One fine day

Когда Джон вошел в лабораторию, застывший в поэтичной позе МакКей воплощал терпеливое страдание. Молодой человек с французским флагом на рукаве что-то объяснял ему, и по идее Родни должен был понимать, что он говорил, потому что примерно так же звучавшие слова Шеппард часто слышал от самого МакКея. Но на лице ученого ясно читалось: «Я не понимаю ни слова из того, что вылетает из твоего бездарного рта, и не знаю, зачем ты так долго мучаешь меня». Канадец перевел взгляд на Джона; поза его не изменилась, как и выражение лица, только в глубине глаз появился теплый огонек. МакКей еле заметно покачал головой, Шеппард улыбнулся, вздохнул и тихонько присел на краешек стула, стоявшего у ближайшего стола. Когда усиленная дополнительными членами команда майора Стэдфилда вернулась с исследуемой планеты, не досчитавшись семерых из десяти человек, причем одного из трех выживших высосали почти наполовину, Атлантида впервые за полтора года погрузилась в депрессию. Шеппард понимал, что единовременная потеря стольких членов экспедиции была событием не рядовым и вызвать другую реакцию не могла, наложившись на долго копившийся стресс от предыдущих катастроф. Доктор Вейр понимала это ничуть не хуже и в приказном порядке объявила выходной, присовокупив, что если она увидит хоть одного человека на рабочем месте, то лично надерет ему или ей задницу. Исключение составлял медперсонал, но только в случае экстренной необходимости словом или делом помочь страждущим. Оглашение приказа сопровождалось красноречивым взглядом на МакКея, всем своим видом выражавшего неудовольствие. - Как будто это я виноват, что у этих идиотов нет собственных мозгов, - проворчал он, хмурясь. - Дадут они мне побыть вдали от рабочего места, как же. И вот теперь, когда город был тих и казался необитаемым, а до полудня было еще далеко, Родни стоял посреди лаборатории, слушал теперь уже двоих ученых – к французу присоединился самоуверенный блондинистый американец – и, кажется, собирался включить свой взгляд василиска и обратить коллег в камень. Джон опустил глаза, пряча улыбку. Он решил дать настырным юнцам еще минут пять и спасти свою прекрасную принцессу из лап злобных троллей. Со вчерашнего вечера, сразу после объявления Элизабет, Шеппард начал придумывать, чем займется сегодня, и в его планы как неотъемлемая составляющая входил не слишком убитый вселенской тупостью подчиненных МакКей. Забавно, подумал Джон, еще пару месяцев назад он первым делом пошел бы к Ронону или Тейле, а скорее всего, нашел бы обоих и предложил им придумать что-нибудь эдакое. Если бы Карсон был свободен, Шеппард и его вытащил бы из медчасти и только после этого нацелился бы на лабораторию, где, как он точно знал, возмущенные крики канадца, взбешенного тем, что о нем вспомнили в самом конце, обеспечат ему несколько минут здорового веселья. Теперь же Джон только мимоходом подумал о друзьях, в основном из-за немедленно захлестнувшей его радости, что целый долгий день он сможет провести с Родни, а отчасти и потому, что у них были свои планы. Направляясь к лабораториям, Джон заглянул в спортзал и еле успел увернуться от палки, выбитой Тейлой из рук Ронона. Судя по остервенению, с которым Декс махал оставшейся у него палкой, эти двое и сейчас должны быть там. Бекетт умудрился подцепить где-то простуду, всю неделю чихал, закапывал что-то в воспаленные глаза и сейчас наверняка валяется в постели с градусником под мышкой и шарфом на шее. Поэтому Джон сидел молча, изредка поглядывая на часы, слушал монотонный картавящий прононс и ленивый шуршащий говорок, по которому подполковник опознал в американце своего земляка, и смотрел, смотрел не отрываясь, пожирал глазами каменное лицо, отслеживая каждую перемену в нем, каждый взлет брови, каждое подергивание опущенного уголка рта. Время молодежи почти вышло, когда Родни поднял руки и опустил голову. Ученые разом замолчали (вот это дрессура, восхитился Джон) и втянули головы в плечи. - Не заставляйте меня выгонять вас обоих болезненными пинками, - очень миролюбиво сказал МакКей. - Убирайтесь вон немедленно, иначе я сообщу доктору Вейр, что вы тут со мной делаете, и поверьте, при необходимости она может быть еще страшнее меня. Ученые как по команде развернулись на каблуках и на негнущихся ногах вышли из лаборатории. Шеппарду показалось, что они еле сдерживались, чтобы не броситься бежать, отталкивая друг друга локтями и вопя от ужаса. Родни повернулся к подполковнику, и тот поймал себя на том, что борется с желанием стать как можно меньше и незаметнее. Но канадец быстро выглянул за дверь, расслабленно опустил плечи, подошел к Джону, стащил его со стула и поцеловал, успокоенно вздыхая. - Не могу больше их слушать, - МакКей потерся щекой о щеку Джона. - Они говорят мне про субсветовые двигатели и искривление пространства, а я пытаюсь прикинуть, сколько часов мы с тобой не целовались. Я боюсь совсем деградировать, если так пойдет дальше. - Отлично, - ответил Шеппард, запуская руки под футболку МакКея, оттягивая вниз ремень форменных брюк и потирая средними пальцами ямочки на его пояснице, с радостью ощущая дрожь, пробегающую по телу ученого, - может, тогда я наконец начну понимать не только каждое десятое произнесенное тобой слово. А, скажем, каждое пятое. - Ты невозможен, - фыркнул Родни. - Но я чувствую, что ты пришел не просто так, и твой маленький мозг прячет что-то в рукаве. - Маленький мозг? - попробовал возмутиться Шеппард, но ученый перебил его, отстраняясь и лукаво глядя ему в глаза: - Ну-ну, Джон, не требуй от меня так много сразу, я же по крайней мере признал его существование. К тому же, если ты сможешь меня удивить тем, что задумал, может быть, я начну пересматривать свой диагноз уже сегодня. - Почему бы нам не слетать на материк? - предложил Шеппард, засовывая руки в карманы брюк Родни. МакКей молчал несколько секунд, потом кивнул, сказал: - Через десять минут в ангаре, - и уже из коридора крикнул: - Ладно, не такой уж и маленький. Элизабет дала добро на «да так, просто развеяться», как мотивировал свое желание Джон, и скоро МакКей бросил рюкзак на лавку прыгуна, блестя глазами и широко ухмыляясь. Шеппард улыбнулся в ответ и уже хотел сесть в кресло пилота, но МакКей крепко взял его за локоть. - Джон... Шеппард поднял глаза на канадца. Опять эти бездонно-прозрачные голубые окна в небо, полные мольбы. Опять эта заискивающая полуулыбка. Опять этот изящный наклон головы. Все компоненты присутствуют: Родни снова хочет за руль. - Даже не думай, - отрезал Шеппард, неуклюже пытаясь отнять у канадца руку. - Ну дай... - Ни за что. - Ну пожалуйста... Я обещаю, что буду предельно осторожен. - Родни, - Джон устало вздохнул, - у меня в кои-то веки выдался спокойный день. Ты в кои-то веки готов провести целые часы вне лаборатории. Мы наконец можем побыть вместе. И ты хочешь испортить эту беспрецедентную возможность, утопив нас или размазав прыгун по ближайшей скале? Канадец обиженно выпятил губу, и Шеппарду пришлось обнять его, погладить по голове и предложить что-нибудь взамен опасного трюка. МакКей подумал и сказал: - Когда прибудем на место, занятие буду выбирать я. - Разумеется, - Джон с облегчением выпустил Родни из рук и сел в кресло. Родни еще немного подулся для приличия, глядя прямо перед собой, но скоро оттаял и начал болтать, хихикая и дергая Шеппарда за рукав. Джон почти на автопилоте вел прыгун, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Он уже давно не удивлялся тому, что треп ученого совсем перестал его раздражать; наоборот, Джону становилось не по себе, когда он долго не слышал голоса канадца, неважно, что и как тот говорил. Сползая все ниже по спинке кресла и сонно щурясь, Шеппард подумал, что это будет отличный выходной. Прыгун быстро скользил над самой водой. Солнце весело играло на серо-синих волнах, рассыпая блики по потолку и иногда швыряя лучи прямо в глаза, заставляя зажмуриваться, и каждый раз МакКей заливисто смеялся, а лицо Джона расплывалось в блаженной ухмылке. Скоро из остатков утреннего тумана выступили контуры поросшего высокими деревьями берега, Шеппард замедлил движение прыгуна и поднял его выше. Они пролетели несколько сотен метров над лесом и приземлились на небольшой прогалине. Джон открыл задний люк, и в кабину ворвался густой сладкий запах цветов и нагретых солнцем трав. Шеппард вылез из кресла, потянулся и повернулся к отстегивающему ремни безопасности МакКею. - Ну, чем займемся? - спросил он, дождавшись, пока тот тоже слезет с сиденья, и привычно пристраивая руки на его талии. - Прогуляемся? Ученый хитро блеснул глазами и загадочно улыбнулся. - Есть идея получше, - ответил он и потянулся к рюкзаку. Джон с любопытством ожидал продолжения. Из рюкзака было быстро извлечено и расстелено на полу узорное темно-серое покрывало, которое МакКей, очевидно, стащил в одной из необитаемых комнат города, и Шеппард очень удивился, что вслед за ним не последовало облако пыли. - Я его выбил, если ты вдруг засомневался в моей чистоплотности, - заявил МакКей, по обыкновению читая мысли Шеппарда. - Ни секунды не сомневался, - так же привычно соврал Джон, улыбаясь без тени смущения. - Предлагаете устроить пикник, доктор? - О нет, подполковник, - в тон Шеппарду ответил Родни. - Предлагаю наконец заняться тем, чем занимаются все выше головы занятые, но сознательные парочки в свободный от работы день. И от чего мы – по понятным причинам, но все-таки – отлыниваем, на мой взгляд, слишком долго и упорно. Шеппард во все глаза уставился на МакКея, чью улыбку немного омрачила неуверенность. Похоже, высказанное вслух намерение оказалось слишком смелым, чтобы проворачивать его в одиночку, а отсутствие бурно счастливой реакции подполковника заметно охладило пыл канадца. - Родни, если ты не имеешь в виду совместное более тщательное выбивание ковров, я вынужден спросить: ты уверен, что готов? - осторожно поинтересовался Джон, и МакКей потупился. Они были вместе уже больше месяца, но до полноценного секса так ни разу и не добрались. Конечно, были всякие милые забавные мелочи, а однажды они распоясались настолько, что вдвоем полезли в ванну, но на самом интересном месте ни в чем не знающий меры канадец совсем разошелся и на славу приложил Джона носом о край ванны. Естественно, ни о каком продолжении плотских утех не могло быть и речи, и почти всю ночь МакКей просидел у кровати Джона, прижимая к его переносице завернутый в мокрое полотенце лед, который Родни на удивление быстро доставил из столовой. Боль прошла почти сразу благодаря мощным восстановительным способностям организма Шеппарда, но ради возможности лицезреть скорбящего, почти подвывающего от раскаяния МакКея подполковник позволил себе немножко посимулировать, слабо сжимая руку Родни, постанывая в нос и закатывая глаза. Месяц, удивленно подумал Джон, озабоченно покусывая нижнюю губу и глядя в глаза Родни, снова поднявшему голову. За долгую и в целом счастливую половую жизнь Шеппарда такой большой отрезок времени еще ни разу не разделял начало отношений и переход к более близкому знакомству. И самым удивительным было то, что в данном случае ситуация вполне устраивала Джона. Он чувствовал, что пока у него есть возможность хотя бы несколько раз в день обнимать МакКея, он может ждать столько, сколько понадобится Родни, чтобы созреть для чего-то большего. Теперь ученый, похоже, созрел. Было заметно, что он здорово трусит, и когда МакКей прижал Шеппарда к стене прыгуна, невнятно, но утвердительно ответив на вопрос Джона, накрывая его рот губами, а ширинку – ладонью, Джон ободряюще обхватил Родни за пояс одной рукой, а другой крепче прижал ладонь ученого к быстро твердеющему члену, медленно двигая бедрами. Они делали это несколько раз, и Джон вжался макушкой в стену, подставляя МакКею шею для поцелуев и думая, что запала ученого вряд ли хватит на то, чтобы осуществить задуманное полностью. Но тому, очевидно, действительно наскучили традиционные действия: МакКей решительно вздохнул, отлипая от Джона, и медленно, словно преодолевая сильное сопротивление, опустился на колени. Некоторое время Шеппард смотрел на Родни, не понимая, что происходит, ибо возбуждение уже начало туманить мозг, а когда понял, сильно вздрогнул. Ученый еще раз вздохнул и принялся сосредоточенно расстегивать ремень Джона. Пальцы дрожали, не слушались, и на простейшую операцию ушла куча времени, в течение которого Шеппард продолжал бессмысленно пялиться вниз. МакКей с трудом справился с верхней пуговицей брюк, запутался в футболке Шеппарда и раздраженно рванул ее вверх, случайно скользнув рукой по животу Джона, и только тут подполковник вспомнил, что он не манекен, а живой человек, и осознал, что ему сейчас может перепасть что-то покруче лихорадочных дерганых движений рукой. Конечно, перфекционист МакКей и это делал великолепно, но от одной мысли о новом применении рта ученого Джон задохнулся и залился краской. МакКей услышал задушенный всхлип Шеппарда и вскинул на него глаза. - Шеппард, почему я все делаю сам? - сдавленно прошипел он, багровея. - Не думаю, что мне одному это нужно! Подполковник прохрипел что-то вроде «Да-да, извини» и торопливо, срывающимися пальцами, расстегнул остальные пуговицы. МакКей стиснул бедра Шеппарда, собираясь с духом, и рывком стянул до лодыжек его брюки вместе с трусами. Несколько мгновений канадец смотрел на член Джона, и это зрелище вызвало у Шеппарда такой взрыв противоречивых чувств, что он вскинул голову и уперся взглядом в выступ на потолке прыгуна. МакКей не шевелился, тишина начинала действовать на нервы. - Родни, если ты... - начал Джон, по-прежнему глядя вверх, и тут же забыл, что хотел сказать, потому что ему показалось, что его член засунули в горячее желе. МакКей очень старался произвести впечатление если не профессионала, то хотя бы умельца, но ничего не получалось. Впрочем, общую картину это не портило, ученый был крайне осторожен, а от неловких движений губ и языка перед закатившимися глазами Шеппарда разноцветные лампочки вспыхивали еще ярче. МакКей постепенно входил во вкус, захватывая член Джона глубже, выпуская его изо рта, облизывая губы и снова набрасываясь на Шеппарда. Джон пытался впиться пальцами в стену прыгуна, но в итоге пришлось интуитивно найти голову Родни и запустить пальцы ему в волосы. Последние жалкие обрывки самоконтроля ушли на постоянное упорное повторение: «Следи за руками, не дергайся слишком сильно, не задуши его». К счастью, у подполковника была железная воля, и он успешно следовал этим заветам, извиваясь, захлебываясь стоном, ощущая только жар, мягкость и неумелую, но от этого еще более одурманивающую ласку. Не прошло и двух минут, прежде чем Джон почувствовал, что еще чуть-чуть, еще одно прикосновение языка, такого шершавого по сравнению с нежной гладкой кожей, еще один выдох, шевелящий жесткие черные волоски... еще одно движение губ, и... Губы скользнули по всей длине и исчезли, мокрое тепло превратилось в холод от слабого движения воздуха, на смену которому пришла широкая ладонь. Шеппард коротко охнул и чуть не рухнул на колени: резкая смена ощущений перекинула его через край, и когда зрение вернулось к Джону, он со смесью стыда и облегчения посмотрел на заляпанное покрывало. МакКей сидел на пятках у ног Шеппарда и смотрел на него снизу вверх огромными глазами, приоткрыв рот. Влажно поблескивающие губы и раскрасневшиеся, словно от солнца, щеки ученого выглядели потрясающе, и Джон безмолвно опустился на колени рядом с Родни и положил голову ему на плечо. - Черт, однако, - с трудом выдавил Шеппард, закрывая глаза и вдыхая незнакомый запах, исходящий от Родни, дикий и будоражащий. - Знаю-знаю, я был неподражаем, - даже выбитый из колеи МакКей оставался верен себе. - Теперь твоя очередь. Джон открыл глаза, немного озадаченный. Он как-то упустил из виду двусторонний характер процесса и теперь пытался представить себе, к чему готовиться и чего ожидать, пока МакКей, стряхнув с себя Джона, снова копался в рюкзаке. - Раздевайся и вставай на четвереньки, - раздался над Шеппардом повелительный голос, и подполковник застыл, подняв голову и наткнувшись взглядом на прозрачный тюбик и квадратный блестящий пакетик, которые Родни держал в руках. - А ты неплохо подготовился, - Шеппард не помнил, когда последний раз был так изумлен. - Откуда это у тебя? И что ты намерен делать? - последний вопрос прозвучал совсем вяло, потому что Джон уже сам почувствовал всю его глупость в сложившейся ситуации. - Оттуда, - с вызовом ответил МакКей. - И не вздумай отказываться. Занятие выбираю я, помнишь? - Помню, - сопротивление было бесполезно, и Шеппард только риторически вопросил: - Эй, а почему это ты сверху? - Потому что это как раз тот редкий случай, когда наказуема безынициативность, - Родни улыбался так широко, что Шеппард не нашел сил возмущаться дальше. В конце концов, когда-нибудь это должно было случиться, философски размышлял Джон, стряхивая с ног ботинки и стаскивая футболку. Родни явно знал, что делать, судя по сурово сдвинутым бровям, и потом, удовольствие канадца постепенно занимало все более высокую позицию в системе ценностей Шеппарда. Так что все будет хорошо, внушил себе Джон, балансируя на одной ноге и стягивая с другой носок. Голый по пояс МакКей критически посмотрел на покрывало, наклонился и рывком перевернул его чистой стороной вверх. Шеппард не сдержал смешок, поеживаясь от внезапно охватившего его озноба. - Готово, - решительно сказал ученый, выжидательно глядя на Джона. - Мистер Всезнайка, - проворчал тот, нехотя вставая на колени. - Ты точно внимательно прочитал инструкцию? - Прочитал, прочитал, - досадливо поморщился МакКей. - Все просто. Ты стоишь на четвереньках, я подготавливаю тебя, а потом... ну... приступаю. Черт, Джон, хватит играть на моих нервах, для этого у меня есть Зеленка и еще пара сотен человек. - В голубых глазах вдруг мелькнула смешливая искорка. - Да ты не боишься ли, Шеппард? Джон фыркнул, не позволяя сформироваться мысли, что ученый не так уж далек от истины, и уперся ладонями в покрывало, перенося на них часть веса. - Делай, что должен, и будь, что будет, - отчеканил он и стиснул зубы, обещая себе, что не издаст ни звука, что бы ни случилось. Обещание сразу же было нарушено громким, почти девчачьим «Ай!», когда не озаботившийся согреванием смазки МакКей сунул ледяной скользкий палец между ягодиц Джона. Оно было нарушено еще трижды за ближайшие три минуты, пока Родни, сопя и бормоча что-то себе под нос, готовил плацдарм для дальнейших маневров. Все это время Джон, не останавливаясь ни на секунду, повторял про себя, что это он разрешил Родни быть главным в этот день, поэтому сам виноват, и вообще, рано или поздно за все приходится платить. Наконец МакКею то ли надоело, то ли он решил, что Джон готов. Канадец убрал руки от Шеппарда и промямлил: - Я, в общем-то... мм... - Ну так давай, если в общем-то, - в сердцах бросил Джон, - а то у меня уже все затекло! - Ну ладно, - вздыхая, сказал МакКей. - Я пошел... в смысле... - Я понял! - зарычал Шеппард, и Родни, обиженно хмыкнув и придерживая его одной рукой за бедро, прижал головку члена к анусу Джона. - Твою мать... - не сдержался Шеппард, подавляя желание сгруппироваться и откатиться на безопасное расстояние от МакКея, куда-нибудь поглубже под сиденье. - Твое сквернословие убивает мое либидо, - недовольно пробурчал Родни, пробегаясь пальцами вдоль позвоночника Джона. - Давай, расслабься, иначе ничего не получится. - Тебе хорошо говорить, - огрызнулся Шеппард. - Мог бы меня хотя бы поцеловать, что ли. МакКей хихикнул у Джона за спиной, и в следующую секунду Шеппард издал долгий полувздох-полустон и расслабился даже больше, чем было нужно, потому что нос Родни, давно присвоившего себе пульт управления телом Шеппарда, ткнулся в ложбинку на затылке подполковника, а кончик языка прошелся по коже прямо под линией волос. Впрочем, он тут же напрягся снова, потому что скользкий член МакКея вторгся в тылы Джона и настойчиво толкнулся внутрь, сломив сопротивление мышц. - Рррасслабься, - почти на ультразвуке выдохнул МакКей, попеременно пытаясь войти глубже и замирая. - Ах ты... - Джон был слишком занят тем, что изо всех сил старался вдохнуть, чтобы отвлекаться на что-то еще, хотя полностью не замечать странное ощущение, от которого ломило в солнечном сплетении и судорожно сокращались мышцы живота, было очень трудно. Но Родни действительно неплохо подготовился. Он медленно провел по спине Джона ладонями, дотянулся до плеч, мягко сжал их, надавил большими пальцами на выступающие лопаточные кости, наклонился вперед и несколько раз поцеловал влажную кожу. Шеппард чуть отвлекся, и МакКею этого хватило, чтобы осторожно, но не останавливаясь, войти почти полностью, дать Джону привыкнуть к новому чувству и начать двигаться, когда тот издал утвердительный звук в ответ на нечленораздельный вопрос. Джон внимательно прислушивался к себе, пытаясь сравнить свои скудные теоретические познания с тем, что происходило сейчас. Он снова был возбужден, хотя так и не смог понять, отчего, но Родни вряд ли это заметил и уж точно не собирался отвлекаться от своего основного занятия. Ладони и колени начинали ныть, не говоря уже о самом весьма противном ощущении проникновения; МакКей явно был вполне доволен жизнью, смешно отдувался, и это было, пожалуй, самое приятное, пока ученый не двинулся как-то не так, как раньше, и вдруг стало очень хорошо. Джон непроизвольно подался навстречу Родни, стремясь снова это почувствовать. МакКей еще раз двинул бедрами под тем же углом, и Шеппард не смог сдержать стон. - Хха! - вырвалось у ускорившего темп МакКея. - Нашел! - Откуда... ты... знаешь? - между ритмичными толчками выдохнул Джон. - Я любознательный, - пробормотал МакКей. - Быстрее, - попросил Джон, и Родни послушно выполнил просьбу, дыша все надсаднее. Руки отказали, и Джон оперся на локти и прижался лбом к покрывалу, кусая губы. Пальцы Родни лихорадочно скользили по бедрам и ягодицам Шеппарда, иногда замирая и впиваясь в кожу, ученый постанывал, и по тому, как изменялся звук, Джон понял, что голова Родни откидывается все дальше назад. Шеппард представил себе, как они смотрятся со стороны, и сам хрипло застонал, сильно прогибаясь и до боли стискивая покрывало, не в силах отвести внутреннего взора от нарисованного им самим образа – Родни с запрокинутой головой, ярким румянцем на скулах, искусанными губами и широко раскрытыми потемневшими глазами, весь напряженные мускулы и дрожь, и взъерошенные волосы, и струйки пота, стекающие по шее и груди. Только теперь Джон до конца осознал, что они с Родни вместе, и все потихоньку становится серьезнее и серьезнее. От этой мысли горячая волна прошла по всему телу, и когда МакКей звеняще выкрикнул его имя, растягивая «н», почти ложась на Шеппарда и рефлекторно продолжая резко толкаться внутрь, обвив руками талию Джона, случайно задев его член и машинально с силой проведя по нему ладонью, покрывало было окончательно испорчено. Они замерли, Джон – упираясь лбом в пол и пытаясь успокоить ревущую в ушах кровь, Родни – лежа на Джоне и обжигая рвущимся дыханием его плечо. Шеппард чувствовал, как бьется сердце МакКея, постепенно замедляясь, и сам медленно приходил в себя. - Ох, Джон, - прошептал наконец ученый, как мог осторожно сползая с Шеппарда и переворачиваясь на спину. Подполковник положил голову МакКею на плечо, ни о чем не думая, чувствуя только тепло Родни и твердость остаточного напряжения его мышц. Минут десять они лежали молча. МакКей крепко обнимал Шеппарда за плечи; Джон дотянулся до другой руки ученого, устало вытянутой вдоль туловища, сжал ее и сказал немного ломающимся голосом: - Теперь ты должен на мне жениться. МакКей хрюкнул. Джон улыбнулся и вдруг четко и раздельно проговорил: - Ты знаешь, а я ведь люблю тебя. Неудержимая тяга к МакКею начала перетекать в это чувство в ту самую первую ночь на балконе, а словосочетание, которое Шеппард использовал реже любого другого из своего лексикона, стало оформляться сегодня утром, когда они прижимались друг к другу в лаборатории. Родни не дышал так долго, что Шеппард испугался и привстал, опершись на локти и с тревогой глядя на ученого. Тот лежал без движения, крепко закусив губу и закрыв глаза, очень бледный. Я все испортил, мелькнула мысль, и Шеппард в отчаянии прижал ладонь к холодной щеке и быстро зашептал: - Родни, Родни, прости, я не хотел... - О Господи, Джон, - перебил его МакКей, наконец выдыхая и открывая глаза. - Как ты умеешь сбить с мысли! Чем, интересно знать, ты хотел закончить свою тираду? Что ты совсем не то имел в виду? Шеппард приоткрыл рот, не зная, как реагировать. МакКей счастливо засмеялся. - Иди сюда, - сказал он, взял Джона за уши, потянул его голову на себя, и когда висок Шеппарда прижался к щеке МакКея, ученый прошептал, согревая дыханием острое ухо: - Я люблю тебя сильнее, чем себя. Джон содрогнулся всем телом от спокойной уверенности, которой веяло от этих слов, и уткнулся носом в шею Родни, пытаясь проглотить предательский комок, вставший поперек горла и не дающий толком дышать. - Надо что-то сделать с покрывалом, - тихо сказал Родни, похлопывая Джона по спине теплой ладонью, и это было как раз то, что нужно, чтобы Шеппард взял себя в руки. - Вряд ли ты захочешь его стирать, - ответил он, вздрагивая от неожиданно прохладного ветерка, залетевшего в прыгун, и глядя на часы. - Ты в курсе, что уже почти восемь? - Мы проторчали тут целый день? - удивился МакКей. - Нам, наверно, пора возвращаться. - Еще полчаса по меньшей мере у нас есть. Может, все-таки прогуляемся? - предложил Джон, прикидывая, сможет ли он встать и пройти хотя бы пару метров. - Чтобы не вызывать вопросов о зеленых лицах якобы проведших целый день на свежем воздухе людей. - Не знаю, как мое, но твое лицо далеко не зеленое, - скептически заметил Родни, и Шеппард прыснул. МакКей помолчал, а потом дрогнувшим голосом тихо спросил: - Джон, тебе было хорошо? Грудную клетку Шеппарда сдавило, он снова оперся на локти и посмотрел в слегка испуганные глаза канадца. Раньше, в те крайне редкие случаи, когда Родни задавал глупые вопросы, Джон с удовольствием орал на него. Теперь он только улыбнулся и спокойно сказал: - Конечно, Родни, мне было очень хорошо, и особенно оттого, что тебе это понравилось не меньше, чем мне. МакКей мгновенно расцвел, солнечно улыбнулся, пропел: - С почином, золотце, - и Джон потянулся к нему и поцеловал его так крепко, как только мог.