Обладать. И не делиться

Не успел Нострадамус свернуть за угол, как за спиной послышался грохот — дверь с усилием распахнулась, ударившись о стену, и король едва ли не выбежал из покоев своей супруги, во весь голос проклиная ее. Не обратив внимания на замерших в коридоре стражников, Генрих вихрем пронесся мимо провидца и исчез за поворотом. Несколько секунд Нострадамус стоял, будто его ноги приросли к полу. Беспокойство за королеву превратилось в желание вернуться и проверить, все ли с ней в порядке. Мимо проследовали стражники, удаляясь вслед за королем. Провидец продолжал смотреть на распахнутую вдалеке дверь покоев Катерины, но вернуться сейчас означало бы попасть Ее Величеству под горячую руку. Пылающую руку обиды и отчаяния. Нострадамус бросил последний взгляд на оставшихся у двери стражников, будто бы надеясь увидеть там знакомый женский силуэт, и направился в свои покои. Разговор с Катериной стоило перенести на потом. Что бы ни случилось между ней и королем, все стало только хуже, и теперь нужно было торопиться как никогда. Катерина же продолжала стоять на коленях посреди своей спальни, не до конца понимая, отчего супруг так внезапно разозлился. Ей казалось, что она делала именно то, чего он хотел. Она была в этом уверена. И то, как его тело реагировало на прикосновения; и звуки, которые Генрих издавал, когда она справилась, наконец, с брюками и прошлась губами по его животу, спускаясь языком все ниже… Но едва Катерина поборола ощущение тошноты, сдавливавшее горло при каждом движении, Генрих отпрянул. Выругался, оттолкнул супругу и, не переставая громогласно называть ее шлюхой, выбежал из покоев, спотыкаясь и уже на ходу подтягивая спущенные брюки… Из забытья Катерину выдернул звук захлопнувшейся двери. Скрежет в замочной скважине — Генрих сдержал свое обещание и запер жену в покоях. Катерина сделала глубокий вдох и нервно запахнула халат; уперлась руками в пол, пытаясь подняться на ноги; пошатываясь, прошла до постели и застыла в шаге от нее. Борясь с желанием разворотить и разбить все, что попадется под руку, Катерина подошла к столу, взяла книгу и с остервенением принялась перебирать страницы. Вырвав несколько листов, она скомкала и бросила их в сторону, а затем устало села в кресло и стала писать прямо на полях. Сколько времени она вот так выводила послание, Катерина не знала. Когда же дело было сделано, свеча на столе почти догорела, а шея королевы затекла от неудобной и чересчур напряженной позы. Катерина прикрыла глаза и немного потянулась – спина мгновенно напомнила о себе обжигающей болью. В замочной скважине щелкнул ключ, и Катерина обернулась на звук. В дверях стояла королева Шотландии. Через секунду она переступила порог, и за ней вошли двое солдат. Катерина ухмыльнулась: — Вижу, ты пришла с охраной, дорогая, — она опустила голову набок и прищурилась. — Не бойся, дитя, я не собираюсь причинять тебе… неудобств, — сглотнув, договорила она и уложила ладонь себе на шею, медленно поглаживая пальцами подбородок. — Генрих дал понять, что будет со мной, случись… — она снисходительно хмыкнула и сдавила пальцами собственное горло. — С чем пожаловала? — голос стал резким, от кошачьей вкрадчивости не осталось и следа. — Баш нашел ваших сыновей, — Мария опустилась в едва заметном реверансе, больше в знак насмешки, чем уважения. — Их сейчас купают, они замерзли, а маленький Генрих сильно кашляет. Лицо Катерины изменилось, но с места она не сдвинулась. Мария монотонно продолжала рассказ: оказалось, что детей похитила незаконнорожденная дочь Катерины. Кларисса, как называл ее прорицатель. Это порченное миром людей существо едва не стоило наследникам жизни, за что и поплатилось своей головой — Баш разбил череп девушки о камни и оставил ее тело в лесу.. Катерина поджала губы, на несколько секунд замерла, борясь с волнением, и, проглотив ком в горле, снова улыбнулась. — Я хотела бы увидеть своих детей, — вкрадчиво проговорила она и сделала два шага вперед, заставляя Марию отшатнуться и невольно дотронуться спиной до стражника. — Я знаю, что мой муж не позволит этого, но ты… ты должна. Должна мне хотя бы эту малость, — Катерина отвернулась к столу, поспешно впиваясь пальцами в исписанную книгу. Молодая королева молчала. Звук потрескивающих в камине дров на несколько минут стал единственным звуком в комнате, а затем Мария коротко кивнула: — Моя стража проводит вас. Наскоро переодевшись, Катерина поспешила прочь из своих покоев. Идти получалось до невозможности медленно — тело не слушалось, а голова кружилась. Катерина украдкой поглядывала на молчаливо следующих за ней солдат, нехотя возвращаясь мыслями к своему мужу. Впрочем, Генрих тоже сейчас думал о ней, и ощущение брезгливости побеждало в нем все остальные… То, как умело Катерина пыталась выпросить у короля прощение, наводило на неутешительные выводы: свою супругу за долгие двадцать пять лет брака он делил не только с лучшим другом. Генриха до сих пор трясло от одной мысли о том, скольких его жена успела принять в своей спальне и на ком оттачивала свое мастерство. Ударив по столу от обиды, Генрих вдруг услышал позади себя голос сына. Дьявол, только его не хватало. — Вы ведь и не собирались жениться на Марии, отец, — войдя в спальню короля без стука, Франциск на секунду замер в дверях. Почему у покоев Его Величества не оказалось стражи, дофин спрашивать не стал. Какое-то время Генрих молчал. Его мысли всецело были поглощены предстоящей свадьбой: всего через несколько часов Франция на шаг приблизится к победе над треклятой Англией. Без оружия и солдат эту войну удастся, наконец, выиграть. — Ты сбежал, как щенок, что еще мне оставалось? Если бы план не сработал, и мой наследник скороспешно не возмужал, вполне возможно, что у него скоро появились бы младшие братья, — король отвернулся от Франциска, внимательно изучая фигурки солдатиков на разложенной по столу карте. В голове снова появилась ясность, а виски перестали пульсировать. Сколько продлится просветление на этот раз, Генрих не знал — за последние несколько дней он все чаще чувствовал себя престраннейшим образом, то оказываясь там, куда не шел, то делая вещи, о которых не мог потом вспомнить. Даже собственных детей он приказал тайно спрятать, и сам же забыл об этом уже через несколько часов. Ошарашенный взгляд начальника охраны, от которого Генрих потребовал тогда найти пропавших наследников, до сих пор стоял перед глазами. «Ваше Величество, как вы и приказали, дети перевезены в надежное место», — пробормотал тогда солдат, и, чтобы не ударить в грязь лицом, Генриху оставалось лишь изображать, будто так и задумано, и исчезновение наследников все должны считать похищением. Где начальник охраны раздобыл тогда языческие амулеты, Генрих не знал. Но идея оставить странные безделицы на подушках детей ему понравилась. Как понравилось наблюдать затем за медленно угасающей от переживаний супругой. Ведьма заслуживала худшего, намного худшего за свое предательство... — Вы не оставили мне тогда выбора, — отозвался Франциск по-детски обиженным голосом, выдергивая Генриха из размышлений. — Моя невеста выбрала другого, и вы как всегда предпочли мне Баша, — вот оно! Генрих растянул губы в улыбке. В его сыне наконец просыпалась настоящая ревность. — Ты будущий король Франции! — разнеслось по спальне монарха. — И никому не должен уступать то, что по праву принадлежит тебе! — Вы всегда любили его больше. Позволяли больше, — дофин прошел вглубь покоев, с удивлением замечая разбросанные у кровати предметы женского туалета. Он растерянно огляделся вокруг, но в спальне был лишь король. — Потому что он никогда не должен был стать королем, — Генрих очертил пальцем силуэт Англии на карте и обернулся к сыну. — Поэтому... — он задумался, а затем хмыкнул себе под нос, будто бы удивленный собственной идее, — ты сам решишь, что делать с братом, сразу после свадьбы. А сейчас прошу меня простить, я должен удостовериться, что все готово, — Генрих двинулся к выходу. — Отец, я не закончил! — донеслось вслед. — Отмените казнь! — Не сейчас, — огрызнулся король, выходя в коридор. Мысли о жене раздражали его сильнее всего прочего. Противоречивые чувства заставляли сомневаться в правильности решения, а это Генрих ненавидел. Он злился на жену, в нем кипела обида и жажда мести. Если можно было бы после казни снова пришить ее лживую голову к тонкой шее, пожалуй, стало бы легче. Катерину нужно было казнить — за измену, за предательство и за лучшего друга, которого Генрих потерял по ее вине. Вот только ненависти в короле для этого явственно не хватало, и он решительно хотел это исправить. Сам себя не помня, король дошел до темницы, где дожидался приговора его старший сын. У входа Его Величество встретили стражники, которым здесь было решительно не место. Генрих споткнулся на ровном месте, прежде чем в почти замутнившемся сознании вспыхнула мысль: это охрана Катерины. Из всех мест, где могла бы быть приговоренная королева в свой, возможно, последний вечер на этом свете, она отчего-то выбрала промозглую камеру и общество... Общество Баша. От ярости Генрих рассек кулаком воздух перед собой. Ревность колоколом застучала в висках. Изменница. Это не Баш, не его сын был виновен. Рассудок короля резко прояснился. Солдаты поклонились, расступаясь в стороны, чтобы позволить монарху войти. Впрочем, он не торопился. Замерев перед дверью, он вслушался в доносящиеся из камеры голоса. — Я благодарна тебе за своих сыновей, — проговорила Катерина как-то очень неуверенно, и Генриху вдруг захотелось войти внутрь и увидеть, что происходит в темнице. — Я сделал это не ради вас, — послышался резкий ответ. — Знаю, — Генрих представил, как его жена опускает в этот момент голову и смотрит в пол. Бред, она наверняка глядела прикованному бастарду в глаза и, возможно, даже улыбалась. — Мне жаль, что все так вышло, — голос стал совсем тихим. — Вы отняли у меня все! — Оно никогда и не было твоим, — резко выдохнула Катерина, и Генрих услышал, как ее шаги приближаются к двери. Идя сюда, он надеялся, что его сын сможет убедить в своей невиновности или, по крайней мере, подольет масла в огонь ненависти к жене. Все вышло как нельзя лучше, и король быстрыми шагами двинулся к тронному залу.