Ебись оно всё конём

      Большинство из его собратьев-оккультистов в качестве ритуала Регрессии практиковали ликантропию, но Юлий не желал превращаться в мелкую блохастую шавку: его всегда привлекали лошади. Загляни ненароком кто-нибудь из последователей Тайного учения ночью на конюшню, он наверняка застал бы врасплох мастурбирующего Гая. Лошадиная мощь и грация, их длинные, изящные ноги, покатые бока, печальные глаза — все это невероятно возбуждало молодого послушника и заставляло буквально терять голову, если рядом были эти существа. Сей факт и обусловил его выбор Тотема и конечную форму Регрессии.       Но с самим Ритуалом возникли непредвиденные сложности. Любимая схема ликантропов - заговоренный нож в землю, кувырок, Регрессия — у него бы не сработал, поэтому пришлось искать альтернативные пути. Что Юлий только не пробовал... Но даже медитация в лошадиной шкуре, поедание конских сердец и мозга и купание в жеребячьей крови не принесли желаемых результатов. Для Регрессии в существо, настолько превосходящее в массе, нужен был мощный энергетический выброс, и вскоре Гай понял: единственное, что может его обеспечить — это секс.       Женщины его не привлекали совершенно: неказистые, нескладные существа без толики лошадиного изящества, поэтому над выбором партнера Юлий долго не задумывался. Он дождался глубокой ночи и снова пробрался на конюшню, нашел стойло шестилетней течной красавицы-текинки и, вознеся хвалу Неведомым силам, начал свой собственный Ритуал. Трепетно и нежно он огладил влажное лошадиное лоно и осторожно погрузил туда ладонь. Его чувственная чалая девочка всхрапнула и высоко подняла хвост — ей нравились нежные человеческие руки. Прозрачная, неоднозначно пахнущая жидкость капала на солому тем чаще, чем быстрее Юлий двигал рукой. Постепенно он осмелел и продвинул ее дальше до локтя, оглаживая и проворачивая внутри. Через несколько минут он почувствовал, как внутри стало чуточку горячее, как стенки сладко сжались, а кобыла задышала чаще, прикрыв глаза. Поняв, что его партнерша уже получила свое, Гай с чистой совестью взял раскладную лесенку, поставил перед собой, забрался и...       Это было феерично. Ни с одной женщиной у Юлия не было ничего подобного... Горячее лоно, объявшее его член, до сих пор пульсировало, и он, не сдерживая себя, ускорился до предела, растворяясь в противоречивых ощущениях: стыде, наслаждении, любви, страхе... Гамма эмоций, захлестнувшая его с головой, бархатистые бедра кобылы под руками, дурманящий запах и судорожные, бешеные амплитуды соития обещали спровоцировать такой мощный оргазм, какой он не испытывал за всю жизнь. Гай все-таки сумел сосредоточиться на Регрессии и с каждым толчком он приближался к медитативному пику. Ощущения нарастали, как снежный ком, и оргазм пришел внезапно, застиг его врасплох, ослепил, оглушил и... вырубил. Проваливаясь в блаженную опустошенность, Гай успел подумать, что, даже если ничего не получится, его старания не были напрасными.       …Наутро конюший с удивлением увидел в стойле нового коня. Статный красно-гнедой жеребец при попытке накинуть на него недоуздок оттер мужика боком и рысью выбежал из ворот. Юлию не составило труда покинуть Цитадель, и теперь он мчался во весь опор по пыльному тракту, пьянея от ощущения собственной силы, мощи и скорости. О своих новых проблемах он задумается много и много позже. Да, у него получилось регрессировать в коня. Но что с этим теперь делать? У кого спросить совета, да так, чтобы не отправиться на костер? И самое главное, как теперь вернуться обратно?       После победы над Тугариным змеем княжеская Русь наконец-то зажила спокойно, чего нельзя сказать об Алеше. Односельчане требовали новых подвигов, надеясь пропиарить свою деревеньку в летописях за его счет, Тихон ворчал и настаивал на остепенении, Любава хотела свадьбы... Одна бабка проедала плешь сугубо по привычке, но легче от этого не становилось.       Все чаще раздраженный богатырь срывался, посылал домочадцев лесом, пинал Моисея и уходил к небольшому озерцу за деревней, где мог пару часов поваляться в тишине и спокойствии. Вот и сейчас он сидел на песочке, окунув босые ноги в воду, и размышлял о нелегкой своей судьбинушке.       — И чего ты тут расселся?       Юлий, как всегда, бесцеремонно вторгся в его одиночество. Алеше порой казалось, что конь специально ходит за ним по пятам, чтобы уловить редкий момент, когда богатырь размяк и эмоционально беззащитен.       — Думу думаю... Любаву замуж звать надо.       — Это тебе Тихон или бабка намекнули?       — Это она сама сказала. Мол, наши отношения слишком легкомысленны, а сами мы на грани социальной безответственности друг перед другом. В общем, я понял только то, что без кольца не даст.       — А оно тебе надо, чтоб давала?       — Надо, Юлий, надо. Люблю ее, не могу, аж штаны дымятся.       Юлий пожал бы плечами, но не мог, только шерсть на холке встопорщил. Человеческие самки его по-прежнему не привлекали.       — Не звал бы ты ее... Мутная баба.       — Я тебе сейчас ноги местами поменяю. Нормальная она. Красивая, хозяйственная... Что мне, мужику, еще для счастья нужно?       — Свобода личного выбора. Она манипулирует тобой с помощью вагины, а ты ведешься, как ребенок на леденец. Решение жениться, навеянное угрозой отсутствия коитуса, нельзя отнести к решению волевого и уверенного человека, - был бы у начитанного Юлия палец, он бы его поучительно поднял.       Алеша молчал и недоуменно смотрел на коня. После слов про леденец ему захотелось сладенького, и дальше он не слушал.       Юлий примостился рядышком, позволив богатырю прислониться к своему дутому теплому боку. Убаюканный мерным лошадиным дыханием, богатырь задремал. Гай не шевелился. Он смотрел, как медленно садится солнце, пожевывал лешкины волосы и размышлял о своем. В Александрийской библиотеке он нашел несколько книг по зооморфии, из которых понял, что Прогрессия в принципе возможна, но с сохранением всех элементов Ритуала, то есть, тоже через постель. Найти человеческую самку, удовлетворяющую его эстетическим критериям (тут должна быть шутка про Собчак), конь так и не смог, а никакая иная не спровоцировала бы энергетический выброс нужной мощности. Но Юлий не отчаивался и надеялся, что скоро его поиски увенчаются успехом.       Свадьба у молодых была громкая, разгульная, пьяная, веселая, и это был самый лучший момент алешиной супружеской жизни. Молодая жена к телу допустила, но только после того, как он битый час проползал вокруг нее на четвереньках, вылизал ей ноги и выдержал четверть часа порки плеткой-семихвосткой. Еще и сабмиссивом каким-то обозвала. Алеша нихера не понял, но решил, что, наверное, так и должно быть. Бабка, обрадовавшись мужику в доме, гоняла его так, что под вечер Леша со слезами радости сбегал от колки, чистки, топки и тайского массажа бабкиной спины к озеру, где его неизменно ждал Юлий. Конь успокаивал богатыря, говорил, что все наладится, и Леша верил ему.       Любил ли Алексей Любаву? Конечно, да, но странные пристрастия жены, которые он не понимал, не давали ему спокойно жить. Очень скоро он почувствовал, что охладевает к их постельным утехам, тем более, что ему самому они приносили куда меньше радости. С каждой ночью Любава заходила все дальше в своих экспериментах, пока, наконец, не достигла рокового предела.       Ужин был, как всегда, вкусным, да и пойла на столе стояло всякого разного предостаточно. Наевшись и напившись так, что голова кругом шла, богатырь блаженно развалился на кровати и засопел. Каково же было его удивление, когда он проснулся от прикосновения чего-то холодного и склизкого к своему срамному месту. Богатырь возмущенно дернулся и понял, что его качественно обездвижили, опутав цепями. Его бедра были постыдно раздвинуты, и между ними хозяйничала Любава, смазывающая анус богатыря гусиным жиром.       — Что ты делаешь, душенька моя? - испуганно вопросил Алеша. Свести ноги он не мог, как ни старался.       — Молчать, раб, - бросила Любава и строго посмотрела на него, - тебе понравится.       Она закончила приготовления, и ввела в богатыря два пальца. Алеша дернулся и... засмеялся.       — Щекотно, - прохихикал он. - Ну хватит, перестань, заканчивай...       — Щекотно? Смешно тебе? - рассердилась жена и достала из-под одеяла игрушку срамную, заморскую, дилдой именуемую. От размера пресловутой дилды у Алеши глаза на лоб полезли, и он, ранее не отличавшийся догадливостью, на этот раз быстро понял, что к чему.       — Ты что делаешь, дур... а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!       — Я научу тебя почтительному отношению, - визжала Любава, вбиваясь в богатыря деревянным пенисом, - будешь знать, как перечить Госпоже!       Богатырь, ритмично трахаемый дилдой, скулил и плакал от боли и унижения, но самым ужасным было то, что он не испытывал отвращения к происходящему. Он закрыл глаза и представил на месте мелкой истеричной бабы что-то большое, могучее и властное, что брало его без остатка, подавляя своим величием и мощью, и ощутил, как его член воспрянул и окаменел с такой скоростью, с какой еще никогда не эрегировал. Любава взяла его достоинство в свободную руку и надрачивала до тех пор, пока богатырь не кончил, заливаясь слезами. Под угрозой не вытаскивать дилду до утра она заставила его вылизать свою сперму, и увеселительная деревяшка наконец-то покинула богатырскую задницу. Любава ушла к колодцу, довольная произведенным эффектом. Откуда ей было знать, что в своих фантазиях богатырь слушался не ее, а какое-то неведомое существо, действительно заслуживающее его горячих слез?       Как-то раз Юлий подглядел, как Алеша купается в пруду, и это зрелище внезапно обеспечило ему стояк. Вот уж сюрприз, подумал конь, с вожделением разглядывая мускулистую Лешину спину. Гай от себя такого не ожидал, но мощь и красота богатыря русского натолкнули его на мысль о том, что прогрессировать можно не только за счет человеческих самок. Вдохновленный этой мыслью, непарнокопытный вуайерист, жалея, что не может вот прямо сейчас подрочить, удалился в свое стойло, жевать овес и размышлять, как бы склонить Алешу к ритуальному траху.       Целый день шел дождь, поэтому Леша, не найдя Юлия на озере, пришел к нему на конюшню. В стойлах Гай был один, остальных лошадей мужики увели пахать землю, пока мягкая. Конь выслушал рассказ богатыря, и в его глазах зажегся нехороший блеск.       — Значит, она засунула в тебя фаллос?       Алеша покраснел и кивнул.       — Самое страшное то, что будь на ее месте кто-то другой, оно бы мне понравилось... Ну не могу я, как она выражается, унижаться перед бабой, которую я пальцем перешибу!       — То есть, все дело в габаритах?.. Ты мечтаешь почувствовать себя сучкой под тем, кто действительно может тебя унизить? - говоря это, конь медленно приближался к Алеше, пока не придавил его грудью к дощатой стене. Богатырь недоумевал, почему не сопротивляется, и почему по его телу разливается сладкая истома, почему по спине и заднице бегают блядские мурашки, почему лицо горит и почему член, который и на голую Любаву с трудом приподнимался, сейчас стоит, как сосна на севере диком, оттопыривая штаны. Конь ухватил его зубами за ворот рубахи и дернул на себя, взглянув в поплывшие алешкины глаза.       — Значит, ты будешь моей сучкой.       — Юлий...       — Заткнись! - и конь, чуть отойдя, мотнул головой, и богатырь упал на четвереньки. Леша почувствовал, как ему на спину водружают тяжелое копыто, и чуть не кончил прямо так, без рук. Такого от этого балабола он не ожидал, но тем приятнее было, обманувшись, ему подчиниться. Юлий приказал ему явиться через неделю сюда же и быть готовым к новым ощущениям.       — Дилда, - сказал он, - это цветочки по сравнению с тем, что тебя ждет.       Сказать, что Любава охренела, когда Алеша сам подставил ей свою задницу, это значит ничего не сказать. Но шок был приятным, и она с усердием принялась за дело. Целую седмицу они предавались анальным утехам, пока, наконец, не пробил назначенный Юлием час.       Алеша тихо пробрался на конюшню и первое, что он увидел — это самые настоящие колодки, тяжелые, деревянные, притащенные кем-то с позорной площади. Верхняя створка была приглашающе откинута, но Леша не спешил туда укладываться. Он окинул взглядом конюшню и увидел Юлия, который безмолвно стоял в самом темном углу.       — И чего ты ждешь? - тихо, но так, что мурашки пробежали по коже, вопросил он.       — Я... Боюсь, - сглотнув, ответил Алеша. Он действительно боялся. Его не пугали басурмане, не пугал Тугарин, он боялся того, что сейчас его окончательно опустит какое-то животное, и это ему пиздец как нравится. Сладкое предчувствие чего-то запретного, неправильного окончательно снесло богатырю крышу и он опустил голову и руки в колодки. Юлий остался недвижим, но оковы... кто-то защелкнул.       — Не бойся, Алешенька, - послышался сзади голос Тихона.       — Дядька! Уйди! Уйди, - испуганно задергался Алеша, но колодки держали крепко. Богатырь даже краем глаза не мог видеть, что происходит сзади, но подозревал, что дядька сюда не просто так пришел.       Юлий нарочито медленно прошел перед Алешей, вывалив набухший сорокасантиметровый пенис. Только сейчас до деревенского извращенца дошло, на что он подписался, и он снова задергался, забился и заскулил:       — Пожа-а-а-алуйста... я никому.... никогда... только отпустите...       — Дед Тихон, мы же не хотим, чтобы я его порвал? - лукаво спросил Гай у старика. Когда Юлий понял, что Тихон умудрился подслушать их с Лешей разговор на конюшне, он очень испугался, что задуманное сорвется, но дед предложил забыть о том, что услышал, если его первого пустят в Алешку. Конь вздохнул с облегчением и дал добро.       — Не хотим, - согласился Тихон и стянул с Алеши штаны. Старик залюбовался на мускулистую, крепкую попку Поповича. Любава давно озаботилась анальной эстетикой и каждые два дня чисто все выбривала. Богатырь почувствовал, как тонкие, жилистые пальцы Тихона массируют его отверстие, как горячий слюнявый язык скользит вокруг и проникает внутрь, и задохнулся от избытка ощущений. Он осознания того, что его сейчас выебет похотливый старик, у богатыря голова шла кругом, тем более, он видел, как Юлий пристально за ними наблюдает.       Дед закончил вылизывать дырочку и приставил к ней свой тонкий, иногда барахлящий, но в целом еще рабочий хуй. Не зря, ой не зря разрабатывала Любава его задницу, потому что внутрь член скользнул легко и весело, как кролик в норку. Внутри Алеши было охуительно горячо, и дед, даже бабы уже много лет не пробовавший, задвигался в бешеном ритме, наслаждаясь давно забытыми ощущениями. Старческий член не делал Алеше больно или неприятно, наоборот, не удовлетворенный размерами, он поглядывал на дубину Юлия уже без страха, но с вожделением. Гай и сам был на пределе. Он переступал с ноги на ногу, а с отвисшего, болезненно напряженного члена капала полупрозрачная предсеменная жидкость.       Наконец Тихон кончил и завалился на Алешу. Горячая жидкость брызнула внутрь, но эти ощущения быстро потерялись на фоне извлекаемого члена. Боже, как же Леша хотел в этот момент, чтобы конь вылизал его зад своим шершавым языком, но Юлий, уловив его просящий взгляд, брезгливо поморщился и зашел за спину. Богатырь услышал, как тот встает на дыбы и закидывает передние ноги на балку, прибитую над алешиной головой. На секунду тот подумал, что ничего не получится, но тут горячий конский член толкнул его в бедро. Голый Тихон бросился направлять орудие, смазал его жиром и приставил его прямиком ко входу. Возбужденный до предела, конь надавил, и широкая головка постепенно начала протискиваться в сжавшийся анус. Как же он был прав, когда говорил, что дилда — это цветочки... Распираемый конским хуем, Леша заорал, а ведь Юлий даже головку ввел не до конца. Из глаз богатыря брызнули слезы, и Тихон быстро засунул ему тряпку в рот, понимая, что дальше будет только громче, еще, не дай бог, всю деревню перебудят. Юлий окончательно перестал себя контролировать и усилил нажим. Головка наконец-то проскользнула в богатыря, а с ней все оставшиеся сантиметры конской плоти на полном ходу вбились в полурастянутую задницу. У богатыря чуть глаза из орбит не вылезли, он глухо завыл и задергался, но быстро заткнулся, стоило коню совершить еще одну фрикцию. Тихон нырнул под Лешку и заглотил его член, надеясь облегчить страдания воспитанника. И это помогло, на смену чистой боли пришла боль возбуждающая, острая, постыдная. Леша ощущал, как все сорок сантиметров скользят и хлюпают внутри, как его ритмично и безжалостно разъебывает лошадь, как огромные конские яйца стучат по его яичкам, привнося еще одну нотку в спектр ощущений. Где-то внизу Тихон в сумасшедшем темпе отсасывал ему, щекоча бородой промежность, и каждое движение коня проталкивало член богатыря еще глубже в глотку деду, заставляя давиться, но от своего занятия он не отрывался. Юлию совсем сорвало крышу, и он увеличил амплитуду толчков, выходя почти полностью и вбиваясь снова. Леша мог только обессиленно скулить и биться плечами о колодки. В один момент у него задрожали ноги и он не смог больше стоять. Наивный, он с облегчением подумал, что вот сейчас-то соскользнет с конского члена, но не тут-то было. Лошадиный пенис внутри него еще больше увеличился в размерах и окончательно окаменел, и Юлий даже не заметил разницы, нанизывая Лешу на член, как бабочку на иголку, а вот богатырю пришлось худо: расслабившаяся задница пустила хуй еще глубже и, чтобы не быть проткнутым насквозь, ему пришлось снова обрести опору.       Тихон пустил в ход язык, и Лешу накрыло первым оргазмом. Он напустил деду полный рот спермы, но тот все проглотил, отстранился и, устало помассировав челюсть, уселся перед Алешей и начал дрочить.       Дрожащий Попович вскоре кончил еще два раза и обессиленно выл, не в силах больше держаться. И когда он думал, что Юлий уже никогда не прекратит, конь дернулся, всхрапнул и вжался в его задницу так глубоко, что заныли внутренности. Леша с ужасом осознал, что пенис набухает, пульсирует... и взрывается огромным количеством обжигающей жидкости. Поняв, что он заполнен этой мерзкой, тягучей субстанцией до краев, Леша протяжно застонал и кончил в четвертый раз на пике собственной опущенности. У него не осталось сил даже протестующе мычать, когда Тихон поднялся и спустил ему на лицо. Вытерев член о его губы, старик отщелкнул замки, богатырь сполз в лужу собственной и конской, быстро остывающей спермы и отрубился.       Юлий пусть с одной, но все же лошадиной силой вгонял пенис в распростертое под ним тело и чувствовал: это оно. То самое чувство преступного наслаждения начало разливаться у него в паху, постепенно затопляя сознание, и конь сорвался. Как и тогда, он перестал себя контролировать и ебал несчастного богатыря ровно, мощно, протяжно, с максимальной отдачей. И на пике оргазма Гай почувствовал, как его тело стремительно меняется, как он прогрессирует обратно в человека, и на солому он упал уже прежним русым, смуглым, худощавым парнем, правда, лет на десять старше. Тихон выпучил глаза, но Юлий устало махнул рукой, и дед не стал ничего спрашивать.       После случившегося богатырь порвал с Любавой, со скучной семейной жизнью, и вместе с Юлием ушел искать подвиги на свою голову. Бывало, что после тяжелого трудового дня, на заднем дворе какого-нибудь трактира, приняв коленно-локтевую и отдавшись приятным толчкам, он думал, правильно ли поступил, бросив жену и деревню? Но, понимая, какой скучной стала бы жизнь, говорил про себя «А ебись оно все конем!» И конем все радостно ебалось, ведь в человеческом облике он к Алеше даже не совался, потому что богатырь играючи заламывал его и мстил за бессонные ночи и растраханный зад. В целом, все кончилось хорошо. Юлий ощутил полную свободу перевоплощения, бегая от Алеши к трактирным кобылам и обратно, Тихон начал подкатывать к бабке, Любава переехала в покои князя киевского вместе с плеткой и заморской дилдой, а ослик Моисей... а что он, он был мерином, и в его жизни ничего не изменилось, разве что его теперь никто не пинал и не заставлял таскать упругую богатырскую задницу.       А в алешиной деревне и поныне коз ебут, вот только те не прогрессируют в красавиц.       Вот так-то, ребята.