Секрет

Стоя спиной к двери, Хатори может безошибочно угадать, кто заходит к нему в комнату. Юки всегда шагает очень тихо. Кё вламывается, не задерживаясь на пороге ни секунды. Тору вежливо стучит, пока не услышит приглашения. Аямэ, наоборот, предпочитает войти без спросу, смеясь и рассказывая что-то, не имеющее для собеседника никакого интереса. Первый Сигурэ ведёт себя примерно так же. Второй Сигурэ появляется почти неслышно, выдаваемый шорохом одежды и коротким вздохом. Медленно добирается до дивана и вытягивается на нём, убирая руки за голову, а Хатори тем временем закатывает глаза, набираясь терпения, потому что каждый такой визит отнимает львиную долю его хвалёного спокойствия. Когда Хатори склонятся над товарищем, Сигурэ открывает один глаз и улыбается краем рта; даже в его лице как будто уживаются два человека. — Хари, — протягивает он с беззаботностью, настолько хорошо примеренной на себя, что она уже не кажется фальшивой, — приютишь на одну ночь? Тот не отвечает — это риторический вопрос — и принимается расстёгивать пуговицы его костюма. Это один из редких моментов, когда он предпочёл бы видеть на нём привычное кимоно — его хотя бы легче снять. На теле, как и ожидалось, виднеются тонкие полоски, кровавые ниточки, а кое-где кожа прорвана глубже, и края ран не сходятся. — Акито?.. — это тоже вопрос из тех, которым ответ не нужен. Хозяйка дома всегда особенно любила использовать плётку с узлами. Сигурэ совсем незаметно кивает и устраивается поудобнее, пока Хатори достаёт из шкафчика какие-то пузырьки и полоску узкого бинта. — Сегодня она была просто вне себя, — говорит он, и уголки его губ снова тянутся вверх, а на лбу собираются болезненные морщинки, так что весь его вид принимает немного сумасшедший оттенок. — Почему ты позволяешь ей? — врач моет руки, и Сигурэ ждёт, пока перестанет течь вода, чтобы ответить в полной тишине: — Мы все позволяем. — Но мы не ищем этого, — Хатори смачивает платок и прикладывает его к царапинам чуть сильнее, чем следовало. — Не знал, что ты любишь боль. — Ай-ай, Хари! Прекрати!.. — мгновенно вскидывается пациент с такой комичной гримасой, что невозможно не сдаться, не расслабиться немного, не выдохнуть, не разжать пальцы. Сигурэ всегда так действует на окружающих: отвлекает, помогает забыться. Первый Сигурэ — потому действительно желает развеселить. Второй — потому что так нужно для его очередной затеи. И порой их так трудно различить. — Не волнуйся, я не мазохист и не извращенец, что бы кто ни говорил, — продолжает он, и Хатори язвительно хмыкает в ответ. — Так должно быть. Всё идёт по плану. Хатори не спрашивает, что у него за план, потому что Сигурэ всё равно не ответит, а если и ответит, то не всю правду. Достаточно с него и того, что он вообще знает о плане. Он подаёт писателю подушку, и тот умильно бормочет в ответ: — Ты мой самый лучший друг, Хатори. — Я не сказал, что поддерживаю твои интриги, — тот отвечает сухо лишь из принципа, потому что как бы он ни убеждал себя, что Сигурэ — всего лишь болтун, его каждый раз трогает это короткое признание. — Ты хотя бы пытаешься понять. Спасибо. Наступившая пауза длится долго, и Хатори начинает казаться, что Сигурэ заснул, пока он не заговаривает снова: — Тору недавно кашляла… не заглянешь завтра? Совсем ненадолго, — эта фраза так сильно отличается от всех предыдущих, и её тон такой непринуждённый, что Хатори мешкает, прежде чем утвердительно кивнуть. А потом спохватывается: — Она и остальные знают, что ты сегодня ночью не будешь дома? — Поехал в соседний город от издательства. Заночую там в отеле. Скорее всего, с моей очаровательной ассистенткой, — лениво объясняет он и довольно жмурится, как будто воочию представляет себя там. Ну, конечно. В другом городе с коллегами. Остаётся надеяться, что младшему поколению не покажется странным его внезапная любовь к работе. Хатори застывает в движениях и думает о Юки, Тору и Кё. Первый Сигурэ приютил их всех по доброте душевной. Второй Сигурэ — потому что это каким-то образом вписывалось в его стратегию. Но порой невозможно различить, где заканчивается первый, и начинается второй. Невозможно, потому что это один и тот же человек; и он — Хатори верит — никому не желает зла, как бы порой ни пытался сгустить тучи над собственным образом. — Защити их, — неожиданно просит Хатори, и глаза Сигурэ, сонно прикрытые, на секунду широко распахиваются. — Хорошо, — кивает он, и его тон впервые за эту короткую беседу серьёзен. Защити их так, как я не смог защитить Кану. Как каждый из нас не смог защитить кого-то другого. И теперь Хатори уже не просто верит, а знает, что две стороны Сигурэ не так уж различны, в конце концов. Ведь разве не может быть такого, что принести окружающим немного пользы — и есть одна из целей его хитроумного, многослойного плана? И возможно ли, что сам разработчик замысла не отдаёт себе в этом полного отчёта? Врач выбрасывает окровавленные клочки ваты и открывает окно. У всех нас есть свои секреты, но у тебя их больше, чем у остальных, Сигурэ. Даже от самого себя.