Потерянный рай

На фоне черной бездны тонкий женский силуэт казался причудливым бликом на огромном стекле обзорной палубы. Члены экипажа проходили, пробегали мимо, лишь украдкой бросая взгляд на ту, которая вывела их из западни. Никто не знал, почему она стоит здесь уже почти семь часов, не сдвигаясь ни на сантиметр и прижавшись лбом тонкой преграде. Голая спина, обрамленная белым платьем, мелко дрожала, словно в лихорадке, но спасительные слезы так и не приходили. — Tre? Вы в порядке? — поинтересовался Спок, замечая, что их лоцман так и не ушла далеко от транспортаторной. Любопытный взгляд выцепил странную физиологическую реакцию. Ответа не последовало. — Романа? Вам плохо? Тишина. Вулканец в три шага сократил расстояние до перил и попытался за плечо развернуть пассажирку к себе. Ошибка. Глупая ошибка. Голая кожа к голой коже. Дурная привычка Романы не запирать свои мысли. Кажется, когда ему пришлось спрыгнуть с восьмиметрового обрыва в ледяную воду, он был больше спокоен в исходе. Сознание этой женщины не было похоже на чье-либо, с кем ему уже приходилось сталкиваться. Не одна линия воспоминаний, а десятки, а рассудок удерживается хлипкой системой внешних якорей, похожих на те, которыми пользуются гипнотизеры в своих сеансах. В попытке найти, где именно сейчас застряла галлфирейка, Спок падал все глубже — к детству или тому, что им могло называться. Небольшая терраса кофейни, примыкающая к отелю где-то в на задворках Парижа, утопает в краснеющей зелени девичьего винограда. Осень, начало октября… Большинство туристов сейчас на Монмарте, где бурлит винный фестиваль. Лишь редкие прохожие оборачиваются за аккорды АББЫ, доносящиеся из карманного транзистора, поймавшего какую-то из радиоволн. А может, они оборачиваются и не на звук, а чтобы подольше удержать в поле зрения странную пару, кружащую между плотно расставленных плетеных столов, то и дело натыкавшуюся на углы и смущённо хихикающую, но ни на секунду не прекращающую свое нехитрое занятие. Только тогда, когда из динамика стала доноситься другая песня, эти двое решили не пугать своей непосредственностью повидавших много на своем веку горожан и приземлились на мокрые от тумана потертые стулья. — Луна, — мужчина даже покраснел, произнеся знакомое имя, — мы с тобой не так давно знакомы, но… — на стол из нагрудного кармана легла маленькая коробочка, содержимое которой можно было угадать с первой попытки. — Даже не думай об этом, — перебивает мужчину блондинка в розовом берете. В ее голосе сквозит легкий северный акцент, — Жюль, даже не думай. Ты про меня ничего не знаешь. Вот сколько мне лет? — Двадцать девять. — А если я скажу, что все, что тебе про меня известно — выдумка? Что мне не двадцать девять, а сто тридцать девять. Что я родом с другой планеты, антрополог, изучающий примитивные культуры, а не актриса из детских утренников, играющая фею-крестную в Золушке. Ты все еще будешь хотеть на мне жениться? — Ты что опять пересматривала Звездные войны без меня? Луна, я бы не изменил своего решения, даже если бы у тебя был хвост или чешуя. Я люблю тебя. — Нет. Я не смотрела Звездные войны, — три верхние пуговицы пальто быстро расстегиваются проворными пальцами, обнажая блузку дурного цикламенового цвета, — Послушай. Просто послушай. Она уверенно прижимает пропахшую лаком для волос мужскую голову к своей груди. Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Два сердца отбивают ритм, похожий на самбу. Жюль на секунду зависает, пытаясь понять: действительно ли он слышит то, что слышит, а потом, совершенно не думая о последствиях, со всей силой отталкивает свою спутницу от себя. Ножки стульев с жутким звуком проезжают по полу. Он поспешно выбрасывает несколько смятых купюр на стол и, спотыкаясь обо все на свете, сбегает… Спок оторвал руку, понимая, что в своем желании помочь он ненароком влез туда, куда ему лезть не стоило. И горящая теперь от пощёчины левая половина лица была дополнительным тому доказательством. — Простите, — на удивление у них даже совпало время, которое потребовалось, чтобы привести мысли в адекватный порядок. — Я должна была догадаться, что это вы. — Мне не следовало лезть. Но… Романа, что-то случилось? — Ничего, все хорошо, — удачно соврала галлифрека, возвращая улыбчивую маску на место. — У меня просто болит голова. Я столько лет провела в Эхо-Пространстве, что и забыла, какого это — быть здесь. — Сходите к доктору Маккою. Он даст вам пару таблеток аспирина. — Если вы решили от меня так избавиться — то хватит одной. Таблетка аспирина убьет меня быстрее, чем цианистый калий в вену. — Возможно, есть что-то другое, что вам поможет. И я вас прошу: поставьте хоть какие-то щиты. Не думаю, что сегодняшние события были для вас приемлемыми. — Я приму ваш совет к сведенью. Спасибо… — в глазах Романы сверкнул нехороший огонек, но Спок не был знатоком человеческих и прочих инопланетных душ, и поэтому, коротко кивнув, ретировался обратно в научный отсек, напрочь забыв о том, что хотел сходить за водой. — К-9, скажи: этого хватит? — Романа аккуратно положила на край туалетного столика две круглых белых таблетки, завернутые в бумажку. — Доза превышает летальную в три раза. — Значит, все просто. Запри дверь. Свет на три процента, — ярко освещенная каюта в один миг утонула в полумраке, а отражение в зеркале приобрело какие-то дьявольские тени, залегшие под глазами. — Леди Романадворатрелундар из дома Приюта Сердец клана Новой Крови, здесь закончится твой путь. На борту консервной банки, гордо именуемой звездолетом. Туго скученная на затылке прическа распалась на отдельные локоны, когда девушка вытащила из нее с два десятка металлических шпилек. Романа сейчас была похожа на безумную, но ее решимости мог позавидовать тот вулканец, кто когда-то впервые официально протянул руку землянам. Белые колесики с насечкой посередине с шипением растворились в неполном стеклянном стакане с водой. Девушка поднесла его к глазам, внимательно смотря, как наверх поднимались маленькие пузырьки, взрывавшиеся в тот самый момент, когда они достигали поверхности. Утром в общей столовой Романа так и не появилась. Не появилась она и в обед. Пойманная в коридоре Моргана, сообщившая, что та с вечера заперлась у себя и не отвечает, только подлила масла в огонь смутного беспокойства, которое Спок старательно игнорировал до самого вечера. — Что тебе надо? — «остроухий гоблин» так и не было произнесено вслух, но отчетливо висело в воздухе. Боунз поднял глаза от заполнения бумаг и окончательно решил просверлить взглядом в старшем помощнике аккуратную дырку. — Нийота просила забрать ее таблетки. — Противозачаточные что ли? Как будто они ей действительно нужны, — Маккой попытался вывести из себя вулканца или хотя бы смутить, но тот стоял с гордо выпрямленной спиной и кивнул, не известно что из озвученного подтверждая. — Погоди, я запишу в журнал. Доктор открыл в соседнем окне журнал учета лекарств и пробежался по нескольким последним строчкам, ничего такого. Мазь от ожогов, таблетки от изжоги, аспирин… — Кристина, кому ты аспирин дала? — громко спросил Боунз, отчетливо помня, что он точно никому таблеток этих не выписывал. — Романе, она на мигрень жаловалась, — отозвался голос из другой комнаты. — Сколько раз говорил — предупреждай. — А что с аспирина будет? — безапелляционно ответили из процедурной, где нерадивому инженеру перебинтовывали обожжённые ладони. — Ну тебя, Кристина, — отмахнулся он, доставая из шкафчика желтую банку без этикетки, — Забирай свои таблетки, Спок. Но вулканца и след простыл. Бежать, бежать. Только бы успеть. Несколько членов экипажа, едва не сбитые им по дороге, удивленно оборачиваясь, а Сара, с которой он столкнулся в дверях лифта, поспешно нажала на кнопку. Дверь в комнату заперта, а за ней слышится надрывный кашель. Еще жива. Магнитный замок Спок научился, к своему позору, обходить через неделю после первой ссоры с Нийотой на борту Энтерпрайз. Мирились они тогда очень и очень человеческими методами. Стоит снять верхнюю панель и нажать на один рычажок — дверь сама съезжает в сторону. И только Спок хотел переступить порог, как раздался механический голос незримого стража, всегда оберегающего свою хозяйку: — Предупреждаю — мне дан приказ стрелять на поражение. — Почему? — «Если мне сейчас кто-то помешает — убью» расценено как соответствующая команда, — холодная логика компьютера была идеальной. Очередной приступ женского кашля резанул по ушам. — Скажи, какая твоя базовая программа? — попытался зайти с другого бока Спок, чувствуя, как время песком уплывает из пальцев. Он был бы рад прострелить эту жестянку и заняться делом, но знал наперед, что выстрел отправит на тот свет не только робота, но и его самого. — Защищать интересы хозяйки. — А разве не первый интерес любого существа — выжить? Я могу ей помочь. Отнести к доктору Маккою. Собака на секунду задумалась, а потом пропустила его внутрь. — Романа? Ответа не последовало. — Свет на семьдесят процентов. Почти абсолютный мрак каюты без иллюминатора рассеялся, но открывшаяся картина была жуткой. Все, что можно было считать мебелью, и что не было прикручено к полу, оказалось перевернуто. Зеркало на дальней стене треснуло, превратившись в белую паутину от удара. На покрывале кровати и на полу была куча осколков непонятного происхождения. Сама же женщина с окровавленными руками обнаружилась на полу в ванной. Она свернулась в позу эмбриона и не прекращала тяжело и надрывно кашлять. Игра в догонялки со смертью снова начиналась. Голая кожа к голой коже. Ни единого ментального барьера с ее стороны, а его оказались ослаблены стрессом. Все это позволяло увидеть обрывочные, не связанные на первый взгляд друг с другом воспоминания — сознание похожее на взрыв сверхновой, который затухает. Дорога до медотсека казалась такой долгой Споку только один раз — когда он вел связанного сверхчеловека от траспотраторной. В основном память Романы крутилась вокруг одного обрывка: мутный синеватый раствор, огромный резервуар, десятки проводов и трубок, опутывающих как заботливый кокон и приглушенный вскрик какой-то служащей, шарахнувшейся от стекла, стоило ей отрыть глаза. — Еще рано, — говорит кто-то мужским голосом, а потом тело пронзает острый разряд, уходящий куда-то под ребра. — Она пыталась отравиться аспирином, — вместо повторного приветствия выдал Спок, сгружая свою ношу на ближайшую больничную койку под отборную ругань вскочившего доктора Маккоя, — для ее вида ацетилсалициловая кислота является сильнейшим ядом. — Идиотизм, форменный идиотизм, — шипел под нос врач, с ужасом смотря на показания датчиков биокровати. Одно дело — слышать это со слов, другое — видеть если не воочию, то почти воочию. Два сердца и дыхательная система, аналогов которой он еще не видел. Непонятная биохимия с каким-то совершенно незнакомым металлопротеином вместо давно ставших привычными гемоглобина и гемоцианина в крови, и которая вдобавок еще и обладала способностью к флюоресценции желтым светом. Аспирина в крови не было. Зато в еде был розмарин, который вызвал сильнейшую пищевую аллергию, сопровождавшуюся отеком гортани, сбивать медикаментозно который было слишком опасно. Кто знал: не загнется ли Романа от какого-нибудь обычного для людей антигистамина? Боунс матерился, берясь по старинке за скальпель, грозился подать рапорт в штаб, но он поднимал из мертвых и не в таких жутких случаях. Страшнее всего было то, что трахеотомию пришлось делать без наркоза, с крутящимся рядом с хирургическим столом Споком, выполняющим роль гипнотизера и переводчика с телепатического на человеческий в одном лице. Но больший ужас накрыл доктора, когда пришли запрошенные данные из лаборатории. У Романы была тройная спираль ДНК, почти полностью идентичная той, что была у Хана. Кем бы в действительности не была их пассажирка, тайн у нее было катастрофически много. — Джим, тебе стоит на это взглянуть, — прошипел в коммуникатор Маккой, падая в рабочее кресло и тут же наливая себе из бутылки хорошую порцию виски. Второй раз капитана никогда просить не надо было. Тем более, если дело обещало запахнуть жареным. Кирк появился ровно через столько времени, сколько потребовалось на то, чтобы добежать с каюты до медотсека. Про ЧП ему успел передать Спок, покинувший медоотсек сразу после окончания операции, и поспешивший к Ниойоте. Доктор, обвинивший Роману во всех смертных грехах исключительно в целях профилактики, настойчиво рекомендовал высадить их гостью при первой же возможности и запросить из архива Торчвурда, рассекреченного и упраздненного после первого официального контакта с инопланетянами, материалы по сверхлюдям. Но в любом случае, им сначала надо было добраться до звездной базы. На красно-бордовом белье, которым застилали койки в медосеке, чтобы так сильно не было видно кровавых пятен, и без того по жизни болезненно белая Романа казалась еще более… неземной, что ли? Более правильного слова Джим, бездумно таращащийся на пассажирку, так и не нашел. Трубки аппарата искусственной вентиляции легких казались чем-то безумно лишним в этой картине, и их надо было убрать. Но стоило капитану наклониться вперед (должна пробыть без сознания пару суток), как на его горле сомкнулись совсем не женские по силе пальцы. Дышать вполне еще можно было, но вот любая попытка дернуться могла стать летальной. — Вы выведите меня из этого ада или я сверну вам шею, — прошипела блондинка, одной левой освобождаясь от всей той электроники, к которой ее успели подключить и, ощупаля горло со вставленной интубационной трубкой, — Я понятия не имею: кто вы и что вам от меня надо, но я знаю одно — я разнесу этот бункер к рассилоновой бабушке, но не дам вам и вашей команде закончить начатое. — Романа, вы в полной безопасности, — вполголоса произнес Кирк, замечая странную расфокусированность взгляда террористки. — Джеймс, простите, — хватка в один момент ослабла, а успевшая сесть блондинка потупила взгляд, разглядывая красноватые следы-рубцы на своих руках, оставленные битым стеклом. Через пару дней от них останутся только тонкие линии шрамов, которые со временем можно будет свести. Современная медицина, черт бы ее побрал, — Я, когда просыпаюсь или прихожу в себя, не всегда успеваю поймать нужный якорь. Инстинкты срабатывают раньше. — Не хотел бы я проснуться с вами в одной постели. — Вам и не предлагают, — сипло рассмеялась Романа, давясь кашлем.

***

— Нийота, ты хотела поговорить, — Спок сцепил руки за спиной и собрал всю свою выдержку в кулак, потому что такого злого лица он еще не видел. — Снова она, — не вопрос, но констатация факта, женщина теребила конец хвоста и старалась не смотреть старшему помощнику в глаза, потому что там сквозит полное непонимание. В жизни этого ходячего айсберга (и дело вовсе не в температуре тела, которая у вулканцев ниже человеческой) всегда найдется что-то, что будет важнее нее. Капитан и лучший друг в одном флаконе, новый научный проект, традиции почти подохшего Вулкана, которые он не хотел нарушать. А теперь появилась еще и эта девчонка — сначала как представитель неизвестной Федерации культуры, но этот интерес к ней давно уже пересек границы простого научного любопытства. — Никто не мог предположить такую реакцию… Она будет в порядке. Ниойта сверлила его взглядом, ища хоть какие-то признаки смущения. Но их не было. А вся эта забота — плод многолетней дрессировки, ее собственных трудов. Он обнимает ее только потому, что так надо, чтобы не нарушить этот карточный домик, а не потому, что хочет приободрить. Но ей так хотелось во все это верить. В то, что она Бель, а он — тот самый принц-чудовище с где-то запрятанной розой, всё теряющей свои лепестки. Она не замечает, как Спок по привычке прикрывает глаза, мысленно ощетиниваясь, стоит ей заключить его в объятья. Он честно старается игнорировать металлический привкус страха, который забирается к нему под кожу, когда в голову ударяет диковинная смесь запахов: ее духи, чистая наглаженная ткань униформы, антисептики и чай с ромашкой. Пожалуй, в сложившейся ситуации он бы отдал многое за право вырасти когда-то «человеком с острыми ушами», а не «вулканцем-полукровкой».