Грани будущего

Глава 11 Я - леди Моргана Корнуэлльская, дочь герцога Горлойса и чародейки Вивиан, возлюбленная принца Артура из Камелота, воспитанница короля Утера Пендрагона, принцесса Британии. Я повторяю эти слова, как христианскую литанию, каждое утро и каждый вечер. Помни, кто ты есть, учил меня отец. Я и сейчас чувствую его широкую теплую ладонь на моей макушке, слышу его уверенный голос. Помни, дитя мое. Я - леди Моргана Корнуэлльская, колдунья. Проговаривая это, я раз за разом подавляю желание оглядеться - не подслушал ли кто-то моих мыслей. Пора перестать бояться хотя бы самой себя. Мерлин предпочитает называть иначе - наделенная магическим даром. Когда считаешь себя проклятой, как убедить других, что это дар? Как будто я стою на краю пропасти и меня раскачивает во все стороны порывами ветра. Если сорвусь - кто поддержит меня? Каждый день я поднимаюсь на крепостную стену Веселой Стражи и смотрю на север до боли и слез в глазах, надеясь различить силуэты всадников. Подернутый сизым туманом, север холоден, хмур и нем. Какой он - Лот, король Оркнейский, муж моей сестры, на чувство разума и чести которого слепо положился Артур? Иногда север насмехается надо мной, слепит, швыряет первым мелким снегом, и ледяная крошка обжигает мне щеки, лоб и веки, прогоняя от бойниц. "Это еще не зима, миледи", - успокаивают меня старожилы. Все надеются, что принц и рыцари вернутся до того, как ляжет снег, и обращаются ко мне так, словно я уже жена наследника трона. Бдительные глаза Мерлина следуют за мной повсюду. В каждом уголке крепости он наблюдает - я чувствую это в писке мышей, в дрожании паутины, в извилистых трещинах в камне. Цербер, стерегущий хозяйское добро. Артур связывает нас прочнее любых уз. Понимая это, я начинаю верить, что его судьба - объединить под алым знаменем с золотым драконом всех королей Британии. Днем всегда находится занятие - Кадо, обрадованный моим выздоровлением, спешит обсудить все дела герцогства. Доходы. Расходы. Запасы зерна. Оснастку кораблей. Оружейные мастерские. Укрепление западной крепостной стены. Новые верфи. Бывших и нынешних женщин и внебрачных детей кузена Марка я сразу же предлагаю отлучить от казны, и Кадо смеется, признавая мою правоту. "Возвращалась бы ты на свое законное место, племянница, - ворчит он спустя мгновение. - Утер больше не может держать тебя при себе". Я невольно поворачиваю на большом пальце тяжелый перстень моего отца, сработанный ювелирами для дома корнуэлльских герцогов больше двух веков назад. Грубоват для женской руки. "Но если я вернусь в Тинтагель, дядя, и буду править там, то Артур вряд ли сумеет сделать из меня честную женщину", - отшучиваюсь в ответ, и Кадо хмурится - добродетель его племянницы плохой повод для насмешек даже в семье. Первое время после отъезда Артура я с замиранием прислушиваюсь к себе, гадая, понесла ли, - и от этой мысли делается и сладко, и страшно. Что мы станем делать? Какой отец получится из Артура? Что за дитя появится на свет от нашего союза? Но когда оказывается, что беременности нет, я испытываю разочарование, граничащее с дурнотой. Братир, поскуливая, слоняется по комнатам в поисках Артура, вынюхивает его запах по всем углам. Пару раз приходилось сгонять его с постели, когда зазевавшиеся служанки неплотно закрывали дверь в мои покои. А теперь я просто укладываюсь рядом, зарываюсь пальцами и лицом в серую с черным шерсть. Ох, я тоже скучаю. Братир ворчит, не признавая во мне хозяйку, но терпеливо сносит приступ моего одиночества и поворачивает морду, чтобы милостиво лизнуть мое лицо. Его теплое дыхание греет мне уши, щеки и нос. Разумеется, у нас еще полно времени, чтобы обзавестись хоть дюжиной детей. Ночью мне снятся диковатые светлые глаза моей сестры с красно-золотыми искрами. Снится выражение звериной нежности на ее лице, обращенном ко мне. Снится поверженный Артур, над которым она заносит меч, и я просыпаюсь, рыдая от ужаса и молясь всем богам разом. - Что угодно, - повторяю я, скорчившись на постели и стуча зубами в ознобе, - что угодно, только не это! Тьма во мне поднимается сокрушительным валом, вливает яд проклятий в мой разум, и я сжимаю виски так, что, кажется, вот-вот хрустнут кости, и мечусь по комнате, пока от беснующейся магии не начинает содрогаться пространство. Неужели это никогда не закончится. Неужели никогда. Я падаю, цепляясь за что-то жесткое, неясный медный звон доносится ко мне сквозь стену глухоты, а следом наваливается небытие. Тяжелые душистые яблоневые ветви, усыпанные спелыми плодами, величаво покачиваются надо мной в прогретом воздухе. Солнце пробирается ко мне сквозь листья, я чувствую дразнящее прикосновение его лучей к моим щекам. Попробуй яблоко, Морриган, всего одно яблоко... Когда я прихожу в себя, бледная рассветная полоска просвечивает сквозь слюдяное окно. Сладкий яблочный привкус еще ощущается во рту. - Я услышал шум в твоей комнате, - раздается голос справа от меня. Мерлин. - Прибежал и нашел тебя на полу. Шум. Я смутно помню его - падая, опрокинула столик с медным кувшином. Я приподнимаюсь на локоть и с шипением валюсь на подушки. Похоже, сильно ушиблась. - Пространство вокруг тебя ходуном ходило, - негромко прибавляет чародей. - Я никогда такого не видел. Кривясь от боли, я усаживаюсь на постели. Вопросительно смотрю на мальчишку. Понемногу тусклое солнце выделяет его в рассветном полумраке. Он весь состоит из острых углов - скулы, кадык, плечи, локти, колени. Даже этот острый край вылинявшего шейного платка поверх рубашки. - Артур платит тебе жалование? - интересуюсь невпопад, потирая занемевшее лицо. - Что? - чародей недоуменно раскрывает глаза. - При чем здесь это? - Я скажу, чтобы платил. Купишь себе новую одежду... - Моргана, - мальчишка подается ко мне, - это ведь не шутки. - Что именно? - Твои приступы. Я мрачно усмехаюсь. Что ты знаешь о том, каково обнимать любимого человека и мысленно проклинать его душу? Каково жить с этим? Пожалуй, ничего. Я протягиваю руку за чашкой с водой, и Мерлин впивается взглядом в широкий серебряный браслет с витиеватой чеканкой, окружающей герб корнуэльских герцогов. Подарок Моргаузы, моей сестры. Мальчишка безошибочно чует чужую магию, как собаки чуют страх. Я хочу убрать руку, но Мерлин хватает мое запястье; я вырываюсь, но он держит крепко. Никогда бы не подумала, что в его тощем нескладном теле скрывается такая сила. Впрочем, я бы многого никогда не подумала о Мерлине. Что он способен отравить человека, которого называет другом, например. Это воспоминание пробуждает во мне ярость, а вместе с ней и силы, и я выдергиваю руку. Браслет соскальзывает с моего запястья, больно царапая кожу, и остается у Мерлина. - Избавься от этого! - мальчишка трясет им перед моим носом. - Она находит тебя по нему, Моргана. Она хочет перетянуть тебя не свою сторону... подчинить... Чем сильнее ты будешь сопротивляться, тем тяжелее будут приступы. Гнев еще бродит во мне, прорастает во всем теле, как иглы. Я молчу и только смотрю на пальцы Мерлина. Он с шипением разжимает руку, я хватаю браслет и прячу его за спину. Тяжело дыша, мы смотрим друг на друга. - Даже если ты прав, Мерлин, - ледяным тоном проговариваю я, - это не повод забываться.