Свадебный пир, или Чего нам не показали

      Воскресным утром Соня проснулась в приподнятом настроении. «Сегодня! Боже, сегодня!..»       Барышня взглянула в окно: она и не заметила, что золотая осень уже кончилась. Несмотря на унылый пейзаж, в её душе царила весна!       Софья привычно помолилась. «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». Она чувствовала, что обычных утренних молитв недостаточно. Сегодня особенный день, такого больше не будет в её жизни!       Сегодня она венчается с Владимиром.       «О Пресвятая Богородице! Сохрани меня от гордости и самолюбия!.. Пусть разум, скромность и целомудрие украшают меня!.. Приведи меня, Отче Святый, к освящённому Тобой званию, не для угождения вожделению моему, — сердечко её стукнуло по-особенному, — но для исполнения предназначения твоего!»       Проснулся и заворочался в колыбельке Серёжа. Надо было собираться в институт. Софья наказала Акулине со Стешей внимательно смотреть за Серёженькой. Сердце было неспокойно. А кормилица на всё смотрела философски. «Барыня, да не волнуйтесь так! Дождётся Вас ребёнок! Вам сейчас о другом подумать надо!»       Внезапно в дверь постучали. Таточка! Она приехала с Настей и Митей.       — Сонечка! Я подумала, может, наша помощь нужна?       Тата — настоящая подруга! Она чувствует, когда в ней нуждаются!       — Поезжай, Софи, со спокойной душой! Мы посидим с Серёженькой! — она успокоительно гладила подругу по плечу.       За Софьей заехали Надя и Бутов. Соня надела счастливое платье пюсового* цвета с серыми вставками, пальто серого сукна и села в коляску к Бутовым. Евгений довёз дам до института, а сам отправился к Воронцову.       — Смотрите не пейте там! — напутствовала Наденька.       Перед венчанием и воду-то пить нельзя! А она чего говорит!       В институте их уже в вестибюле встречала пёстрая бело-сине-кофейная толпа.       — Софьюшка! Поздравляю! — раньше времени сунулась Лиза Шереметева.       — А что, сейчас свадьба будет? — спрашивали девочки.       — Разойдитесь, разойдитесь! Сейчас вам от мадам попадёт! — сделала замечание Наденька.       — Mesdames! — громко сказала Софья. — Приглашаю всех девочек после тихого часа в столовую! Будем пить чай с пирогами!       — А в часовню можно? — стали ныть кофушки.       Подошла мадам Соколова и объявила:       — Так! Прошу внимания, Mesdames! Ещё очень рано! Сейчас ничего не будет! Венчание мадмуазель Горчаковой и графа Воронцова состоится после обеда! Мне понятно ваше желание разделить радость вашей подруги! Но в часовне мало места!       Девочки заволновались. Мадам продолжала свою речь.       — Silence! ** Мадмуазель Нечипоренко, Кутайсова, Истомина, Ветрова и Шестакова, вы можете пройти сейчас вместе со своей подругой в дортуар! Не забудьте, что невеста ещё должна присутствовать на Литургии! Софья, не опаздывайте!       — А мы, а мы как же? — заныли опять малышки.       Мадам охватила всех властным взором.       — Остальные попадут на венчание по мере возможности. В первую очередь старшие! Имейте в виду, что это не развлечение, а таинство! Ни смеяться, ни болтать, ни двигаться во время венчания не дозволяется! Я передам классным дамам, чтобы собрали желающих в вестибюле! И вы тихонько сможете посмотреть и послушать!       В дортуаре Соня взяла у фройляйн Штольц своё подвенечное платье. Катя и Наденька побежали его приводить в порядок, а Софья пошла в душ: перед венчанием подружки ведут невесту в баню. Но Оксана, Маша и Даша проводили её только до дверей умывальной.       Торжественностью момента прониклись даже Кутайсова с Нечипоренко — решили, что не будут баловаться.       — Я ведь тоже скоро замуж выхожу! — говорила Мария. — И мне бы было неприятно, если бы меня отвлекали в этот момент!       К началу церковной службы граф с Бутовым прибыли в институт. Оба были в ослепительно белых сорочках, пикейных жилетах и чёрных модных фраках. С ними приехали шаферы — два офицера, капитан и подполковник, в парадных мундирах. Троих свидетелей для невесты нашла мадам Соколова из числа преподавателей.       Мадам Соколова встретила их в вестибюле и проводила в часовню.       — Фройляйн Штольц, у вас всё готово? Поторопите мадмуазель Горчакову! Нет, я сама позову её!       В дортуаре Лидия Ивановна придирчиво рассмотрела невесту.       Подружки одели её, Ольга Истомина причесала. Волосы уложила в аккуратную корзиночку, чтобы на ней хорошо держалась фата с венком из искусственного флёр-д’оранжа. На лице — никакой косметики: не положено правилами института и не допускается церковью.       Белоснежное подвенечное платье скроено было скромно и по моде. Рукава сверху с фонариком, резинка у локтя, затем по предплечью ещё два красиво драпирующихся фонарика с резинкой, глухие манжеты с рюшками. Стоячий воротник с оборкой, вокруг ворота — застроченные рюши вкруговую. На развитой Софьиной груди ткань лежала свободно, под грудью — плотно утянутый корсаж, юбка-солнце почти до самого полу на пышно накрахмаленном подъюбнике. И сзади маленький шлейф — дань моде.       Соколовой даже показалось, что, несмотря на белый цвет платья, фасон стройнил барышню. Начальница, с одной стороны, окончательно успокоилась, что подозрения были беспочвенны, с другой — она была по-бабски разочарована, что её ожидания (что «Горчакова принесёт в подолЕ») не оправдались. «Подумаешь, целомудренная!» — завистливо подумала мадам.       — Медам, прошу в часовню.       Невеста с подругами, в сопровождении фройляйн Штольц, зашла и встала по левую сторону. Рядом Наденька в новом вердепешевом*** платье из плотного шёлка. Мужчины стояли справа. Граф не смел и головы повернуть в сторону Софьи: он знал, что тогда думать будет совсем не о Божественном!       Отец Феоктист отслужил краткую Литургию, причастил жениха с невестой Святых Тайн.       Мадам Соколова извинилась, что у неё много дел, но она вместо себя оставляет Эмму Оттовну, и ушла. Она чувствовала Софьино отношение. Эта девочка и вида не подаст, но зачем портить ей праздник? И у Лидии Ивановны совесть есть!       Воронцов отдал священнику кольца. Владимир удивился, что Соня повторяла, беззвучно шевеля губами, некоторые молитвы за отцом Феоктистом. Граф не был столь воцерковлён.       Затем началось самое интересное. Отец Феоктист, провозглашая молитвы об обручении, надел Владимиру на палец золотое кольцо, а Софье — серебряное. Бутов трижды обменял кольца между женихом и невестой.       Владимиру вспомнилось, как он сам присутствовал на обручении Бутова с Надеждой, как раз перед отъездом на фронт. Братское чувство благодарности разлилось внутри. И в пир, и в мир, и на войну — всюду они вместе! Именно друзья порадуются за тебя, будут счастливы твоим счастьем, не позавидуют.       Фройляйн Штольц в нарядном закрытом платье из синего китайского шёлка с рюшечками внесла иконы Спасителя и Казанской Божьей Матери. Через руку был перекинут длинный белый рушник.       Владимир и Софья, стоя перед аналоем, отвечали на вопросы священника. В молодости Владимир довольно формально отнёсся к венчанию, принуждённый властными родителями. А сегодня Воронцов искренне молился, чтобы Господь воистину благословил его брак с Софьей, сочетал их в единое целое и даровал им детей.       «Есть только мы…» — вспомнил Владимир восхищённый шёпот Софьи. Он всем сердцем желал, чтобы всегда было так: «Есть только мы!»       «Только мы» — не в том смысле, чтобы никого вокруг не замечать, ни с кем не считаться, а чтобы Владимир и Софья были всю жизнь единым целым, семьёй.       «Венчается раб Божий Владимир рабе Божией Софии…» «Венчается раба Божия София рабу Божию Владимиру…»       Софье сладко отзывалось в душе уподобление союза мужчины и женщины союзу Христа и Церкви, самопожертвование супругов в браке — самопожертвованию Христа за грешных людей. Она знала: главное — любовь! Лишиться любви — значит лишиться Бога в своей жизни! Счастья без любви она и представить себе не могла!       Венцы над ними держали по очереди по три шафера: служба долгая.       Тем временем священник трижды изрек: «Господи, Боже наш, славою и честью венчай их». Он говорил: да убоятся муж и жена опечалить друг друга. Владимир знал, что жизнь положит, лишь бы Софья была счастлива и не плакала.       Фройляйн Штольц, держа свою свечу, заливалась слезами радости на всём протяжении таинства.       Священник обвёл новобрачных вкруг аналоя под ангельское пение четырёх учениц помоложе Софьи. Она немножко знала одну из них — Алёну Знаменскую, белокурую голубку. «Жаль, что Таточки нет здесь!» — подумала она.       Владимир уверенно и нежно держал Софью за руку под рушником, и душа его таяла от бесконечного доверия любимой. С венцами за ними шли Бутов и учитель математики.       «Исайе, ликуй!» — пел маленький хор, пламя свечей отражалось в деревянных стенных панелях, и души всех присутствующих ликовали. Владимир и Софья поцеловали крест, как в Софьином сне, и венчальные иконы Спасителя и Богородицы, принесённые Эммой Оттовной.       Целомудренный поцелуй венчающихся был встречен нестройным, но восторженным возгласом теснившихся у порога и за порогом младших девочек.       Наденька и фройляйн Штольц метнули туда было гневные взоры педагогов, но опомнились.       Отец Феоктист сделал запись в церковной книге о венчании и о его свидетелях. Все причастные расписались в ней. Священник отдал Владимиру паспорт с отметкой о венчании.       Эмма Оттовна плакала, обнимая новобрачных.       — Я знаю, Владимир Сергеевич, — сказала она, — Вас излишне предупреждать, чтобы Вы берегли её! Будьте счастливы, граф! И Софья тогда будет счастлива!.. Софьюшка! Дай Вам Бог! Деточек вам хороших, как вы сами!       Она не удержалась и добавила:       — Дочек приводитэ в наш институт!       Владимиру эти перспективы показались головокружительной бездной!       Софья ощущала, будто благодать Божья поселилась в её душе. Она была рада спокойно нести её: странно было бы уже, как раньше, командовать, громко провозглашать что-то на весь институт. Не хотелось расплескать тихое счастье.       Владимиру, наконец, выпала возможность рассмотреть свою супругу. Она была прекрасна! Из иконописных глаз её лился по-прежнему небесный свет — свет её любви к нему! Белоснежное платье необыкновенно шло к её фигуре. Она в нём была тоненькая и воздушная. Фата облаком окружала её.       Фройляйн Штольц и Надежда повели девочек в столовую.       — Владимир Сергеевич! Софьюшка! Прошу вас, проходите! Вы же сегодня хозяева торжества!       Бутовы сели справа от графа, Катя, Оксана, Маша и Даша — слева от Софьи. Остальные девочки — по флангам, как бы сказал Бутов. Пироги у Пелагеюшки получились отменные.       За чаем девочки довольно шумно и весело обсуждали событие, мечтали, как сами будут выходить замуж. Одноклассницы подходили, обнимали и поздравляли Соню.       А она уже волновалась, как там Тата справилась с Серёженькой, и поглядывала на Владимира. Граф под столом держал Сонину левую руку своей правой, поэтому кушать опять не было никакой возможности. А они оба с утра не ели. Зато Бутов трудился за двоих! Надя, как благородная девица, поклёвывала пирожок по кусочку.       После чаепития фройляйн Штольц построила младших, чтобы вести в дортуар. Соня подошла к ней и попросила, чтобы та не наказывала нарушительниц порядка, не сумевших обуздать свои эмоции во время венчания:       — Они же радовались за меня, за нас с Владимиром! Вся наша история проходила на их глазах! Они почти участницы! Это и их праздник!       — Всё равно благородная девица обязана владеть собой, должна уметь вести себя в обществе! — возражала стоящая рядом Наденька, изо всех сил сдерживая улыбку.