Потерянный рай

Проверка лабораторий — единственное, чем может заняться человек, страдающий бессонницей на научном корабле. А если эта бессонница входит в базовую комплектацию по причине примеси вулканской крови и называется экономией времени, то в картине старшего помощника, в половине пятого утра крадущегося с жилой палубы на лабораторную, нет и не могло быть ничего предосудительного. Служащие научного отсека, завершавшие подготовку отчетов для принимающих смену, даже не поднимали голову, зная о том, что Спок обычно приходит очень и очень рано, когда другие еще даже не слышат будильника. Протискиваясь между плотно расставленных столов, вулканец мимолётом считывал информацию с лиц своих подчиненных. Кто-то кусал губы, значит — что-то пошло не так, как планировалось изначально. Хорошо это или плохо — предстояло еще решить. В самом углу, нарушая спокойствие и перекрывая почти полностью привычное жужжание приборов, раздавались аккорды чего-то очень и очень старого… кажется, это была музыка с Земли. Спиной к проходу сидела Сара Войгель — способная девушка, которая, скорее всего, так всю жизнь останется на вторых ролях. Она слишком часто отказывается от своих идей из-за чрезмерной осторожности. — Сара? Вы, кажется, должны были заниматься каталогом… — Да. Я уже закончила, мистер Спок. Отчет вам переслала. — А что вы слушаете? — Это из архивов до 2063. Пометка 1942. Хочу убрать шумы. У меня такое чувство, что я слышала этот голос. Возможно, удастся опознать. — И зачем это вам? Это даже не ваша специализация. — Люди называют это одержимостью идеей. Это не дает мне спать по ночам. — Если вы действительно закончили со своей задачей, можете быть свободны или заняться своей записью. А если вас мучает бессонница — вам стоит наведаться в медотсек… — Это образное… — Сара заметила быстро скользящий между столов женский силуэт. — Спасибо. Романа, я здесь. Электронная копия с граммофонной пластинки отмоталась к самому началу, где уже была убрана часть помех. В глухом, почти стертом веками звуке можно было разобрать только одну фразу женским голосом: «То, как твоя улыбка сияет». — Если верить описанию — это единственный сохранившийся образец голоса Анна Маккой, в девичестве Романовой, выступавшей в начале сороковых дуэтом с позднее прославившимся на весь мир Фрэнком Синатрой. Это версия «Этого у меня не отнимут», с единственной пластинки, которую они записали вместе. А-сторона «Авиация» утрачена. В Рождество 1941 Анна пропала без вести. Ни ее тела, ни тела ее мужа так и не было найдено. Фотографий этой женщины тоже не сохранились до наших дней, но если верить описаниям современников — блондинка пять с половиной футов ростом с тонким шрамом на левой щеке. Плюс она не выглядела на свои тридцать два, о которых заявляла. Многие предполагали, что ей не было даже двадцати, в то время как возраст ее мужа вообще нельзя было толком определить, потому что он почти не появлялся на публике и всегда держался в тени. Миленькая биография. — Цитата из интервью, — Сара прокашлялась, пока открывала нужный файл на планшете, — «Она была похожа на ангела, отрекшегося от крыльев и спустившегося на землю — никогда не отчаивалась, не опускала руки. Порой она говорила странные вещи, упоминала то, что казалось порождением фантазии фантастов, как самые обычные вещи. Нездорово худая, даже костлявая, с тусклыми серо-голубыми глазами на пол-лица, она преображалась, стоило раздаться первым музыкальным нотам. Ее голос можно было сравнить с дорогим бархатом: глубокий, низкий, он словно существовал отдельно от своей хозяйки, словно она заняла его у кого-то другого, и пока не собиралась отдавать законной владелице. Но Анна была такой. Она ворвалась в мою жизнь на полтора года, напоминая праздничный салют — и так же исчезла. Я приходил в ее квартиру в сопровождении полицейских второго января сорок третьего — на столе лежала пачка нераскрытых писем, а в мойке стояли немытые кофейные чашки, словно она выскочила на минуту за молочной бутылкой или зеленью и вот-вот вернется. Но Анна так и не вернулась. Никто не видел, покинули ли они город или нет — она и ее муж словно испарились, оставив после себя зияющую пустоту не только в моей жизни, но и в жизни всей планеты. Она явно пела лучше, чем я». — Сара, говорю тебе — ты ничего с этой записью намутить не сможешь. Какая-то девчонка, которая попыталась стать звездой. Ревнивый старый муж. Тут и думать нечего. Труп сбросили в канализацию. Три дня в обществе крыс, и остались от нее только кости, — скептически фыркнула Романа, — а голос тебе померещился — в таком шуме я его от своего-то не отличу. Не то, что от другой певицы. — В словах Tre Романы есть доля истины, но все я предположу, что у грызунов уйдет большее количество времени, чтобы обглодать труп. Неделя. — А вы видели крыс в Нью-Йоркской канализации, мистер Спок? Это монстры. Поверьте, я выросла в Бронксе, — Сара подняла глаза от экрана — Там и суток не понадобится. — Мисс Войгель? — Спок неуверенно приподнял бровь, почувствовав себя и свои научные познания загнанными в угол гипербол, порожденных женской фантазией. По опыту общения с Нийотой как носителем культуры, вулканец знал, что сейчас в его интересах не спорить. — Вы вольны. Миледи, я вас покину. — Забрал твою привычку? — съехидничала Сара, следя глазами за идеально поднятой головой, которая лавировала в море синих униформ, облизывающих широкие скалы лабораторных столов. — Это не моя привычка — это вежливость, мисс Войгель… Сара. — Ты посмотри на них, Кэл, ты посмотри, они такие домашние, — презрительно изрекла Ниойта, просверливая взглядом дырку в троице, состоящей из капитана, старшего помощника и лоцмана. Романа, сидевшая к ним с Кэрол спиной, уже минут десять активно изображала, что подсказывает то одному то другому: куда передвинуть фигуру на шахматной доске, и вообще всячески дурачилась, параллельно вгоняя в ступор членов экипажа огромным вырезом на спине глубиной до самой поясницы. Учитывая, что экипаж уже почти год не видел никого (обитатели планет не в счет), не носящего чего-либо, не являющегося формой или ночным бельем, которое к великому счастью, не подвергалось регламентации, голая кожа была для мужчин как красная тряпка для быка. Только за последний час эта блондинка одним своим видом спровоцировала пари между двумя инженерами, решившими допытаться: как эта конструкция из сатина, именуемая платьем, держится и не сползает. Под громкий свист находившихся в тот момент в комнате энсинов им была продемонстрирована шляпная резинка в комплекте бюстгальтера на силиконовых липучках. Позерство. Отсутствие каких-либо устоев в отношении что прилично — а что верх пошлости. Постоянная привычка улыбаться и всех трогать. Всех. Включая Спока. Ее Спока, который в добавок не вставлял при таких манипуляциях свое обычное: «Я бы попросил соблюдать дистанцию». — Действуем по плану? — поинтересовалась Кэрол, откусывая нитку зубами и проверяя: не отвалится ли только что пришитая пуговица. — Как только закончат с шахматами. Я столько раз наблюдала эти сцены игры, что наперед знаю, что все завершится через минуту и победа будет за Джимом, — и, словно в подтверждения пророчества, шахматная фигура описала полукруг, завершая начатую партию. — Шах и мат, мистер Спок, — донеслось до них. — Фас, — едва слышно скомандовала Нийота, поднимаясь со стула и уверенным шагом приближаясь к своей цели. Кэрол подождала секунды три — столько потребовалось ей, чтобы воткнуть иголку в подушечку и догнала свою подругу на полпути. — Можно к вам… — связистка с самым смущенным лицом прикусила нижнюю губу. — Да, конечно! — радостно отозвался капитан, совершенно не чувствуя в этой невинной интонации ни малейшего подвоха. — Романа, у меня вопрос… Куда будет лежать ваш путь, когда мы вернемся в наш мир? — Нийота хитро улыбнулась, приземляясь на подтянутый от соседнего стола стул. — Я попросила капитана высадить меня на ближайшей населенной планете — меня заберут домой. Буду надеяться на пожизненную ссылку куда-то на четвертый-пятый уровень. — Доварповые цивилизации… устаревшая классификация, — уточнил Спок, столкнувшись с удивленным взглядом Ухуры. — Учитывая ваши привычки — это жестоко, я имею в виду собаку. — В них есть своя прелесть… Бензиновые двигатели. Пароходы. Рок-н-ролл, хиппи и Вудсток. Если рассматривать историю Земли за образец. А для К-9 я найду подходящего хозяина. Учитывая количество людей на Энтерпрайз — уж кто-то наверняка его приютит. — А если суд не будет к вам благосклонен? — Кэрол под скупой полустон-полувыдох со стороны Джима заелозила на так любезно подставленных коленях. — Тогда мне будет вынесен смертный приговор, — равнодушно пожала плечами Романа. — И неужто вам не страшно? — Я не боюсь смерти. Это не та вещь, которую стоит бояться в моем возрасте. Мы просто меняем оболочки. Регенерируем. — Реинкарнация. Реинкарнируем. Не то слово. — Не родной язык, — отмахнулась таймледи. Она хотела еще что-то добавить, но судьба распорядилась иначе, когда в общей связи прорезался голос Чехова, ушедшего в бета-смену: — Выход из варпа через пятнадцать минут. Просьба членов десанта подготовиться к высадке. — Ну что ж, Романа, показывайте свои Врата Воинов, — оживился Кирк, спихивая тяжелую ношу с колен. — Вам не стоит так говорить. Врата Воинов для фарилов — это место почтения. Как Иерусалим или Ku-li Las'hark*… я могу назвать добрую сотню таких мест, разбросанных по мирозданию, но смысл вы уловили… — Ku-li Las'hark? — бровь вулканца дернулась вверх, стоило ему услышать знакомое слово. — Вы были на Вулкане? — Три недели. Время катастрофически малое, чтобы познакомиться с культурой. Тем более экскурсовода приличного не было. Мой напарник вообще ограничился магазином с запчастями, — отрешенно отозвалась лоцман, подманивая свистком механическую собаку из-за соседнего стола, где он пригрелся в лучах скупой мужской заботы мистера Скотта. — Не думаю, что вам удастся наверстать упущенное, Романа, — сухо, но с болью в голосе произнес капитан, косясь то на Спока, то на Нийоту, то на галлифрейку. — Не думаю, что я хотела бы там еще раз оказаться. Сухой пустынный воздух. Небо цвета апельсинов. Раскаленный песок, что забивается в каждые щели. Слишком похоже на Аркадию, где я выросла. — Аркадия — это долина? — поинтересовался Спок, когда за ними закрылись двери лифта, тут же вздрогнув от ставшего почти привычным жеста. Нийота опять взяла его за руку. В нос ударило островатым привкусом ревности вперемежку со злобой. До безумия хотелось избавиться от этого свербящего ощущения, но вулканец знал, что если он сделает это — нарвется на очередной скандал. — Цитадель. После первой Временной войны воздух стал почти непригодным для дыхания. Мы живем под куполами. Феерическое зрелище, когда Пазитхи встает ровно на 12 часов. Огромная медная луна тогда занимает полнеба, затмевая своим блеском даже свет звезды. Горячий колючий ветер поднимает в воздух сухую серебряную листву и играет с ней, поднимая к самому небосводу. И, стоя на самом высоком холме в округе, так и хочется сорвать к далекам этот респиратор и вдохнуть терпкий сладкий запах полной грудью. К-9, рядом, — короткий резкий возглас, заставивший всех вздрогнуть, совпал с тем самым моментом, когда кабина затормозила и услужливо распахнула свои двери. Короткое: «Будь аккуратен!» и долгий поцелуй на прощанье — каждому из мужчин досталась своя, тщательнейшим образом отмеренная порция наставлений, при наблюдении со стороны вызывающая рвотный позыв от передозировки сладости, которую Романа, впрочем, и показала жестом ждавшему у пульта транспортатрора Чехову. Тот стоял, вытянувшись по стойке смирно, и улыбался во все тридцать два. — Повышенная гравитация 2.75 g, температура — девятнадцать по Цельсию. Ветра нет. Влажность тридцать пять процентов. Поправка на движение не требуется… — Паша повторял давно настроенные параметры себе под нос, сравнивая их с приборной панелью. Один луч был сбит, но он списал это на то, что забыл про металлическое происхождение собаки, спускавшейся вместе с десантом. Желтые светлячки заполнили воздух и тут же рассыпались дымчатыми искрами. Но открывать глаза первые несколько мгновений было страшно. Воспоминания, всюду воспоминания, яркие, словно события многих лет просто исчезли, и она только вчера приняла это решение. Романа глубоко втянула носом сухой воздух с запахом пыли и, не оборачиваясь назад, пошла вперед, чуть щурясь от яркого белого света, которым было пропитано все вокруг. В километре от места высадки возвышалось огромное строение, по силуэту напоминающее ворота высотой метров в восемьдесят. Цельные колонны из золотистого песчаника все были покрыты странными узорами, которые были видны даже на таком расстоянии. Краем уха таймледи услышала удивленный возглас капитана и скупое «Поразительно», принадлежащее старшему помощнику. Шаг, другой. В этой точке Эхо-пространства, как нигде чувствуется, как огромная космическая пустыня умирает, сжимается в сингулярность. Так в несколько минут километр до Врат превратился в какие-то двести метров по прямой. На огромных деревянных дверях не было ни замка, ни даже банальной задвижки, а тяжелейшие на вид створки с жутким скрипом распахнулись, стоило их потянуть на себя. — Ни тебе паломников, ни охраны. Вам не кажется, что проход в другую вселенную слишком незащищен? Романа? — Само устройство Врат таково, что проход в них крайне узок и сложен. Надо не только знать, как ими воспользоваться, но и доказать им, что ты достоин. Это устройство было здесь с самого начала существования Эхо-пространства и превосходит в своей технологии все, что я когда-то видела за пределами Галлифрея. Пол огромной залы, поместившейся под сводом, был покрыт толстым слоем пыли, а на другой стороне виднелась другая пара дверей, которая так и манила к себе, но что капитан, что Спок покорно ждали разрешения от лоцмана двинуться куда-либо или хотя бы переступить порог. Начищенные до блеска и абсолютно чистые медные зеркала, расставленные по комнате в хаотичном порядке, до зубного скрежета не вписывались в незатейливый интерьер из грубого деревянного стола и опрокинутых стульев. — Стойте здесь. Я подам знак. Первый круг… Один на один с самым большим, — девушка мотнула головой, перебрасывая волосы на спину. А потом сделала короткий шаг назад, чтобы придать себе достаточное ускорение. От испуга Кирк закрыл глаза — он был уверен, что услышит звон и громкие чертыханья, но мягкие шаги красных туфель просто затихли. Романа исчезла, соприкоснувшись с зеркальной гладью, словно нырнула в озеро. — Спок, она… как такое возможно? — сбивчиво спросил Джим, косясь на своего старшего помощника. — Червоточины. По-другому их называют кротовыми норами. «Двенадцатое справа. Джим», — на полу появилась надпись пальцем по пыли, явно сделанная совсем недавно. Но источника видно не было. — Я пошел, — обреченно произнес капитан, отсчитывая рамы по кругу. В отличие от галлифрейки он не рискнул разбегаться и прежде проверил холодную поверхность на возможность появления шишки. Глубокий вздох, бросок вперед, кожу обожгло чем-то похожим по ощущениям на крапивные заросли. Секунду спустя Джим понял, что он действительно стоял в крапиве ростом выше его макушки. Сверху пекло нестерпимое айовское солнце, а где-то вдалеке был слышен гул машин с автострады. Он каким-то чудом снова оказался дома. При этом и выглядел дом точь-в-точь таким, каким он его помнил. Здесь явно было что-то не так, но только что? Он сделал шаг вперед, морщась от призрачной, но от этого не менее ощутимой боли, вызванной крапивой, и провалился куда-то. Выныривать из галлюцинации было тяжело. Пол под ногами ходил ходуном. — Джим, сядьте и отдышитесь, дальше вам придется самому выбрать подходящее зеркало. Его номер будет связан с каким-то числом из вашего прошлого, — спиной к нему стояла женщина с короткой стрижкой. — Я схожу за Споком. — Романа? — недоуменно переспросил Джим, вглядываясь в полумрак. В тусклом свете одной зажжённой на столе свечи разглядеть что-то было крайне проблематично. — Не смотрите на меня так, капитан, здесь время приобретает причудливые формы. Кто-то стареет, кто-то, наоборот, сбрасывает прожитые годы. Найдите зеркало и увидите сами. Романа сделала шаг вперед к выбранной ей темной раме, где мерцала только точка-светлячок, и растворилась в дымке, оставив капитана один на один с тремя десятками зеркальных поверхностей, каждая из которых могла быть выходом или ловушкой. — Спок, я здесь, — окрикнула девушка вулканца, внимательно уставившегося в экран и крайне пораженного тем, как скачкообразно менялись показания трикодера, пищавшего на разные лады. — Романа? А капитан? — мужчина поднял голову и замер, заметив, что за те несколько минут, что галлифрейка провела вне помещения, в уголках ее глаз проступили гусиные лапки морщинок. Она постарела и осунулась. Даже идеально подогнанное по фигуре платье теперь казалось нелепым и вытащенным из сундука. — Он уже по ту сторону, я провела его настолько, насколько могла. Теперь ваша очередь. Назовите число из вашей жизни. Самое важное, на ваш взгляд. — Десять, — обреченно выдохнул мужчина, словно нехотя отдавая самое главное сокровище в своей жизни. — Десятое слева. Ваша дверь. Будьте внимательны, мы встретимся уже по ту сторону, — улыбнулась блондинка, носом указывая направление. — Не могли бы и вы назвать ваше число? — Спок из любопытства задержался у самой ниши, держа пальцы у самой зеркальной глади. — Два, — тихо прошептала она, прикрывая глаза. Вулканцу было достаточно и этого. Он искренне не хотел знать, что именно скрывается под этой цифрой. И, шагнув в липкую гладь, Спок не услышал слова, обращенные к его спине. «Ты был другим, старше». Несмотря на постоянную необходимость перемещаться между временными потоками и бороться за право выжить в этом прыжке, первой с испытанием памятью справилась именно Романа, Джим вынырнул следом секунд через двадцать, а вот старшего помощника изрядно пришлось подождать. Он затерялся где-то в лабиринтах собственного сознания и буквально вывалился из прохода на ватных ногах. Вместо обычного спокойного выражения лицо приобрело сходство с посмертной маской, искаженной болью. — Мистер Спок, вы в порядке? — галлифрейка спрыгнула со стола, на котором сидела, болтая ногами, и замерла, не зная, стоит ли сейчас приближаться и лезть. — Они нас заберут. Врата открыты. — Да, вполне… — с заметным трудом ответил старший помощник, возвращаясь в своё привычное состояние и делая несколько неуверенных шагов подальше от рамы. — Кирк — Энтерпрайз. Прием, — произнес капитан в динамик, и то, что Ниойта ответила только спустя мучительные двадцать секунд, наводило на страшные мысли. — Вас не было трое суток, — прозвучал сиплый, проплаканный голос. — Время, очевидно, исказилось, — к собственному удивлению, Кирк даже перенял привычку Романы равнодушно относится к четвертому измерению. — Вы сможете нас локализовать и забрать? — Чехов рванул в транспотраторную. Если он не сможет, то никто не сможет, — улыбнулась в микрофон Ухура, — Как Спок? — Жив. Его немного подташнивает, как и Роману, из-за телепатического фона Врат. В разговор вклинился Чехов, нашедший источник сигнала по ту сторону огромной трещины, заполнявшей почти все небо, отливавшее изумрудным: «Я вас вижу, но из-за помех не могу забрать. Придется подождать, пока мы окажемся на вашей стороне». — Мы подождем, только не устройте бунт. Желтый свет транспортатора появился только через восемь часов. Откровенно говоря, когда они попали на борт, Джиму хотелось упасть носом в подушку и не просыпаться, но только смущал один-единственный факт: из Эхо-пространства они вышли почти на самом краю Клингонской территории. Хорошо, что не в самом центре империи. Как не было бы это позорно, но удирали они оттуда в сторону нейтральной зоны на десятом варпе под мат, пропитавший все провода по направлению от инженерного отделения к капитанскому мостику. — Дорога до места крушения «Авроры» займет больше года. Из вселенной, называемой Эхо-пространством, мы вышли в точке, почти диаметрально противоположной той, где сейчас должны находиться. Ждем дальнейшего приказа от командования, — так заканчивался отчет, пересланный в штаб Звездного флота. До того, как им придет ответ, должны были пройти часы, если не несколько дней. Энтерпарайз мирно полз по такой знакомой и родной синеве. В услугах лоцмана корабль больше не нуждался. Романа завороженно стояла на обзорной палубе и с жадностью маленького ребенка в кондитерской смотрела на мерцающие точки звезд, каждая из которых была целым миром. Тысячи жизней, миллионы судеб, миллиарды историй. Но среди них не было того, что она так всеми сердцами желала увидеть. Не было Галлифрея. В голове вместо уютного телепатического гула по-прежнему была холодная, звенящая тишина. Возвращаться ей было некуда. _________ *Ku-li Las'hark(вулк.) — долина рассвета