Фигурка

Когда мы кого-то любим, мы не можем жить без этого человека. Человек становится нашим воздухом, водой и светом, и если его нет рядом — нам плохо. Конечно, влюблённые не умирают в разлуке друг с другом, но им плохо и тяжело. И не в радость эти самые воздух и свет. Вообще ничего не в радость, если так подумать. Ещё более тяжело быть влюблённым безответно, не зная, как относится к тебе предмет твоих воздыханий, и бояться признаться оному в своих чувствах. Бояться, что возлюбленный человек тебя отвергнет, или, чего хуже, посмеётся над твоей любовью, ему совершенно ненужной. Райнер тысячу раз твердил Бертольту — признайся Энни, признайся, не будь тряпкой! И каждый раз Берт скисал, потому что не верил в себя абсолютно, и не представлял, что он может приглянуться такой девушке, как Энни. Чего в ней особенного и чем она отличается от других курсанток, Берт внятно сформулировать не мог — он просто любил её, с её вечно хмурым и безразличным взглядом, с её тяжёлым характером, с её отстранённой манерой поведения. Любил её короткие светлые волосы, в которые мечтал запустить пальцы и потрогать, зарыться носом ей в макушку и вдохнуть её неповторимый запах. Любил синие глаза с поволокой. Любил сильное тело и во время тренировок тайком посматривал на Энни, но ничего пошлого почему-то не представлял. Берт и помыслить не мог, чтобы сделать с Леонхарт что-то непотребное, пока она сама того не захочет, ведь перечить воле любимой он, и так покладистый по жизни, не стал бы. Но Берт боялся сказать Энни «я тебя люблю». Боялся больше, чем быть сожранным титаном, так что молча терпел. Однажды, гуляя по окрестностям в свободное от тренировок время, Хувер нашёл обломок дерева. Удобный такой обломок, чудо, а не обломок. Большой, помещающийся в ладони, не трухлявый, целенький. Ещё в детстве Берт хорошо умел вырезать игрушки из дерева, и находка напомнила ему те времена, заодно натолкнув на идею. В прошлый раз Райнер, устав слушать нытьё Колосса, посоветовал ему просто переключиться на что-то другое и «не морочить ему голову хотя бы день». И резьба по дереву — вполне себе спасение от постоянных страданий. Стянув на кухне нож, Берт уселся за деревом и принялся за работу, переполняясь вдохновением. Микеланджело, конечно, из Колосса бы не получился, но вскоре кусок дерева стал превращаться в фигурку. Вырезал Берт совершенно бездумно, просто кромсая дерево ножом, и только потом стал понимать, что у него получается Энни. Да, её причёска, фигура, даже глаза передать сумел, поковырявшись лишние полчаса. С благоговением держа в руках получившуюся фигурку, Берт воровато оглянулся и спрятал её за пазуху, где-то в районе сердца. Если честно, Колосс анатомию не учил, и где у него сердце, знал очень туманно, так что деревянная Энни оказалась совсем не с той стороны, но не суть! Теперь у него была особенная вещь, собственная Леонхарт. Втайне от всех Берт раскрасил фигурку в нужные цвета. Светлые волосы, голубые глаза, даже значок кадетский изобразить смог. На это он убил множество времени, но оно того стоило. Перед сном Берт вынимал Энни из кармана и целовал в деревянную макушку, засыпая, держал её в ладони. Иногда ему казалось, что деревяшка становится тёплой, и частенько, уединившись за деревом, Хувер разговаривал с фигуркой, представляя перед собой настоящую, живую Энни. Спрятавшись в очередной раз в своём излюбленном месте ото всех кадетов и начальства, Колосс бережно держал в ладони фигурку, легонько гладя её живот большим пальцем. Тем временем настоящей Леонхарт стало интересно, какого лешего Хувер опять сидит за деревом — скрытность Берта была развита крайне плохо. Всё же она давно его знала, они пришли сюда вместе, так что некоторым образом Энни переживала за товарища — насколько она вообще способна была за кого-либо переживать. Осторожно подойдя к дереву, и ничем не выдавая своего присутствия, девушка присмотрелась, увидев у Берта в руках свою маленькую копию. А потом услышала, что он ей говорит. — Энни, ты такая красивая. Знаешь, все парни в казарме говорят, как прекрасна Микаса, ну или Криста, но они рядом с тобой — ничто. Ты красивее всех. И для меня — роднее всех. Я бы тысячу раз повторял, как я тебя люблю, но, может, тебе это надоедает? Я бы давно сказал тебе, но ты ведь посмеёшься надо мной, разве нет? Дальше Энни болтовню Колосса не слушала, подойдя к нему и сев рядом. Берт от испуга подскочил на месте, а потом покраснел, как красна девица, и уже готовился бормотать оправдания — хотя, может, Леонхарт ему просто шею свернёт, чтобы не возиться? Энни мрачно посмотрела на Берта, убрала с лица мешающие волосы, потянулась к нему и поцеловала в щёку. Фигурка медленно выпала из ладони юноши в траву, укоризненно глядя на двоих из-под деревянной чёлки.