Alphabet of Two Fates

— Ты — чёртов придурок! Хашираме могло показаться забавным, что брат отчитывает его даже в такой ситуации, если бы в голосе младшего не сквозили истеричные нотки. — Прости, — медленно, хриплым голосом сказал он, чувствуя, как кровь, наполнявшая лёгкие, окрашивает траву под ним в красный цвет. Сожалея, что именно Тобирама нашёл его, и что именно сейчас, когда собрался умереть. — Почему?! Только не говори, что не смог уклониться... Он не ответил, потому что ему нечего сказать. Они оба прекрасно знали, что он не должен умереть так. Но Хашираму уже не волновало как и когда. Разве выбирал — по настоянию брата, хотя, может быть, он просто мелочный, настолько, что тратит последние минуты жизни, обвиняя того в собственных недостатках, — что делать все эти годы? А он делал и жалел о каждом прожитом дне. Так что ему не жалко от этого избавиться. Тело продолжает бороться, и будь он моложе, излечило бы само себя, против его воли. Но он довольно-таки стар, даже успел стать дедушкой, и, по крайней мере, никто не посмеет сказать, что умер слишком рано. Интересно, будет ли скучать Мито, их дочь? Она снова беременна. — Возможно, в этот раз — мальчик, — сказала она, будто он был не рад своей первой внучке. Если он и жалел, оставляя кого-то позади, то малышку Цуну. Насколько были провальны попытки настроить отношения с дочерью — его проклятая ошибка, женившись, загнать себя в тупик невидимой, но непреодолимой памяти о Мадаре, так и не сумев преодолеть противоречивые чувства к Мито, — настолько искренне полюбил внучку. — Брат! — голос Тобирамы тащит его назад в настоящее к боли сломанного, кровоточащего тела. И, кажется, до конца осталось мучительно долгое время. Приподнимает руку и осторожно касается лица другого человека. Смерть даёт маленькие преимущества, думает он, зная, что на самом деле, перед ним на корточках сидит отнюдь не двенадцатилетний мальчишка с белоснежными волосами, а мужчина, который никогда не понимал его, что остался наедине с тем, кем стал его младший братец. Ещё одна вещь, о которой стоит жалеть. — Ты станешь прекрасным Хокаге, — голос, нет, едва слышимый, слабый, прерывистый шёпот. — Только не переусердствуй со строгостью. По звуку, Тобирама плачет. Хаширама больше не видит его, не может сосредоточить взгляд. Лишь слышит неловкие, влажные всхлипы. Брат раскаивается, впрочем, как и он. Когда в последний раз маленький братик гордился им? Их отношения испортились, когда тот рассказал отцу о Мадаре, а после в Конохе спор перед выборами... Его душа жаждет вернуться в детство к их тайному союзу в безумном мире взрослых. К Мадаре. Навсегда. Надеется встретить его, рассказать всё, о чём жалеет, и что бы изменил, будь у него второй шанс. Простит ли Мадара? Он больше не боится ответа.