Святоши

Утро здесь, в старшей мужской школе Святой Нарциссы, начинается одинаково. С криков. Неважно, кто кричит, но кричат всегда. Тошнотворно-ранним утром все общежитие старших курсов подвергается опасности. Небольшой такой, до метра сантиметров десять не дотягивает. В это утро, когда еще солнечный свет даже не просочился сквозь тяжелые шторы на окнах, общежитие проснулось от моего крика. Первый заход я выдал на одном дыхании, хористы бы позавидовали. Потом подавился воздухом и вскарабкался на подушку, прижимая к груди одеяло, как истеричка. Да что там, я и был в истерике. На втором заходе оглушительного, но мужественного визга дверь в мою комнату открылась и в проем просунулось омерзительно-бодрое размытое лицо. - О, значит, она у тебя! – радостно сказало лицо и, подтянув пижамные штаны, храбро ступило на порог моей комнаты. - З-забери эту тварь! – карабкаясь уже на резное изголовье, трясущимся пальцем указал на шипящий клубок посреди моей постели. Сгреб нервным движением очки с тумбочки и криво напялил их на нос. Клубок медленно плелся кольцами и являл миру красный раздвоенный язык. Лицо, оказавшееся придурком Эни, сюсюкая, протянуло лапу к клубку, и тот немедленно расплелся, чтобы потом оплести его руку аж до шеи. - Ты ее напугал, Нэнси-Нэнси. - Пошли вон, оба! - Не кричи на нас! - возмутился Эни и почухал кудлатую голову, пригладил змею по тому, что у людей зовется шеей, и уже ткнул пальцем в мою сторону. - Она всего лишь пришла погреться! - Погреться, черт тебя возьми?! - Ну да, - Эни пожал плечами, чертова змея качнулась вместе с этим движением, и меня снова бросило в дрожь, - моя комната самая холодная в корпусе, а от холода они засыпают, да, Келли? Змея плавно повела головой и, не мигая, уставилась на меня в упор. Затошнило. Я с коротким стоном отвернулся и уткнулся в собственное плечо, борясь с подступившим к горлу ужином. - Просто свалите отсюда, наконец. - Нет в тебе… - Я сказал – пошли к такой-то матери!!! - Все-все, уходим, - замахал на меня руками Эни, когда я вскочил на месте и готов был кинуться на него, - чего орешь, и так всех перебудил. И, уходя, осуждающе покачал головой. Ублюдок. Две проблемы нашего общежития – не закрывающиеся на ключ двери и Энекен Гудвиш. По уставу школы ученикам следует иметь чистые помыслы и быть невинными душой, как агнцы божьи. Поэтому двери не имеют не то что ключей, а вообще замков и замочных скважин, ведь что прятать и от кого закрываться юному и, главное, невинному ученику. Поэтому, если тебе вдруг, о как же так, захочется подрочить, на свою комнату не надейся. И на комнату соседей, и чью-либо еще. Снедаемый жаждой удовлетворения, ты будешь судорожно кидаться из угла в угол и в конце концов умрешь в одном из них от стыда за свою беспомощность и бесполезность – какой от тебя прок, когда даже подрочить не в состоянии. Или станешь импотентом. Правда, мне такие слова по уставу знать не положено, но кто об этом узнает? И я даже не знаю, что хуже - Эни или эти гребанные двери. С Эни можно договориться. А вот с его ручной змеей Келли такое не прокатит. Шипящая, мерзкая тварь не знает покоя, пока не проберется в чью-то теплую постель и не обовьется своим гадким телом вокруг ноги или руки. Или вокруг еще чего, куда менее для этого приспособленного. Причем делает это с завидным, достойным восхищения постоянством. Гнусное порождение природы. *** Пока я рефлексировал, крутил колечко в нижней губе и грыз ногти, сидя на изголовье, в комнату просочилось несколько людей, но, не найдя в ней ничего, кроме меня самого, разочарованно ушли. Только Лекс, наш староста, задержался на мне взглядом. Надолго. Я занервничал, ведь обычно мне достается внимания не больше, чем стенам, и задергался, натягивая отброшенное одеяло едва не на уши. Лекс тихо хмыкнул, дрогнули его длинные ресницы, и он разомкнул губы. - Зачетные трусишки, - ласкающим слух голосом протянул он и двинулся к двери. Я с воем сполз с подушки. Чтоб вы все сдохли. За дверью вдруг раздался лишенный модуляций голос, пространно разъясняющий ситуацию: - Ничего особенного, Келли трахнула Нэнси-Нэнси. Надеюсь, ему понравилось. И ты, Адам, в первую очередь. *** - Нэнси-Нэнси, а я слышал, Келли нанесла тебе визит… - обманчиво приятельский голос за спиной не дал мне донести ложку с размокшими хлопьями до рта. Есть расхотелось, в ближайшие лет пятнадцать точно. - Зет, тебе нечем заняться? – не оборачиваясь, убито спросил я у нежданного собеседника. - Абсолютно! – радостно ответили мне и уселись рядом, растолкав сонных учеников. Сплетник Зет уставился на меня с живейшим интересом во взгляде глубоком. Вот есть такой тип людей, которым нужно было залезть везде, в каждую дырку и желательно без смазочно-вспомогательных средств, а то никакого азарта. Вот таким был наш старина Зет. Ему было интересно все, вплоть от того, с кем совершила очередной «адюльтер» милашка Келли, и до самых мельчайших подробностей очередного желудочного расстройства нашего сторожа. Смысла я лично в этой информации не видел, но Зета мне не понять. И именно сегодня ему вдруг приспичило присесть за мой стол. Вот какого, спрашивается? Понимая, что просто так эта пиявка не отвяжется, я с тоской отбросил ложку в тарелку и уставился на Зета в ответ. Смутиться Зет даже не подумал, наоборот, придвинулся вплотную, прижавшись плечом и бедром к моему телу, и с жаром зашептал на ухо, заваливая меня вопросами: - И каково? Докуда она сегодня доползла? А может, все-таки укусила? Вдруг ядовитая, нет, ты представь!.. В принципе, его можно понять – до него Келли никогда не успевает доползти, слишком далеко. А Зет тот еще любитель гадов ползучих. Доползи же она, наконец, до него, восторгам, наверное, не было бы пределов, как мне кажется. А Эни, жлобская и собственническая натура по сути, никому свою прелесть в руки не дает, даже за деньги, что странно. А вот забирать ее из чужих кроватей его, видимо, прикалывает. Зет все нудел и нудел мне в ухо, а я, отрешенно скосив глаза, рассматривал его кудряшки, как у барашка, и прикидывал. Ну что ему стоило сесть не за мой стол, а, скажем, к тому же Эни. Гребанный Эни сидит только со спортсменами, прямо напротив учительского большого стола. Гребанный не потому, что я так его ретиво уж люблю, а пловец он у нас, гребец и на дуде игрец. Играет во все, где надо играть мускулами, и вообще рулит и педалит. Учителя его любят. Или он вполне мог бы сесть к Адаму. Почему нет? Адам у нас разносторонний человек – художник, театрал и музыкант. Только вот не дай бог рот откроет и, что еще страшнее, запоет. Голосок у парня полностью противопоставлен его красивой внешности – ровный, монотонный, а ночью в коридоре и вовсе заставит наложить кирпичей огромной кладкой, настолько он иногда потусторонний и стремный. А если он наберется смелости, то вполне может пристроиться к Лексу. Только у него кишка тонка. И у меня. И у всех, потому что Лекс изволит сидеть в одиночестве. И, кажется, вполне нормально себя там ощущает.