Obsession.

Такое уже было: комната, мрачная, что пробирает до костей. Каждый раз. Ни капли жалости к хозяйке. Быть тут, словно позволять её войти в твою голову, снося стены ярости и чёртового безразличия. Кровать, которая находится в самой середине, как фраза не к месту. Была бы его воля, он бы выбил эти поганые доски из окон. Что говорить, он бы сжёг бы весь дом к чертям. Что для него жизнь? Лишь спор с неизвестным. Спор о том, кто сдохнет раньше. Словно сама смерть разбивала их скреплённые ладони. Сколько прошло с войны? Год. Два. Да, два, по крайней мере, так показывает потрёпанный календарь в вонючей яме именуемой домом бывшего ментора. Сложно вспомнить первый год, сопровождённый постоянным желанием. Морфлингист из Дистрикта-12. Ха. Забавно, а ведь так и могут запомнить. Ночным бредом, в котором была она. Её поганое имя тысячу раз запятнало его губы. Кто дал такое имя? Китнисс. Фанатик природы, чтоб его. Сколько раз он видел её голое тело рядом с собой. Её волосы, что покрывали его подушку и её шею. Не слов, не знаков. В те моменты он совсем не жалел Сойку. Ту, что отравила Панем своим ликом. Ту, что убила многих. Та, что не спорила с этим, когда к нему приходил приступ. Сколько раз он кричал, стремился вырваться из этого проклятого омута наполненного дерьмом, прямо по шею. Есть ли смысл кричать? Не думаю. Он просто жил, жил и получал удовольствие. Лишь только видя её, он вновь становился старым добрым Питом, что готов убить "ту-что-его-любила". Вот только природа распорядилась иначе. И, казалось, – так ведь? – ничто не может помешать его намерениям. Рука, что сильно сдавила тонкую шею Огненной, так кстати прижатой к стене её же дома. Он – зверь. Она – добыча. Вот только игры тут не в счёт. Запах, который пробуждает в нём позывы. Чувствуется лёгкая эрекция. Та ужасающая мягкость кожи. "Переродок", – усмехается парень. Вот только он может отомстить. Пальцы по-прежнему смыкаются на шее, словно так и должно быть. Рывок: на себя – от себя. Жаль, что на лице нет эмоций. Проклятая Сойка. С трудом разжимает пальцы, заменяя их губами, сухими, что не целуют, а лишь служат оправданием. В голове звон, а внутри уже взрывается бесконтрольное удовольствие в паху. Кусает. Оставляя на плече заметный след. Метка. Плевать. Тяжело вырывается рваным стоном. Сойка не чувствуя ног, резко падает на кровать. "Поиграем?" – она начала. Звериный оскал, что не пробивает безразличность с её стороны. "Заслужила", – проносится у обоих. Секунда. Две. Три. Её тряпки, которые ей совсем не по размеру, летят в никуда. Сильный узел, в который раз указывает, что он – животное, требует плоти. Ноги заброшены на плечи. Я хочу (тебя) Я нуждаюсь (в тебе) Ты будешь (моей) Я никому не позволю овладеть тобой. Словно так и задумано, будто не существует опоры лучше. Не считает нужным даже раздеться. Серые глаза смотрят в сине-чёрные. Резкий толчок. Пелена застилает глаза. Чувствовать её. Кажется, что его сносит от безумного желания и боли, от удара. Сильнее. Я никогда никого не хотел так, как тебя. (Я знаю) единственное, что я на самом деле любил - причинять тебе боль. Бешенные фрикции, и тело отдаётся тяжёлым рывкам. В голове что-то кипит, так отчаянно, что страшно. Минута. Две. Сколько лет он не следит за временем? И так страшно… …что это навсегда. Взгляд, который упорно впился в стену, опустился на Сойку. Что это глубоко под кожей. Её руки с силой сжимали белую простынь. Часть волос сбились под неё, а голова откинута назад, будто её опрокинули рукой. Небольшая грудь медленно неритмично двигалась, не успевала. Лицо искосило. Когда Сойки не было рядом, во время приступа, он представлял, как имеет её. Как пальцы погружаются внутрь, ощущая влажность и мягкость. Как мокрый от слюны – её слюны – палец движется по её ключицам. Или то, как она произносит его имя, сидя на коленях, пачкая ноги собственной смазкой. Мягко касается губами ушной раковины, и нежно прикусывает кожу чуть ниже кадыка. Я никогда никого не хотел так, как тебя. (Я знаю) единственное, что я любил по-настоящему, было ненавистью.* Так близко. Парень чувствует, как по ступням расходится судорога, даже видит её, будто несколько десятков золотистых нервных окончаний. Тело немеет, и несколько секунд он прибывает в состоянии эйфории. Хватает Сойку за ноги, сильнее прижимая её к себе, чтобы не упасть. Сильнее. Рваное дыхание, сопровождаемое тяжёлым рыком. Сколько так продолжается? Год? Возможно. И каждый раз он находит оправдание. Чувствуя, как каменеют ноги Огненной на плечах. Каждый раз он говорит, что это просто секс. Хриплый стон, перед которым она безудержно срывала глотку. Он просто трахает её. А она просто живёт. Сколько так продолжается? Он так и не научился считать заново.