. Девочка. Неважно кто, главное, чтобы лицо было светлое, со здоровым румянцем на щеках, ярким и чистым взором… Ноги сами вели куда-то, взгляд сам автоматически выискивал все, что может пригодиться, руки сами складывали в сумку припасы, которых оказалось слишком мало для такого большого проделанного пути. - Смотри, это же ты, - на мгновение вернулся в реальность Патрик, показывая на витрину книжного магазина. Собрав небольшое количество еды и лекарств в нескольких магазинах, мужчины возвращались в отель другой дорогой, в надежде найти еще места с провизией, но наткнулись на большой магазин канцтоваров и книг. На стекле входной двери висела небольшая вывеска, а на ней красовались герои различных вселенных: персонажи мультфильмов и комиксов, в том числе Доктор Стрендж в лице Бена. Внутри половина полок оказались пустыми, но в другом конце помещения еще стояли книги и различные настольные игры. Канцтовары лежали нетронутыми. Пока Патрик бродил среди прилавков, ложа в сумку некоторые произведения, Бенедикт стоял в отделе подарков, высматривая что-нибудь, что смогло бы поднять настроение и дух жены. Взгляд пал на упаковку, в которой лежала маленькая бумажка и веревка длиной в пятнадцать дюймов.«Кельтский узел любви один из самых красивых и значимых узоров в древней культуре Кельтов дошедший до наших дней. В нем отражена бесконечность и неизбежность любви человеческой. Сплети узел сам и подари дорогому человеку!»
Шум падающих книг и быстрых шагов заставил Камбербэтча не особо раздумывая схватить эту упаковку и убрать в сумку, после чего побежать на шум. - Тише! Мы не ходячие! Убери оружие! Трое парней стояли перед Патриком, подняв руки вверх и показывая свою безоружность и добрые намерения. - Чувак! Скажи ему опустить оружие! Бен внимательно оглядел незнакомцев, стараясь скорее отыскать укусы или шрамы, находясь в некой прострации, так как не видел больше месяца других людей. - Кто вы? – мужчина опустил руку, показывая этим жестом, что Патрик может убрать оружие. - Мы из лагеря, - затараторил самый молодой из троих. – Он находится в десяти милях отсюда. Если вы не укушенные, мы можем принять вас к нам! У нас есть много еды, лекарств и оружия! Есть доктор! У нас большой лагерь! - Боже, это же Шерлок… - Твою мать, как там его фамилия... – парень с отросшими длинными волосами, собранные в хвост, чуть поддался вперед, лихорадочно смотря на Бенедикта. – У нас есть твой друг! Том вроде. Ты его знаешь, да? Камбербэтч стал моментально перебирать в голове всех Томов, что знал, даже не обращая внимания на свой весьма ошарашенный и в то же время жалкий вид: даже если не учитывать запущенную внешность, лицо его исказила гримаса напуганного ребенка, который, наконец, нашел своих родителей. - Т… Том? Он не знал, какой именно, но сам факт того, что есть где-то большой лагерь, где находится его друг, и где его жена сможет спокойно родить, заставил мужчину чуть не расплакаться от неожиданно спавшего волнения. - Да! Том! Ты ведь его знаешь, чувак, да? – парень с хвостом подошел еще ближе, широко улыбаясь, а после протягивая руку. – Я Мэтью. Мы будем очень рады принять вас к нам. В нашем лагере вам будет очень спокойно, это мы точно гарантируем. «Очень спокойно…» - У меня беременная жена… - начал Бен заплетающимся языком. - .. и это замечательно! Дети это всегда замечательно! Доктор сможет принять роды! Продуктов у нас просто завались, поэтому твоей жене гарантирован хороший уход! - Да, но нас не только трое. Есть еще семь человек. Для них место найдется? – встрял в разговор Патрик. - Место найдется для всех! Бенедикт склонил голову к Патрику, говоря немного тише. - Мы не возьмем их с собой. Ты ведь понимаешь, что будет, если мы приведем в их лагерь этих. Через пару дней нас всех выставят на дороге. Я прошу тебя… возьмем твою сестру Лили и Софи. Пожалуйста. Патрик ошарашено уставился на Камбербэтча, словно тот только что признался в убийстве. - Мы не можем бросить людей. Это равносильно убийству. Никогда прежде Бенедикт не был так одержим. Злость за упоминание Патриком других людей из группы смешалась с волной надежды. Надежды на новую жизнь. - В этом мире под словом «убийство» подразумевается уже совершенно другое.