Зарисовки

      Варваре Петровне было известно высказывание «биться как рыба об лед», тем более что это было именно то, что она делала, сколько себя помнила в попытке завоевать любовь маменьки. Её попытки обратить на себя внимание родительницы всегда терпели неудачу. Убедить себя в ненужности этого насущного чувства как любовь вовсе не трудно, особенно когда ты понятия не имеешь о том, что это такое. Таким образом, наука для юной барышни стала интересней любых модных любовных романов, которые все же Варвара Петровна из чисто научного любопытства читала. Так же, как и чтение стихов, которые временами (правда, очень редко) затмевали даже желание ставить научные опыты, но видит Бог, слабости есть у всех. Дружба лучше и благороднее эгоистичной любви. А посему Варвара Петровна, наотрез не могла понять тех, кто небрежно пренебрегал ее желанием подружиться, но не медлили с тем, чтобы навязать ей свою любовь. Даже кавалергарды, Платон и Мишель, в итоге все разговоры пытались свести лишь к одному. Как же она на них тогда злилась! Пристали со своими чувствами! И кто сказал, что любовь несправедлива к тем, кто влюблен без взаимности? Она несправедлива к тем, в кого влюблены, к таким как Варя. Но ведь она не просила об этой любви! А когда Варвара встретила Моабад-хана, то сразу поняла, что в нём её спасение, уже только по одному тому поступку, когда он защитил ее от Константина. Моабад-Хан, принц с дальних краев, с взращенными на чужбине мыслями и знаниями, был сдержан с ней, никогда не навязывал своих чувств и желаний. Вот кто нужен был Варе - хороший слушатель, понимающий ее. Когда, спустя долгое время, Варя вернулась домой в имение, то обнаружила, что все, оставленное отцом, было в руках их соседа Неврева, а маменька будто бы и не замечала долгого отсутствия дочери, поэтому не помедлила со своим отъездом на воды. Когда Варвара Петровна оказалась наедине с Невревым, то блуждание по подземельям Спартака и отсиживание в его же подземельях показались ей мгновениями покоя. Впрочем, не было в этом ни капли иронии, если вспомнить, что там она сидела с глубокоуважаемым Романом Евгеньевичем - общество несравнимое с обществом Неврева или цесаревича Константина, в поле зрения которого она попадет, когда снова отправится за спасением в Петербург. Из огня да в полымя... Варя предпочитала не думать ни о своей тетке, ни о кузене Петре, чтобы в лишний раз не усугублять чувство того, что она абсолютно одна и висит как камень на шее у тех, с кем ее связывает чувство привязанности. А потом появился Маобад-хан как лучик солнца после дождя. Он отвлек ее занимательными рассказами от всех этих непристойных мыслей, которые ее сопровождали каждый раз, когда она видела Константина. Общество Моабад-хана вернуло ей силы. Но как смел Платон Толстой так вести себя перед ними тогда, на прогулке? После Парижа история с привязанностью Лугина и Толстого к Вареньке перешла от жанра легкой приключенческой комедии в разряд трагической драмы. Да с ними все обреченно превратится в трагедию! Толстой своими громкими речами о чувствах однако же быстро находит утешение в объятиях каких-то дам и трактирных цыганок. Как может он о любви рассуждать? Ведь любовь все может вынести. А Мишель? Его глаза будто бы кричат, молят о чём-то, но он продолжал молчать. Ах, Мишель и эти его глаз!. Лучше и не видеть их, не знать этой боли! Молчит, уж лучше бы осуждал, бранил, укорял, но он молчит… И как можно верит человеку, который пишет пьесы, чтобы разлюбить? Человек, перекладывающий любовь на бумагу. А ей нужны факты, что-то существенное. Она ему не муза какая ни будь. Пусть на эту роль, следуя примеру Толстого, Мишель найдет кого-то другого! Эти мужчины все одинаковы. Лезут со своей любовью, с тем, что им нужно, но никто не удосужился спросить чего надобно ей. И стоит ли лишний раз себе напоминать, что того, кого она считала своим спасением, оказался самым худшим из разочарований. Моабад-хан хотел обладать, а что есть хуже, чем обладание, особенно для такой свободной души, как у Вари? Но все эти противоречивые чувства, вызванные им. Ей не хотелось признаваться в этом самой себе, но разве она хотела принадлежать добровольно? Как же объяснить эту страсть? Принц показал себя настоящего после того, как они уехали в Персию, а хуже всего было то, что Варе некого было за это винить. Следуя здравому смыслу, конечно же, перс не стал бы со своим уставом в чужую страну въезжать, тем более туда, где и обычай, и культура, а, в первую очередь, религия, так отличаются. Она сама накликала на себя беду. И, хуже того, она накликала беду на своих друзей. Ну почему они за ней последовали? Зачем? Она ведь отчасти от них бежала, дабы они друг друга не обременяли своим присутствием. Дели-хан слушал ее, то и дело укоряя себя. Злился на кавалергардов еще пуще. С Толстым оно понятно, что Варя в нем видит верного друга, старшего брата. Да и вообще ни партия они оба его Вареньке, ни один, ни другой. Но коль дело так пошло...Этот второй, Михаил Лугин, небось, считает себя интеллектуалом, вольнодумцем. Так почему же глаза отводит, прячет грусть в них? Считает себя исключительного ума, а сам сердце любящее не углядел... Сам чувств своих боится, поэтому и страдает как герои этих современных романов; дурной вкус у нынешней молодежи! И из-за этого его Варенька с жизнью покончить решила? Жестокие, довели бедное дитя. Хотя бы сейчас, спустя столько лет, он должен наверстать упущенные годы и способствовать счастью своей дочери, наставить на путь истинный. А Дели-Хан все говорил, и с каждым сказанным им словом у Вари оттаивал на сердце лед, и становилось легче дышать. Она погрузилась в воспоминания о своем детстве, о Петре, об Оле, о садах в Черкасово. Вдруг у нее возникла необходимость поговорить с Юлией. Как же она раньше не догадалась? Юлия такая мудрая! Вот с кем можно поговорить обо всем!Останавливало лишь одно: а вдруг Юлия там с Мишелем? Юлию Варя не нашла, но наткнулась Мишеля, который, к ее радости, был не с Юлией, но зато с мускатом. Варвара в первый раз увидела проявление ревности у всегда спокойного Мишеля. Это чувство было не таким, как у Толстого - ревность Лугина оказалась бурной, открытой, полной всепоглощающей горечи. У Вари сжалось сердце. Она вспоминала обо всем, что произошло между ней и Мишелем, и вдруг почувствовала, как к горлу поступили непрошеные слезы, и захотелось заплакать навзрыд. Образовавшаяся в душе чаша с переполненной через край грустью, страх перед неизведанным пробирал все тело, и Варя почувствовала дрожь, которая переплеталась с нежностью. А когда их глаза встретились, то будто бы стая бабочек вырвалась наружу и начали щекотать своими прозрачными крылышками ее нутро. Воздуха будто не хватало. Так вот от чего Варя так отчаянно пыталась убежать, про себя радуясь каждый раз, когда Платон Толстой заходил в комнату и нарушал эту атмосферу недосказанности? Варя будто бы оказывалась окруженная его (Мишеля) сиянием. Сиянием, пленницей которого она боялась оказаться. И не зря она боялась его глаз. Глаза... По ним ведь можно полностью определить, хочешь ли быть с этим человеком или нет. А Варя всегда избегала смотреть в глаза Мишелю. Ведь в них кроме дружеской теплоты было что-то другое. Что-то такое, что он сам пытался скрыть от самого себя. Сейчас же взгляд Лугина был взбудоражен, и Варя увидела там смесь различных чувств. Тогда, когда он приехал к ним, это был всего лишь друг, служивший вместе с ее кузеном. Затем было спасение от наказания, когда Варя спасла обоих друзей от позора. Так бы и продолжалось, не приедь она тогда к Петру на квартиру и не застав там одного Мишеля, который кормил ее вареньем и баранками. Там они и придумали эту игру с липовым женихом. Даже сейчас Варя жалела об этом. Ведь тогда и начались все трудности. Но он был тем, кто готов был ее выслушать, никогда не упрекал, не обвинял, ничего не требовал, не просил. Спрашивал, но не настаивал. Мишель - вот кто точно ее ни в чем не будет упрекать, не будет ущемлять в правах, ограничивать свободу. Вот кто не стремится ею обладать, но к которому тянется ее душа. Мишель, который по доброму поддразнивал её, к которому сейчас хотелось залезть на коленки и прижаться (как в детстве она делала с папой). И она бы, забыв обо всех приличиях, так бы и поступила, если бы ни сам Мишель, точнее, его слова. Мишель сказал, что она измучила его, как не могли бы это сделать двадцать самых худших кокеток. Но разве она кокетничала? Но, с другой стороны, как же было не мучить его и не пытаться обращать на себя его внимание, когда каждый раз, когда он оказывался рядом, она внутри будто расцветала. Она мучила его, да, мучила, и не отрицает этого. Но лишь оттого, что боялась принять свои чувства, оттого, что хоть в тайне от самой себя ей было любопытно узнать, что же такое любовь, искала она ее с устремленными вдаль глазами, пренебрегая тем, что было рядом, потому что верила, что то, что рядом никогда не исчезнет. Но вот Мишель говорит, что ему надоела эта игра, что он не хочет быть бабочкой в коллекции. Игра? Да разве это игра? Ей тоже было нелегко разобраться, понять, что ей нужно. И теперь он отказывается? А Мишель Лугин думал о том, какой он несчастный. Это дитё истрепало ему все нервы, а он чувствует себя виноватым перед ней. Может быть, стоило поверить ей? Вдруг в своем признании Варя была честна? Вдруг она, наконец, поняла свои истинные чувства? Самовлюбленный идиот! Это же Варвара Петровна. У нее не только ум пытливый, да еще и чувства разносторонние, доведенные до экзальтации. Не могла она после всего, что случилось, после одного разговора с Дели-ханом, вдруг ясно все увидеть. Не барышня, а наказание. Бедный, бедный Толстой! Дружбу они с Толстым из-за барышни не потеряли, но чувствовал Мишель, что потеряет он сам себя, погубит, приключись с ними еще что-то подобное.Наверное, Варя - его слабость, раз мысли о ней преследуют его. Когда он ее видел, сердце будто растворялось в чем-то сладком и приятном. Сладостно щемило и обуревало теплом. Он никогда особо не думал о том, чтобы создать семью, остепениться. Это в его планы не входило. Он предчувствовал, что не сейчас, так позже, но все равно покинет службу у императора, примкнет к какой-нибудь секретной организации. И появление на его пути Варвары Петровны несколько спутало эти планы. Но, с другой стороны, что-то подсказывало, что именно с ней он мог бы обрести двойное счастье, он мог бы обрести не только спутницу жизни, но и друга, единомышленника. Вот оно - настоящее счастье. Да он настоящий везунчик! Вздор! Бежать от этого нужно. Варе будет намного лучше с Платоном Толстым. Толстой... Мишель не может быть и вполовину таким же благородным, как Платон. Даже сейчас отдает Варю Толстому со скрежетом в сердце. Хотя сам же отказался от нее. Нет, эта барышня слишком губительна для него. Он обязательно позабудет Варвару Петровну, а потом поклянется, что больше не влюбится никогда. Вся тройка верила, что, наконец, все решится. Но ничего не решилось. История, рассказанная Васей Шаховским, спор с Толстым, пьяная женитьба на какой-то польской пани - все это было серьезным препятствием для их с Варей союза. Но легче от этого Мишелю не становилось. Толстой намеревался любыми способами жениться на Варваре Петровне, но, в конце концов, уехал с Ланским в экспедицию. Странно, что Варя не попросилась с ними, понимая, наверное, что ее ждут другие неотложные дела в имении. Вернувшись обратно в свое родное имение, Варя никак не ожидала, что ее жизнь там станет кошмаром. Уехавшая Аглая, оставившая ей на попечение близнецов, Неврев, убитый горем, что потерял только что обретенные земли, и свалившийся как снег на голову пани Беата. И не то чтобы Варя обязана терпеть все это отношение, но со свойственной ей независимостью она стремилась решить все сама. Варя больше не писала дневник, на это просто не хватало времени. Вместо этого она мысленно вела беседы с Мишелем, недоумевая, почему он всё не едет. Но вот этот день настал, и все стало на свои места. Предложение руки и сердца прозвучало будничным тоном, будто бы о самочувствие справлялся. Знались они с давних пор, а свадьба была лишь формальностью. Их семейная жизнь оказалась всем тем, что представляла себе Варя. Мишель действительно ни в чем ее не ограничивал и брал на себя почти все обязанности по поместью, только чтобы Варя в лишний раз не тревожилась и занималась науками. Варя почти не заметила перехода от прежней жизни к жизни семейной, за исключением того, что появление мужа очень сильно отвлекало ее от занятий наукой. Привязанность, которую Варя чувствовала к Мишелю каждый день, становилась все теснее, и даже пугала ее. Опасение того, что он тоже может исчезнуть, не покидало ее. И она боялась этого. Ей казалось, что она любит его сильнее и больше нуждается в нем, чем он в ней. Но Мишель любил ее дольше. К тому же, чтобы не спугнуть ее, ему постоянно приходилось себя сдерживать. А вот с Платоном Толстым они и вовсе будто не расставались. Не было ни дня чтобы Мишель или Варя не вспоминали о проведенных вместе мгновениях и приключениях. Толстого им очень сильно не хватало. Но вот пришло то время, когда нужно было расставаться. Время было военное, и все были призваны служить. Для Вари даже это не было препятствием, и она не желала расставаться с Мишелем так скоро. Она даже начала перебирать в голове разные планы о том, как поехать с ним. Мысль была безумная, и Мишель даже слушать подобного не захочет. Но даже это не является препятствием. Что действительно ее беспокоило, так это ее недомогание. Тем не менее, Варя решила, что сообщит Мишелю эту новость, но после прихода доктора ей пришлось несколько изменить свои планы и содержимое новости. У них с Мишелем будет маленький! Словно перелистывая исписанные листы жизни, Лугин вспоминал все важные события, все ключевые моменты, все, с чем он хотел связать свою судьбу, и сейчас понимал, что он многого не знал о самом себе.