Alphabet of Two Fates

Безумие поработило его разум, словно тьма окутывает мир под покровом ночи, сначала незаметно, потом молниеносно захватывая свет. Раньше Мадара винил в том, что его разум блуждает по счастливому, никогда не существовавшему миру, только собственное одиночество. Он не может точно сказать, сколько прожил в пещере, не делая ничего, кроме медленной, ужасно медленной работы над планом. Прорабатывая его настолько тщательно, что сошёл с ума. Понимает, разум покинул его, как только он заговорил с клоном — висящей, вечно молчаливой, бессмысленной, но живой статуей Хаширамы. Это пугает его, ещё помнящего, как когда-то ходили слухи о его безумствах после потери Изуны, новых глазах, отказах от мира с Сенджу, и позже в Конохе о жажде власти. Тогда он старался не слышать их, не принимать всерьёз, притворяться, будто выше всего этого, что впрочем никогда не удавалось. Что бы они сказали, увидев его сейчас? Старое, дряхлое тело, живое, лишь благодаря чакре Гедо Мазо? Они бы повернули головы друг к другу, шепча, будто всё это время знали, каким прогнившим тот был, позабыв, кто защищал и делал всё возможное ради них. Лицемерные, неблагодарные сволочи. Но здесь никто не видит редких прикосновений к лицу лже-Хаширамы, не слышит бессвязный скрипучий голос сумасшедшего старика. Его даже устраивает отсутствие ответа — настоящий Хаширама никогда не был хорошим собеседником, скорее, порол чепуху, выводя из себя. Я хочу, чтобы ты считал каждого жителя деревни членом семьи и приглядывал за ними. Знаешь, ты — самый дорогой мне человек. Ты тоже был на выборах... Нужно уважать их решение. Я не могу без тебя. Как правая рука Хокаге, как мой брат, пожалуйста, помоги мне! Вскоре люди примут тебя, вот увидишь... После всех этих лет, он с трудом вспоминает тепло его кожи. У клона она подобна тёплой, гладкой коре дерева в солнечный полдень, но не человеку. Когда старик проводит тонкими костлявыми пальцами по ней, не чувствует ничего. Поэтому Мадара использует клона, только в чём тот действительно хорош, как замену собеседника, и разговаривает с ним. Об обманутой мечте, о несдержанных обещаниях, о счастливых днях на берегу реки, таких далёких, что кажется, они лишь плод больного воображения. Может, оно и к лучшему, отсутствие ответа?