9. Свадьба
9 ноября 2014 г., 00:22
Свадебные гулянья были далеки от своего завершения — замок гудел музыкой и разноголосыми переливами смеха гостей. Между тем, королева Франции скрылась с торжества вскоре после того, как за молодоженами захлопнулась дверь. Присутствия Ее Величества на консуммации не требовалось — по правде сказать, она и не хотела наблюдать за тем, как ее сын проявляет чудеса изобретательности, публично выставляя свою юную супругу невинной девицей. В том, что Франциск преуспеет в этом спектакле, Катерина не сомневалась...
Сердце готово было выскочить из груди, пульсацией отбивая ритм даже в горящих слезами глазах. Дыхание давалось с трудом — платье, сколь свободным бы ни казалось, сдавливало грудь все беспощаднее, и Катерине хотелось как можно быстрее оказаться в своих покоях. Ее шаги стали еще торопливее, маска спокойствия осыпалась с лица.
Почувствовав головокружение, Ее Величество остановилась, опираясь рукой о стену, и шмыгнула носом. По телу снова пробежала дрожь. Невероятно. После стольких лет брака, измен и безразличия королева по-прежнему на что-то надеялась. И Генрих явственно готов был этим пользоваться.
Она прикрыла глаза, считая дыхание, и медленно продолжила путь.
На что Катерина рассчитывала, она не знала сама, но там, в тронном зале, когда Мария и Франциск подписали брачный договор, и торжество по случаю венчания вспыхнуло новыми красками, Генрих выглядел расслаблено. Он с некой долей интереса смотрел на сына, искоса бросая взгляды на Марию, которая, казалось, просто не замечала никого, кроме своего мужа. В какой момент Генрих переключил внимание с молодых на свою супругу, Катерина не помнила. Но взгляды, которыми он ее осыпал, явственно перекрикивали музыку. Надежда в королеве вспыхнула с новой силой.
Еще недавно Его Величество намеревался казнить супругу, а потому она радовалась сейчас его вновь проснувшемуся интересу как никогда. Рассчитывала на его милосердие. Он мог злиться и ненавидеть сиюминутно. Но неделю назад, разделив с ней постель, готов был искать другой путь получить Англию, лишь бы только не убивать жену — вероятно, Генрих и теперь мог изменить свое решение.
Расслабленный венчанием сына с королевой Шотландии, он приблизился к жене и дотронулся тыльной стороной ладони до щеки — нежно. Будто и не было этой страшной недели, будто он не грозил казнить ее и жениться на невесте своего сына, будто...
Поцелуй на губах оказался еще приятнее, чем тогда, неделю назад в покоях Генриха. Катерина почувствовала, как руки мужа скользят по платью, гладя живот и заботливо оберегая ее спину от случайного прикосновения. Слегка прижав зубами ее нижнюю губу, король тихо промычал, запуская пальцы в волосы и крепче прижимая супругу к себе, как будто опасаясь, что она разорвет поцелуй. Другую руку он уложил Катерине на грудь, ладонью на глубокий вырез, отшвырнув в сторону массивное украшение.
И Катерина расслабилась. Ее тело будто стало ватным, семь дней паники и страха оказались позади — муж простил ее.
Или готов был вот-вот это сделать.
Сознание Катерины вцепилось в эту мысль, и она распахнула глаза, оценивающе изучая мужа — тот не видел ее, упоенно спускаясь влажными губами по подбородку и шее супруги. Взгляд Катерины пробежал по залу — никто их не замечал; все были увлечены танцами и поздравлениями молодых. Генрих едва ощутимо скользнул рукой по затылку вниз, щекоча шею.
На мгновение он замер, будто о чем-то вспомнив, вздрогнул — и плавно, почти неосязаемо провел пальцами по позвоночнику.
Катерина дернулась — неприятное дерущее ощущение прошло сквозь ребра, иглами отдаваясь в прижатой платьем груди. Разодранная спина, сколь бережно ни была бы она перебинтована и смазана снадобьями, адски болела всякий раз, когда Катерина — или кто-то другой — дотрагивалась до исполосованной кожи. Надеть платье для церемонии венчания было пыткой, и вот, Генрих все сильнее гладил супругу именно по раненной спине.
Катерина невольно задрожала и раньше, чем осознала, что делает, оттолкнула Генриха — несильно, почти незаметно, всего лишь рефлекторно. Он рыкнул. Его губы скользнули по ее щеке. Руки вернулись на сплетенные в замысловатую прическу локоны.
— На все... Ты совершенно на все готова, — шепнул Генрих, неожиданно резко дернув жену за волосы. Она пискнула и подалась вслед за отпрянувшим мужем, не то пытаясь не дать ему разорвать поцелуй, не то силясь удержаться на ослабевших ногах. Генрих отступил на шаг, держа в руках неаккуратно выдернутую из волос жены корону. — Лишь бы сохранить это. Убила в себе единственное, что я уважал все годы брака... Гордость, — он бросил взгляд в ту сторону, куда всего несколько мгновений назад скрылись для консуммации молодожены, а затем обернулся к веселящимся гостям. — Завтра в полдень состоится казнь! — крикнул король, отступив от Катерины еще на шаг и подняв корону на вытянутой руке. — Это нужно отпраздновать, — немного тише добавил он, но в застывшем тронном зале голос показался оглушающим колокольным звоном. Музыка уже не играла. Гости переглядывались между собой. Генрих же, подойдя к одной из своих фавориток, чьего имени Катерина даже не помнила, водрузил на голову девицы корону и, подхватив за талию, увлек в сторону выхода.
Королева осталась стоять одна — сердце взрывалось в ушах, лицо горело. Она сжала губы, оглядывая всех присутствующих надменным взглядом, будто от этого они перестали бы видеть ее растрепанную прическу и предательски дрожащие руки.
— Вы слышали короля, дамы и господа, — проговорила она металлическим голосом, стараясь успокоить перегретую в венах кровь. Еще неделю назад Катерина успешно убеждала себя, что не чувствует к мужу ничего, кроме привычки. Привычки находиться рядом, наблюдая за его похождениями к любовницам. Но замаячивший на горизонте шанс спасти свою шею от топора с грохотом обрушил ту защитную стену, что Катерина выстроила за годы семейной жизни. Она все еще любила мужа, сколь тошнотворным ни казалось бы подобное. И то, как горело и дрожало сейчас ее тело, решившее было, что Генрих снова доведет все до конца, как сделал это неделю назад в своей спальне... Эти ощущения злили Катерину ничуть не меньше, чем сочувствующие взгляды стоящих поодаль придворных дам. — Я бы пообещала вам банкет после представления, но, боюсь, не смогу лично его проконтролировать, — развернувшись на каблуках и не разрешая себе поправить волосы на глазах у замершей публики, Катерина покинула тронный зал...
И вот сейчас, стоя в нескольких десятках шагов от дверей в покои, она не могла заставить себя идти. По лицу поползла тяжелая слеза — обида, спрятавшаяся под злобой и яростью, вырвалась наружу. Неужели в Генрихе и правда не было к жене и капли... чего-то, не обязательно любви, но чего-то, что заставило бы пожалеть ее? Катерина оглянулась по сторонам — стража исчезла. Генрих выставил постовых на всех выходах и входах в замок, а потому стеречь приговоренную королеву не представлялось необходимым. Сбежать было невозможно.
Откуда-то со стороны коридора послышались шаги, и Катерина вскинулась, вглядываясь сквозь мутные слезы в темноту.
— Я думала, тебя связали и заставили смотреть на консуммацию моего сына и его жены, — проговорила она тихо, распознав в возникшем силуэте бастарда своего мужа. Еще на церемонии Катерина слышала, как супруг распорядился доставить Баша в спальню молодоженов. «Он должен видеть, что его, а что — нет», — сказал тогда король недобрым тоном, но Катерина была в тот момент слишком занята собственными мыслями и надеждами.
— Представление как раз закончилось, — Баш сверкнул хищным взглядом, приподняв руки, чтобы показать все еще связанные веревкой запястья. О том, почему он оказался у спальни королевы, а не в каземате — впрочем, как и о лежащих сейчас без сознания конвоирах — Баш предпочел умолчать.
Несколько секунд Катерина молча смотрела на застывшего с поднятыми руками бастарда, пристально изучая детали на ремне его брюк. Уже на рассвете Баша должны были посадить на корабль и отправить в изгнание. Куда именно — Катерина не знала, но было ли ей до этого дело? Чувствуя, как обида и отчаяние новой волной накрывают ее, королева скривила губы, дрожащими пальцами смахивая с лица слезы. Она сделала все, что было в ее силах — но для спасения собственной жизни этого оказалось недостаточно. Уже завтра в полдень голова королевы покатится под ноги все тем же придворным, которые сегодня так упоенно желали ее сыну долгих лет здравия и многочисленного потомства.
— Надеюсь, пришел закончить начатое? — наконец бросила она с вызовом, рывком отрыв перед собой дверь, но не спеша войти в спальню. Тепло от прикосновений мужа уже испарилось с тела, но дрожь так и не прошла.
Почти неслышно стукнув каблуками об пол, Баш свернул перед Катериной в открытые двери. Она последовала за ним, щелкнув замком изнутри.