Грани будущего

Боги язычников и христиан, как же ей холодно. Как чудовищно холодно. Ледяные иглы вонзаются в тело глубоко, до самых костей, чтобы обездвижить навеки. Моргана подтягивает колени к груди, пытаясь сберечь немного тепла и подумать о чем-то, кроме холода, но мысли вымерзли до единой. Так подбирается смерть; не спешит, давая жертве прочувствовать каждое свое движение, прокрадывается по венам, останавливая кровь, к самому сердцу, а потом сжимает его в ледяном кулаке - и наступает вечный покой. Вечный покой затягивает, как речная воронка. Как пустота в пропасти. Манит нырнуть, обещает, что холодно больше не будет, никогда не будет... Рано умирать, леди Моргана Корнуэлльская, королева Логриса. Она с трудом разлепляет смерзшиеся ресницы. Бесцветное небо над ней расчерчено железными прутьями. Клетка, стонет она про себя, клетка! Если есть на свете что-то хуже, чем сидеть на цепи, - так это сидеть в клетке. Ей хочется завыть, но выходит только приоткрыть губы и сипло выдохнуть. Облако пара на миг туманит все перед глазами. Кто-то просунул сквозь прутья волчью шкуру. С внутренней стороны видна незапекшаяся кровь, зверь недавно был освежеван; на морозе запахи притупляются, но все чувства Морганы обострены, и запах крови, шерсти и жира сейчас невыносим. От вони ее пустой желудок скручивает спазм, во рту привкус желчи. Окоченевшими пальцами Моргана подтягивает шкуру к себе, укутывает ноги. Прислушивается к хрусту соломы, к другим звукам - они доходят к ней словно сквозь толстый слой непряденой шерсти - обрывки разговора на чужой речи, бряцание оружия, скрип снега, треск поленьев... Вокруг мелькают тени; вглядевшись сквозь прутья клетки, Моргана понимает, что мимо ходят воины в одеждах из темной шерсти и меха. Раз или два мелькают щиты со змеей и секирой; этот герб имеет значение, но сейчас она не может вспомнить какое. Моргана вслепую шарит вокруг, пальцы натыкаются на что-то твердое, чего она не замечала раньше. Может, это было спрятано под шкурой. Фляжка. Пальцы не слушаются, и Моргана вытягивает деревянную пробку зубами, стуча ими об окованное металлом горлышко, делает жадный глоток, а потом отдирает фляжку вместе с кожей. Кровь и вино на вкус кажутся похожими на воду. В ноздри снова бьет вонь от шкуры, Моргана едва успевает отползти к прутьям, и ее выворачивает. Так не годится. Вино надо беречь. Отдышавшись, она натягивает на себя шкуру, сворачивается в комок и дрожит под ней, как больное животное, привыкает к запаху. Оглядывается. Кроме шкуры, на деревянном настиле клетки находится поднос с едой. Похлебка в глиняной миске превратилась в лед, а вот затвердевший кусок хлеба можно сгрызть. Медленно, чтобы не стошнило снова. Ей становится чуть теплее, но следом оживающее тело разламывает боль. Ничего, это ничего. Ее движения замечают. Чужая речь звучит близко, почти над головой; какие-то слова Моргана разбирает, но ей не удается собрать по крупицам смысл. Эту речь она услышала прежде, чем окончательно потеряла сознание. А еще раньше... Воспоминания обрушиваются, и Моргана кусает запястье, чтобы не закричать. ...Густая темная кровь заливает ее белые одежды, Луна хрипит и бьет копытами по снегу, запрокидывает голову. Глаза у нее обезумевшие - шею насквозь пробила стрела. В щит над головой Морганы с глухими ударами вонзаются новые. - Защищайте королеву! - кричит Бедивер. Она проползает под щитом, пытается зажать рану Луны, тщетно; рыдает от ужаса, глядя в мутнеющие глаза лошади. - Моя девочка! - Куда?! - Бедивер хватает ее за локоть, оттаскивает под прикрытие щитов. - Это просто лошадь, Моргана! На снегу кровь не сразу отличишь от алых плащей с золотыми драконами. Где уж тут плакать о лошади! Прямо перед ней валится на землю враг с разрубленной головой, шапка из черного меха катится к ногам Морганы; взвизгнув, она отталкивает ее прочь, как змею. Один из рыцарей падает, его налокотник бьет королеву по плечу. В спешке глотая слова, она пытается заговорить его кровь. Не слышит себя сквозь лязг и крики. - Бежим! Бедивер поднимает ее, за руку оттаскивает в сторону; пятеро рыцарей прикрывают их. Атакующих не меньше двух десятков. - Это саксы, - хрипит Бедивер, пытаясь забросить Моргану в седло. - Скачи! - Нет, нет, он еще жив! Выворачиваясь, она падает, пытается добраться до раненого. Сжимается, наползает вражеское кольцо... Ты напрасно пришла не одна, сестра! Голос раздается, как удар бича, вздергивает с колен, натягивает, как струну. Дальнейшие воспоминания походили на вспышки; чужой насмешливый голос, заполняющий сознание, кровавый снег под ногами, чьи-то застывшие глаза. Бедивер, твердящий: "Артур меня убьет!" - когда Моргана велит ему уходить. Золотой дракон с алыми крыльями насмерть сшибается с черным змеем, саксы шарахаются от перелеска, куда отступают Бедивер и кто-то из рыцарей; скачи, кричит Моргана, скачи, чтоб тебе провалиться, предупреди Артура, ты умрешь здесь, она схватит меня и приведет саксов в Камелот! Черный змей с разорванной пастью падает, заставляя содрогнуться на землю; комья смерзшегося снега, оплавленные кровью, летят во все стороны, Моргана теряет равновесие и чувствует, как огромный невидимый кулак бьет ее в грудь, вышибая воздух из легких... И наступает темнота. А потом холод. За прутьями веет живым теплом, и она уже знает, кто это. - Не так я думала с тобой встретиться. Говорить трудно; Моргану снова трясет, но уже не от холода - от страха пополам с гневом. - Я звала только тебя, сестра, - отвечает Моргауза. Не хочется смотреть на нее, не хочется смотреть вообще; Моргана закрывает глаза, старается дышать неглубоко и сквозь волчью шерсть, чтобы не наглотаться морозного воздуха. - Что бы это изменило? - Десять рыцарей остались бы живы. - Не взваливай это на меня. - Маленькая сестричка хочет быть чиста, как первый снег? Теплое дыхание касается волос Морганы; должно быть, оркнейская королева за прутьями решетки наклонилась к ней совсем близко. - Я думала, мы будем союзницами. - Против собственной земли? - Против Пендрагона. Слова Моргаузы пропитывает столь неукротимая ненависть, что королева Логриса вздрагивает и открывает глаза. Лицо сестры прямо напротив, она присела на корточки, чтобы глаза оказались на одном уровне; зрачки у Моргаузы расширены так, что едва заметна светлая радужка, веки воспалены. Она бледна почти до серости, только на заострившихся скулах яркие пятна румянца, а красные губы сухи и обветрены. Она кажется еще худее, чем во сне, и тонкой, как пергамент. Кажется, что неведомая сила прожигает ее изнутри насквозь, стремясь вырваться из этой оболочки. - У тебя лихорадка, - отстраненно произносит Моргана, безотчетно протягивает руку сквозь прутья решетки. От холода нет сил удивиться. Моргауза уклоняется, отталкивает запястье сестры. - А ты выбрала сторону убийцы моей матери и нашего отца! - Тот Пендрагон уже умер за это. - Жаль, что не с моей помощью. - Ты уже не убьешь его во второй раз. Что тебе сделал Артур? - Родился его сыном, - глаза Моргаузы исступленно горят. - Утер все отнял у меня - семью, дом и жизнь, которую я должна была прожить. - Еще не поздно прожить ее, сестра. Хочешь Корнуэлл - возьми, он твой по праву первородства. Отпусти меня, клянусь, Артур не причинит тебе зла. Надо говорить тихо, беречь силы. Оркнейская королева оскаливается и коротко смеется; Моргане кажется, что между ее зубов видна кровь. Зловещее предзнаменование. - Уже поздно, - почти воркует Моргауза - и сухой всхлип сотрясает ее с головы до ног. - Поздно быть щедрой, маленькая сестричка.