Грани будущего

- Значит, ты отпустил пендрагоновское отродье... и на этом все? Голос у Моргаузы разочарованный, но разочарование - лишь тень охватившего ее гнева. Лоту не нужно смотреть жене в глаза, чтобы узнать приступ злости, граничащей с бешенством, - он видел их предостаточно и уже не ошибается обманчиво приглушенным, вкрадчивым голосом. Поэтому он и не смотрит, а спокойно жует жареное мясо вприкуску с краюхой серого хлеба и запивает его горьковатым можжевеловым вином. Но жестом велит убираться слугам, и те бесшумно, как тени, исчезают за тяжелыми дубовыми дверьми. Не хватало им подслушать назревающую свару, а потом трепать жизнь королевского семейства по всем островным подворотням. Король Лот Оркнейский не любит, когда много болтают. Верховная жрица вернулась в Бэйл на'Эйглас прошлой ночью, едва дождавшись, когда Артур и его рыцари с небольшим сопровождением из оркнейцев покинут острова. Облачилась в свои любимые кроваво-красные одежды и волчьи меха, густо подвела пугающе-светлые глаза углем - словно желая осязаемо подтвердить справедливость ее прозвища - Оркнейская волчица. Только и ждала, надо полагать, считая мгновения, чтобы возвратиться на законное место победительницей, а в итоге возвратилась ни с чем. Король Лот не любит, когда его собственная ведьма забывает о том, кто истинный правитель в этих землях. Разбитая в кровь губа Моргаузы подзажила, но след удара еще остается. Край латной рукавицы рассек ей кожу так глубоко, что на Ринналсее пришлось накладывать швы. Возможно, даже останется шрам. Лот не чувствует ни малейших угрызений совести - жаль, что не удалось проучить ее тогда посильнее. Пояснее. Пусть благодарит богов, что целы зубы и шея. Первый совместный семейный ужин больше походит на кружение двух хищников, примеривающихся к схватке, незаметно подступающих на половину, на четверть шага ближе друг к другу. Моргауза упирается локтями в столешницу, тонкие пальцы сложены шатром над грубой деревянной миской. К еде она едва притронулась, в отличие от мужа, показывающего отменный аппетит. Агравейн, единственный из оркнейских принцев присутствующий при этом, сидит с ними за одним столом, частыми мелкими глотками цедит вино, поверх края кубка перебегает глазами с отца на мачеху. Взгляды у него острые и короткие, как режущие удары. Он втрое молчаливее и втрое бледнее обычного. Жалкая тень старшего брата, тянущийся и повторяющий за ним везде и всюду. И всех четверых сыновей меньше всего внимания Лот уделяет этому - сперва не верил, что он выживет, недоношенный, не выбиравшийся из болезней в детстве, а потом просто привык не замечать. Теперь замечать поневоле приходится - первенец отправился в Камелот, а Гахерис и Гарет уехали провожать его до Хоя. Двое младших старательно делали вид, будто бы нисколько не расстроены, что старшему брату предстоят приключения, какие им могли разве что сниться, а они остаются пережидать еще одну суровую тоскливую зиму среди баб и стариков. Зато они отправятся в весенний поход вместе с отцом - это давало хоть сколько-то сил храбриться, но не задирать нос - Гавейн-то грабит под командованием отца побережья Эрина уже добрых шесть лет... - И на этом все? - с нажимом повторяет Моргауза. Ее светлые глаза впиваются Лоту куда-то поверх линии роста волос. Король Оркнеев пожимает плечами. - Не моими руками и не в этот раз. У Моргаузы вырывается что-то вроде шипения. - Утер бы твоего сына не пощадил. - Поосторожнее, ведьма. Голос Лота напоминает низкое рычание. Тонкие крылья носа Моргаузы трепещут, как у хищника, уже почуявшего кровь, но упустившего желанную добычу. Края плаща тяжело приподнимаются и опускаются на груди в такт дыханию. - Я думала, ты захочешь большего для своего старшего сынка! В ее голосе смешиваются, а после тягуче растекаются в воздухе густой мед и яд. Лот умеет двигаться с быстротой молнии, и плевать на возраст. Ей бы надо выучить это, а не вспоминать только тогда, когда тяжелая рука придавливает ее к столешнице и сдавливает горло. Трудно дышать. Неровная поверхность дерева царапает щеку. Трудно дышать. Ощущения понемногу глохнут. Перед глазами начинают плясать темные пятна. Вот-вот хрустнет гортань... Удушье отступает. Тяжесть чужой ладони медленно перемещается на затылок. Почти любовно. Сейчас она ощутит, как пальцы Лота вплетутся в ее волосы, сейчас... Резкий переход от близкой смерти сродни экстазу. Нет. Моргауза с трудом поворачивает голову и успевает поймать угасающий нетерпеливый интерес в непроницаемых обычно глазах Агравейна. Второй сын Лота ненавидит ее исподтишка, лелеет свое тихое и холодное, как змея, отвращение втайне от всех. Пока что эта змея залегла на дне его души, свернувшись в кольца, и лишь иногда напоминает о себе, с шипением выпуская раздвоенный язык. Даже в этом Агравейн только подражает старшему брату. Кто знает, чем все это закончилось бы, не будь здесь его. Король Лот наблюдает, как Моргауза выпрямляется в своем кресле и потирает горло. Все-таки он по-прежнему сильнее и быстрее нее. Единственный, кому вообще удается быть сильнее и быстрее этой ведьмы, перед кем волей-неволей она втягивает свои когти. Похоже, бредни старух насчет особой власти первого мужчины не так уж далеки от истины. - Прежде всего я должен сохранить то, что у меня уже есть, для своего старшего сынка. Для всех своих сыновей, - уточняет он, на мгновение задержав взгляд на Агравейне. - Особенно теперь, когда саксы осмелели и уже разоряют побережья. - Боги! - Верховная жрица хочет пронзительно рассмеяться, но из горла вырывается только хрип. Воронье карканье. Что за испытание для тебя, Ана! Что за испытание после всех этих лет! Разве на это ты рассчитывала, коченея от холода в каменных святилищах Ринналсея, представляя час своей мести мгновение за мгновением? Она начинает задыхаться и продолжает, хватая воздух между словами. - Не верю ушам и глазам своим... ты в шаге от заключения союза с Утером... ты! - Видит Гвидион, - спокойно отзывается Лот, швыряя собакам кости, - те подскакивают, с хрустом впиваются зубами, - однажды я сверну тебе шею. По-зимнему неяркий луч солнца пробивается сквозь затянутое рыбьим пузырем окно, скользит по бледному золоту волос Моргаузы от макушки вниз, коротко вспыхивает ореолом вокруг и гаснет. Королева Оркнеев кладет перед собой на стол руки. Пальцы не выдают ее внутренней дрожи. Ты можешь гордиться собой, Ана. Пропасть, две - тысячи пропастей терпения! Боги воздадут за него. Не посмеют не воздать. Она задерживает дыхание, давая успокоиться разбушевавшейся, как стадо диких лошадей, магии. - Скоро Самайн, мой грозный господин. Воплощение Богини и Король Земли в такие дни должны радовать подданных согласием, а не склоками, - ярко-алые, без малейшего признака искусственной краски губы Моргаузы смыкаются, а когда приоткрываются снова, чтобы договорить, в голосе Верховной жрицы звучит неприкрытое вожделение: - Обряд не совершают в гневе.