Грани будущего

Артур до последнего мгновения полагал, что будет биться сам. До того самого, когда смог разглядеть лицо соперника - и Уриен придержал его за плечо, говоря: "Ты не можешь выйти против него, потому что его сыновья впредь не пойдут за тобой. Лучше я". Поединок до смерти, ответил Артур, а он хороший боец. Уриен только хмыкнул. Клюв северного ворона проломит оркнейской змее череп - или оркнейская змея удавит северного ворона? Трудно предполагать, когда они несутся друг на друга во весь опор, наводя копья, - так, что клубы снежной пыли порой скрывают их с головой. - Правее! - кричит Артур, привставая на стременах. Копье Уриена проходит вскользь, вспарывая кожаную обтяжку щита. Лот пробивает щит противника насквозь, вышибая из седла.  Кто-то рядом с Артуром вскрикивает от неожиданности и ужаса. Уриен бросает бесполезный щит - острие застряло в нем; перекатывается, уворачиваясь от копыт, вскакивает. Палица Лота едва не достает его плечо. Оркнеец замахивается снова, но Уриен быстрее; его топор рассекает шею лошади противника, та валится вперед на колени, едва не сбросив всадника, и в агонии бьет задними копытами по снегу, разрывая его до самой земли. Теперь оба пешие. Порывы ветра доносят до наблюдателей лязг металла. Удары обрушиваются как молнии. Будь Уриен не так ловок, Лот давно размозжил бы ему голову. Артуру кажется, что кровь вскипает в жилах. Он стискивает поводья с такой силой, что ноют костяшки пальцев. Удар и еще удар. Скрежет шипов по лезвию отзывается на зубах. - Вниз! Уворачиваясь, король Нортумбрии поскальзывается; палица Лота падает сверху, но трудно понять, попадает ли. Ударом рукояти Уриен сбивает с короля Оркнеев шлем. Лот отшатывается, позволяя противнику подняться. У того сорван наплечник - надо думать, зацепить тоже удалось. - Приготовься! - не оборачиваясь, велит Артур Бедиверу. Они стоят слишком далеко и не сразу понимают, что и как случилось, но Лот вдруг открывается для удара сбоку, а следом грузно оседает на колено. Топор Уриена проходит сверху наискось. В тишине тело Лота валится на снег, его голова катится в сторону - и радостный многоголосый рев прокатывается за спиной Артура. - НЕТ!!! Извиваясь всем телом, Моргауза корчится на грязном снегу, багровый плащ пятнает черным. - Нет! - завывает она, впиваясь ногтями себе в лицо. На оставленных бороздах медленно, словно нехотя выступает кровь. Моргауза поднимается на четвереньки. По мешанине земли, снега, щепок и не остывших еще углей, переползает через недавно потушенное кострище ближе к телу мужа. - Господин, - скулит, прижимая к груди перемазанную кровью голову Лота с застывшими мутными глазами. - Нет, мой господин! Моргану едва не выворачивает - до того безобразна сцена. Она зажимает уши, но завывания сестры проникли бы и сквозь стены. - Нет! - кричит Оркнейская волчица, взвиваясь на ноги. - Не подходи к нему! Swoino! (протокельстк. «Назад!») Заклинание швыряет Гавейна на сваленные бревна - с такой силой, что они разъезжаются; обмякнув, принц сползает на землю. В стороне отчаянно жмурится Агравейн, вжимая голову в плечи, словно это поможет все прекратить. Объятые ужасом перед ее необузданной в безумии силой, остальные не решаются сделать ни шага. Моргауза уже не помнит ни о ком. - Встань! - между всхлипами просит она, редкие капли ее крови падают на доспехи Лота. - Встань! Не смей бросать меня! Она хватает отрубленную голову, приставляет к телу. Чудовищная сила заклинания, которое читает Моргауза, кажется, сдирает с Морганы кожу заживо. Все те колдуны, которых Утер истребил за двадцать лет, кажутся ей младенцами. Боги язычников и христиан, пусть это закончится, пусть закончится... Она плачет от боли и страха и не сразу понимает, что вокруг, как подкошенные, одно за другим валятся безжизненные тела. Когда Моргана открывает глаза, черный дым расходится над сестрой и телом Лота; сквозь слезы она с ужасом видит свежий бледно-красный рубец, разрубленная шея срослась. Тело короля Оркнеев содрогается, Моргауза смеется жутким смехом умалишенной; но когда она пытается усадить Лота, чары рассыпаются и голова падает на землю. Тогда ведьма воет - по-волчьи, запрокинув голову, долго и тягостно. Черный вихрь снова кружит над ней, поднимая в воздух комья земли и снега, щепки, мусор и обломки железа, мгновение за мгновением обретает все более ясные очертания. Моргане уже приходилось видеть этого черного змея с отливающей серебром чешуей. - Залп! - кричит Артур. Сотня стрел взлетает из-за спины, кромсает небо над ним. Первая линия атакующих остановлена. На взмыленной лошади Уриен влетает за ограждения, спешивается; бросает поводья. - Заменить! - велит коротко. Ему поводят другую; Уриен берется за повод, передумывает, снимает шлем, дергает завязки подшлемника и жадно хватает воздух. - Зацепило? - Артур взглядом указывает на плечо. - Терпимо, - король Нортумбрии ведет плечом и морщится. Ремни наплечника разорваны, но кольчужные крепления выдержали. В бою он не чувствовал, что рука слушается плохо.  Уриен делает еще один жадный вдох и стирает ладонью кровь с подбородка, жестом подзывает одного из знаменосцев, указывает на плечо.  - Закрепи. - Катапульты! - командует Бедивер по знаку Артура. Объятые огнем снаряды описывают дугу над ними. - Заряжай! - кричит Артур, как только доносится далекий отзвук удара. Напряженно всматривается в приближающуюся саксонскую волну. - Долго не задержим. - Они близко, сейчас будет ответный залп, - предупреждает Уриен, отстраняет знаменосца. Которого, интересно, из двух? Они даже двигаются одинаково. - Щиты! Стрелы обрушиваются градом; кажется, лязг наконечников о сталь и глухие удары в деревянные заслоны будут длиться вечно. Когда они прекращаются, тишина оглушает, но ее быстро разрывают стоны раненых. - Займись, - Артур кивает Кэю. - Залп! Конница, готовность! - В небе! Он цепенеет на миг или два - потому что в самом деле стынет кровь при виде черного змея, распластавшегося над ними; кольца его хвоста свиваются между облаками дыма, угрожающе оскалены огромные клыки. Многие забывают закрыться щитами от второй волны стрел, которую, кажется, чудовище принесло в своей чешуе. А потом Артура обдает сзади порывом ветра, способным свалить лошадь вместе с всадником; некоторые и валятся, пока в несколько взмахов крыльев в небо взмывает дракон и с маху хватает змея за глотку, рвет когтями шкуру; гибкий хвост обвивает драконьи лапы и тянется к крыльям - сковать движения, заставить упасть. Черная с серебром чешуя вперемешку с медно-золотой летит во все стороны; края у нее острые, один из них в кровь режет Мерлину щеку, когда он пробирается к Артуру. - Это Моргауза, - говорит он. - Змей - ее создание. - Пойдешь за нами. Остановишь ее, - велит Артур. Белое пламя вспыхивает вдоль лезвия меча в его руке. - Конница! Стрелы и каменные снаряды обгоняют их, пока две армии летят по дрожащей под ними земле, на которой первая кровь уже подтопила снег. Всадники падают на полном скаку с обеих сторон - те, кого не поразила стрела, гибнут под копытами. - Копья! Армии сшибаются, вгрызаются одна в другую; в щепки разлетаются деревянные древки копий, удары срывают щиты, сбивают всадников на землю. Прорубаясь вперед, Артур не слышит ни лязга и скрежета, ни криков ярости или боли - он лишь чувствует оглушающую жажду убивать. Моргауза дерется насмерть. Отбить заклинания мальчишки-недоучки, которого она не замечала до сих пор, ничего не стоит; главный ее бой идет в небе, и там уже не так просто, там - изнурительно тяжелое противостояние, в сравнении с которым сражение между саксами и бриттами просто детская потасовка. И поэтому назойливый мальчишка с его показушными молниями и огненными шарами раздражает ее, как муха; она бы прихлопнула ее, будь достаточно времени. Нимуэ научила многому; но Нимуэ здесь нет. Что он сделал, этот Артур Пендрагон, если первородная магия вступается за него? Пот разъедает глаза, щеки стянуты подсохшей кровью, кровь выступает под ногтями, даже во рту ее железный привкус. Месть, страх и горе похожи на огромные жернова, перемоловшие ее душу в пыль. Эта пыль скрипит у на зубах, когда напрягается каждый мускул, чтобы удержать стреноженного дракона. Каждый раз, когда взбешенный ящер хватает ее змея за горло, у Моргаузы темнеет в глазах. Да еще этот мальчишка! Она пошлет ему заклинание смерти в первое же мгновение передышки. - Назад! Назад, оркнейцы! Голос знакомый, высокий и ломкий, словно принадлежит не мужчине; это Агравейн бросается наперерез войску, чья очередь выступать следом за основными силами. Бросается как есть - пеший и безоружный, даже толком не разогнув ссутуленную спину. И когда они останавливаются, с сомнением глядя на самого незаметного из лотовых сыновей, взвешивая его право отдавать приказы - Моргауза пропускает удар. Драконьи клыки вонзаются в черную шею, проламывая железную чешую, змей изгибается, еще пытаясь сдавить кольцами его лапы, дотянуться гремучим охвостьем до золотого крыла, - и рассыпается в пепел. Гавейн встряхивает головой; перед глазами качается зыбкая сизоватая муть, мешая разобрать очертания. Он помнит падение, помнит глухой удар - и затопляющую все вокруг вязкую, густую темноту. Звуки сливаются в неясный гул, их много, но принц не может разобрать ни одного. Руки и ноги мягкие, словно вареные, с трудом подчиняются; ему не враз удается подняться, голова гудит, тошнота сдавливает горло. Во рту мерзкий привкус желчи, Гавейн напрасно пытается отплеваться. Мертвое тело отца валяется, как тело бродяги, брошенное стервятникам на обочине дороги. Он оплачет его потом - сперва призовет к ответу убийцу. Шатаясь, Гавейн бредет вперед, запинается, падает, поднимается снова. Земля качается, вокруг движутся тени, сливаясь и расходясь, на красных щитах оживают и оскаливаются змеи. Кто-то подхватывает его сбоку, он отталкивает - ему не нужна помощь; по грязному, когда-то серебристо-белому одеянию узнает Моргану. - Миледи, - глухо говорит он. Она шевелит губами, но Гавейн не слышит ни слова. - Миледи, - повторяет он, жестом останавливает ее попытку помочь. Ведьму он узнает по багровому плащу, опаленному по краю; но когда хочет сделать шаг к ней, земля содрогается. Дрожь земли после исчезновения черного змея заставляет Моргану упасть на колени. Кажется, она никогда больше не сможет подняться, сознание меркнет; слишком долго ее мучили голод, холод и страх, слишком много сил отняли, чтобы хватило на борьбу. Пусть это сражение завершается без нее... Хлопанье крыльев где-то поблизости заставляет отогнать приступ отчаяния. Моргана садится на пятки, запрокидывает голову; трое воронов, те самые, что разбудили ее ото сна в садах Авалона, кружат совсем низко, ближе всех - тот молодой, что кормился крошками с ее руки. Живое тепло, порождаемое движением их крыльев, касается лица Морганы. - Cefn (протокельтк. «Защитник»), - шепчет она. Чей-то полный ненависти торжествующий крик возвращает ее к действительности; теперь ясно, что грохот битвы стал ближе, значит, саксы отступают. Озираясь, Моргана видит, как Агравейн коленом вдавливает Моргаузу в землю, как бледное, обезображенное царапинами лицо сестры вжимается в грязь, как в ее светлые, выбеленные спутанные волосы набиваются земля и снег. - Я поймал ведьму! Поймал ведьму, брат! - кричит он - и Моргана замирает: такое же безумие она видела в глазах сестры и слышала в ее голосе. Агравейн за волосы вздергивает мачеху на колени; ее закованное в доспехи тело выглядит невесомым. Моргауза даже не пытается стоять, беззвучно повисает в руках оркнейца. Агравейн пригибает ее голову к земле. Моргана никогда не думала, что у нее такая беззащитная, такая тонкая молочно-белая шея с выступающими позвонками. Боги, боги, неужели старый сон был предвидением! И Моргана забывает обо всем - о плене, о страхе, о боли - обо всем, кроме того, что это ее сестра и что когда-то она любила ее. - Остановись, - пытается кричать, ползти - помешать, - остановись! Но от взгляда оркнейской королевы слова замирают у нее в горле. - Не надо, - читает по губам Моргаузы. Она не отводит взгляда, и на ее губах появляется умиротворенная полуулыбка. - Запомни... - Руби! - кричит Гавейн. Мгновение, пока взлетает и падает меч Агравейна, кажется Моргане бесконечно долгим. Бесконечно долгим кажется и следующее, когда он поднимает голову мачехи на коротком копье вверх, и кровь стекает по ее волосам вниз и вниз... И тогда Моргана кидается вперед, чтобы выхватить у принца его трофей. А следом чары Моргаузы рушатся, освобожденная магия вскипает и рвется наружу, а воспоминания сестры заполняют сознание - и все это сбивает с ног; содрогаясь всем телом, Моргана катается по земле и громко молится в надежде обуздать силу и не сойти с ума, погружаясь в чужое прошлое. - Ведьма! Она тоже ведьма! Вороны камнями падают сверху, когда Агравейн заносит меч над Морганой; кружат, мешая ударить, молодой когтями рассекает кожу на его лице. Разъяренный оркнеец рубит почти вслепую, отсекает черное крыло. За миг до того, как Гавейн кидается ему под ноги, валит и прижимает к земле всем телом. Агравейн дергается и хрипит, таращит дикие, как у необъезженной лошади, глаза. - Спокойно! - рычит его брат. - Лежи! Наплевать. Вороненок еще жив, когда Моргана поднимает его на руки и прижимает к груди. Она чувствует последнее трепыхание его маленького сердца, когтистые лапки судорожно дергаются, царапая ткань ее платья. А потом он замирает. Всхлипывая и баюкая его в объятиях, Моргана ложится на бок, подтягивает к груди колени. Его нужно закрыть, спрятать. Такой храбрый. Такой маленький. Она с трудом разжимает губы, на выдохе слово за словом выталкивает из груди слова старой колыбельной на языке магии. Отдыхай, спи, все беды прошли стороной... Горе поглощает ее.