Без названия

-Я опять к тебе. Ты ведь не против? Я не прошу наливать мне чай или кормить обедом — просто хочу встретится. Знаешь, ты ведь мой последний и первый друг, и больше друзей у меня не предвидится, не говоря уж о семье. С моим характером, удивительно, как ты меня терпишь. Я бы себя послала после первых пяти минут общения. А то и избила бы где-нибудь в темной подворотне до полусмерти. Возможно, я преувеличиваю, и скорее всего, так оно и есть, но я не люблю оставаться один на один с самой собой. Меня пугает одиночество, но я отталкиваю от себя людей одним лишь своим видом. Я вроде и не уродина, наверное, даже симпатичная, но то, что творится у меня в душе — не дай вам Боже пережить такое хоть однажды, что уж говорить о жизни с этим! О, это уродует и ломает человека, особенно такого слабохарактерного. Вероятно, я опять себя принижаю, но в собственных глазах личностью я не являюсь. Я выпью, ты не возражаешь? Тебе не предлагаю, помню, ты не пьешь. А я топлю в этом свои слабости, потому что на остальное мне давно уже наплевать. Именно слабость не дает мне наложить на себя руки — у меня духу не хватает даже палец проколоть, чего уж говорить о повешении или вскрытых венах. А так — померла бы где-нибудь от цирроза печени, и, возможно, через некоторое время меня нашли бы в ванной или в кухне соседи, выломавшие двери из-за запаха трупного гниения. Меня похоронят где-нибудь, назло мне, прекрасно зная, что я мечтаю о кремации. Возможно, если мой прах будет развеян где-нибудь над морем, я наконец буду свободной, и унесусь с ветром куда-нибудь, где ни разу не была, и смогу почувствовать хоть что-нибудь приятное. Ты не спишь еще? Даже если спишь, мне не важно. Ты здесь, и я тебя вижу. Видеть. Для меня раньше это очень много значило. Я носилась, как ужаленная, по музеям и выставкам, смотрела на все вокруг, стараясь запомнить эту красоту. А теперь мне совершенно безразлично искусство, гори оно синим пламенем. Теперь моя жизнь это серая мешанина из суеты окружающего мира, который я, как ни старалась, своим скудным умом понять не смогла. Возможно, именно по этой причине я потратила все свои деньги на снотворное, а не на бутылку, приняла его и пришла к тебе, попрощаться. Ну что же, прощай, друг, проживи хорошую жизнь хотя бы для меня, проживи так, чтобы в назначенный час умереть, зная, что там, за чертой — новое приключение, новая история. И плевать мне на то, что ты умерла уже в этом мире, я знаю, что ты, как и верила, переродилась, и теперь живешь новой жизнью. И слышишь меня сейчас, я знаю, потому что вот она ты, рядом со мной, в могиле, о которой забыли сразу после похорон. Странно как-то: при жизни тебя все любили, а теперь и не вспомнят, что ты такая была на свете. Мне проще: обо мне и так никто не помнит. И не вспомнят, пока не найдут. Но мне уже все равно. Я умерла.