Ни друг, ни враг

      Адаптироваться к жизни в Альянсе было весьма непросто, особенно первое время. Привыкшему к муштре и строгой дисциплине барону Фелу местные порядки казались до ужаса вольными, а нравы — распущенными. И если в некоторых подразделениях сохранялась хотя бы видимость дисциплины, то пилоты Разбойного эскадрона, кажется, отродясь не знали, что это такое. Ходили слухи, что капитан Ведж Антиллес утопил устав в нужнике «Дома Один», хотя доказать это никто не мог. Такое поведение не одобряли даже в Альянсе, но командованию приходилось закрывать на это глаза, поскольку лучших пилотов у повстанцев не было.       И, если вначале бывший имперец со скепсисом относился к их лётному мастерству, то после первого же сражения был вынужден признать, что не только в Империи есть хорошие пилоты. А кое-кто даже ничуть не хуже, чем бывшие сослуживцы Фела из 181-й лётной группы. И самое поразительное — многие из пилотов мятежников были самоучками. Сунтир ещё помнил своё изумление, когда спросил Антиллеса:       — Ситх тебя дери, где ты так летать научился?       Соотечественник только фыркнул.       — Нигде. Я сам. Там подсмотрел, сям подсмотрел… Потом ещё тренажёры. Жить захочешь — ещё и не такому научишься.       Барон тогда лишь покачал головой — мальчишка не уставал удивлять его. Хотя отношения с командиром вначале складывались весьма непросто.       Причин для этого было несколько.       Во-первых, полковник Фел долгое время был опаснейшим врагом Альянса. О его лётном мастерстве ходили легенды, само его имя вселяло ужас в сердца мятежников. Тем сильнее было их изумление, когда после пленения у Брентааля барон вдруг изъявил желание вступить в ряды повстанцев и стать пилотом Разбойного эскадрона.       Во-вторых, Фел был намного старше и опытнее большинства пилотов своей новой эскадрильи. Так, с Веджем Антиллесом разрыв составлял больше десяти лет. Пилоты Альянса редко когда доживали до зрелости… И это было ещё одним напоминанием о различиях между Империей и Альянсом.       В-третьих, полковник даже не собирался скрывать, что идеи повстанцев для него чужды, и единственная причина, по которой он решил вступить в Альянс — это его пропавшая жена.       Пожалуй, это был самый сложный пункт для обоих мужчин. Судьба сыграла с ними злую шутку — так уж получилось, что жена лучшего аса Империи и родная сестра лучшего аса Альянса была одним и тем же человеком. Ведж с рождения знал её как Сиал Антиллес, а Сунтир впервые узнал её как известную имперскую актрису под псевдонимом Винсса Старфлёр.       Винсса, она же Сиал, ещё в юности ушла из дома, а потом её семья погибла при взрыве на станции Гус Трета. Девушка сделала головокружительную карьеру на Корусканте, и лишь спустя несколько лет узнала, что её брат жив и воюет на стороне Альянса. И когда барон сделал ей предложение руки и сердца, Винсса раскрыла ему и своё настоящее имя, и своё прошлое. К тому моменту Фел уже был наслышан о талантливом вражеском пилоте, и откровения возлюбленной повергли его в шок. Но Сунтир слишком любил эту женщину, и её тайна стала их общей семейной тайной.       С тех пор полковник не раз мысленно обращался к шурину, которого тогда ещё не знал. «Ну почему ты не погиб на Гус Трета? Однажды Сиал уже оплакала тебя… Если я убью тебя сейчас, она мне это никогда не простит…» Фел прекрасно понимал, что несмотря на заверения жены в том, будто она всё понимает, смерть её брата навсегда разделит их жизнь на до и после. Быть может, их брак ещё можно будет спасти, но Сиал никогда не забудет, кто стал причиной гибели её брата.       Но барон был военным и знал свои обязанности. Он бы выполнил свой долг перед Империей, чего бы это ему ни стоило. За годы службы он убил множество повстанцев, убьёт и Веджа Антиллеса, если придётся. А уже потом решит, как с этим жить.       Правда, мальчишка вовсе не желал умирать. Его везение и лётное мастерство набило у имперцев такую же оскомину, как и сам Фел у повстанцев. И хотя барон был абсолютно уверен в своих силах и в своём умении уничтожить Антиллеса в бою один на один, внутренний голос всегда шептал ему «будь осторожен, не надо недооценивать этого парня». Ещё неизвестно, чем может закончиться их встреча.       И если честно, полковник боялся этой встречи. Не из-за себя. Из-за жены. Но к тому моменту, когда это всё-таки случилось, барону пришлось многое переосмыслить.       Фел всегда верой и правдой служил Империи, но он прекрасно видел, во что она превращается после гибели императора Палпатина. К власти пришли такие люди, которых раньше к ней не подпустили бы вовсе. Эти алчные чиновники стали растаскивать государство на куски, заботясь только о собственной выгоде. В верхах в открытую начались козни, интриги, подковёрная борьба. В армии тоже начался разброд — многие высшие офицеры объявили себя независимыми военачальниками и начали собственные междоусобные войны. Они с удовольствием воевали как с Альянсом, так и между собой.       Людям старой закалки, таким как барон Фел, в такой атмосфере было очень неуютно. Лучший ас Империи и его лётная группа были лакомым кусочком — очень многие хотели видеть его на своей стороне. Не стала исключением и глава имперской разведки Айсанн Исард, которая, судя по всему, метила ни куда-нибудь, а на императорский трон. И из всех, кто стремился к этой цели, по мнению Сунтира, именно у неё были наибольшие шансы. Исард была умна, расчётлива и невероятно жестока. Стать её противником означало подписать себе смертный приговор. Но полковник Фел вовсе не желал плясать под её дудку. Он отверг лестное для себя предложение, но, что ещё хуже, он отверг Исард как женщину. Сунтир видел её недвусмысленные намёки, но одна мысль об этой женщине вызывала у него отвращение. Так что его отказ вдвойне разозлил госпожу директора, и полковник понял, что только его слава и его положение спасли его от неминуемой смерти. Но рано или поздно Исард найдёт способ с ним поквитаться. Пока Фел был успешен и одерживал победы во славу Империи, он был в безопасности. Но стоит ему хоть на шаг оступиться, расплата последует незамедлительно.       Именно поэтому стоило хранить семейную тайну ещё сильнее. И оберегать жену, поскольку злопамятная Исард могла отыграться на ней. Госпожу директора не остановили бы ни слава и популярность актрисы Винссы Старфлёр, ни её многочисленные награды из рук самого Императора.       Операция на Брентаале изначально вызывала у полковника дурные предчувствия и подозрения. Было ощущение, что Исард желает сдать планету повстанцам. Для чего, он не понимал, все эти интриги вызывали только ненависть. Всё, что хотел барон — удержать планету и сохранить жизнь своим людям. Ситуация осложнялась ещё и тем, что Альянс стянул к Брентаалю немалые силы, среди которых был и Разбойный эскадрон его шурина. Вот, значит, где суждено было встретиться в бою Сунтиру Фелу и Веджу Антиллесу…       Незадолго до решающего сражения полковник поговорил с женой. Он не мог сказать ей всё, что думает о сложившейся ситуации, но попросил быть осторожной. Фел чувствовал, что именно здесь Исард решила пустить ему кровь. Как он будет выбираться из этого навоза банты, барон пока ещё не знал, но дал понять Сиал, чтобы она была готова бежать. Да, быть может это не самое лучшее их решение, но иного выхода они придумать не могли. Сиал должна была сменить внешность, имя, и главное, не ставить мужа в известность относительного возможного маршрута. Если он останется жив и свободен, то найдёт способ отыскать её. Если нет… Ну, хотя бы Сиал сумеет спастись.       С такими мыслями барон Фел принял бой. Очень скоро он наткнулся и на Разбойный эскадрон. С виду все «крестокрылы» были одинаковы, но какое-то внутреннее чутьё подталкивало полковника к одному конкретному истребителю, пилот которого был явно опытен и искусен. У него не было никаких доказательств, но Фел был уверен, что это ни кто иной, как Ведж Антиллес. Довольно быстро полковник сел мальчишке на хвост. У имперского аса засосало под ложечкой. Вот и всё… Антиллес был хорош, но Фел чувствовал, что сумеет дожать противника. «Крестокрыл» перед ним выписывал немыслимые «па», но не мог стряхнуть с себя перехватчик с алыми полосами. Сунтира прошиб холодный пот. Он чётко видел перед собой цель, одно плавное нажатие на гашетку — и от его шурина останутся лишь воспоминания. Но что-то было явно не так. Каким-то шестым чувством барон понял, что ему грозит опасность, и в последний момент решил изменить манёвр. Но не успел. В его истребитель откуда-то сзади впилось два ионных луча, моментально перегрузив всю электронику корабля. Вот так. Впервые в жизни его обвели вокруг пальца. Он был так погружён в свои мысли и переживания, что потерял бдительность. Позор… Это было тем более неприятно, что сбили его с подраненной «вилки», которая сама еле могла летать. Теперь оставалось только догадываться, Антиллес и Ко специально заманили его в ловушку, или это просто удачное стечение обстоятельств. Фел выругался. Ситх бы побрал эту Исард с её интригами. Он слишком много переживал в последнее время — и вот итог.       Но, несмотря на всю серьёзность положения, барон вдруг осознал, что не боится смерти. С какой-то стороны это стало бы избавлением от непомерного груза. Его могли не подобрать, и тогда он рано или поздно умрёт от переохлаждения и нехватки кислорода. Но тогда есть шанс, что в Империи ему воздадут должные почести посмертно… И оставят в покое Сиал. И её брат будет жив… А если барона даже мёртвым посчитают предателем… Ну, ему будет уже всё равно. В любом случае, если недруг будет мёртв, Исард потеряет к его жене всяческий интерес.       Гораздо сложнее, если его всё же спасут. Пока практически мёртвый и бесполезный истребитель кувыркался на орбите планеты, у Фела было время, чтобы обдумать возможное будущее. По картине боя он видел, что Империя проигрывает. Это означало только одно — если его подберут свои, то Исард наконец-то получит в свои руки долгожданный козырь. А это равносильно смерти. И его, и Сиал. Потерю Брентааля свалят именно на барона. А там уж госпожа директор отыграется…       После того, как несколько раз прокрутил в голове разные варианты развития событий, полковник пришёл к неутешительному выводу — в его интересах, чтобы его спасли повстанцы. И взяли в плен. В голове у него созрел план… Если всё получится, то он так и так станет очередным врагом Империи, но терять было уже нечего. Зато хотя бы останется шанс на спасение жены.

***

      Его подобрали, когда сознание уже начало медленно ускользать — в системе жизнеобеспечения почти не осталось кислорода, и было очень холодно. Из последних сил барон сконцентрировался, чтобы не отключиться. Он не хотел, чтобы повстанцы нашли его беспомощным. А в том, что его спасли именно повстанцы, теперь не было сомнений — призовая команда втягивала перехватчик в ангар огромного крейсера Мон Каламари. Что ж, назад пути уже не было.       В ангаре истребитель окружили вооружённые люди — мятежники были осторожны. Полковник вручную открыл замки люка, с силой толкнул его и впустил в кабину воздух, пахнущий смесью топлива, смазки и технических масел. Какое-то время имперец просто сидел в кресле, жадно глотая воздух и успокаивая дико бьющееся сердце. Пока он приводил себя в порядок, командир взвода махнул бластером — выходи, мол, и громко крикнул:       — Пилот имперского истребителя, выходите с поднятыми руками. Медленно и без фокусов. Не заставляйте нас применять силу.       Фел фыркнул. Пора было начинать представление. Он выполнил всё то, что ему сказали. Мятежники любезно подставили лестницу к боку перехватчика, и вскоре полковник оказался на полу ангара. Солдаты вскинули оружие, и Фел послушно поднял руки. Он неспешно осмотрелся и спокойно произнёс:       — Я хочу видеть того, кто здесь командует.       Командир взвода ядовито усмехнулся.       — Мы отведём тебя туда, куда посчитаем нужным. Ты не у себя дома. Двигай.       Барон даже не пошевелился. Так же спокойно, но подпустив в голос немного дюрастила, он вновь обратился к командиру.       — Ты не понял, солдат. Я — полковник Сунтир Фел, командующий 181-й лётной группой, военно-космические силы Империи. И я хочу видеть вашего главнокомандующего, чтобы обсудить с ним интересную сделку.       Нужного эффекта он достиг — у солдата округлились глаза и дёрнулся кадык.       Больше никто не думал зубоскалить, и уже вскоре барон оказался на допросе, при котором присутствовали важные шишки Альянса.       Допросы длились несколько дней. Тон задавал рыжеволосый разведчик, остальные лишь дополняли его. Повстанцы не применяли силу (что давно бы сделали в Империи), лишь сковали Фела наручниками и подключили к детектору лжи. Барон вёл себя как примерный заключённый и спокойно отвечал на вопросы, но очень быстро повстанцы поняли, что главное он им как раз не говорит. Терпение мятежников кончилось и они, наконец, в лоб спросили, почему он так странно ведёт себя, и почему бы не рассказать всё, что знает, раз он уже начал говорить. Имперец с улыбкой ответил, что готов удовлетворить любопытство разведки Альянса, но с одним условием — ему нужно встретиться с капитаном Антиллесом. Наедине. Повстанцы были удивлены, но просьбу полковника выполнили. В тот же день состоялось знакомство шурина и зятя.       Сунтир сидел в маленькой одиночной камере, где тесно было и ему одному. Значит, контакт предстоял тесный. Когда Ведж Антиллес таки пришёл, Фел с интересом стал разглядывать его, даже не таясь. Выглядел лучший пилот Альянса совсем мальчишкой, несмотря на двадцать с хвостиком лет. Невысокий, худощавый, с копной тёмных волос, шурин до сих пор был похож на того пацана с голографии, которую хранила Сиал. И только взглянув в глаза Веджа, барон понял, что всё относительно — на него смотрели глаза не по годам взрослого, умудрённого жизнью человека. Эту примету войны было ни с чем не спутать.       Разговор у них вышел непростой. Как Сунтир и ожидал, от свалившейся ему на голову новости парень был явно не в восторге. Он не видел сестру с тех самых пор, как та ушла из дома, и ничего не знал о её жизни. От новости, что они с лучшим асом Империи теперь родственники, Веджа аж передёрнуло. Но и на этом сюрпризы для молодого кореллианина не закончились. Когда он узнал, что же хочет от него барон Фел, парень был потрясён до глубины души.       Полковник понимал, что в нынешнем своём положении он ничем не сможет помочь жене. По крайней мере, пока находится здесь в качестве пленного. Значит, нужно было сделать так, чтобы повстанцы согласились ему помочь, и для начала предстояло сделать своим союзником брата Сиал. Если Ведж встанет в позу, значит, всё было зря…       Сунтир описал Веджу сложившуюся ситуацию и впервые почувствовал отклик. Да, быть может Антиллес мало что знал о сестре и не особо жаловал её после того, как она обошлась с родителями, но Сиал оставалась для него единственным оставшимся в живых членом семьи. Потерять её мальчишка не хотел. А ещё Ведж всё же надеялся, что им удастся встретиться после стольких лет разлуки и наладить отношения.       Фелу пришлось признаться, что без помощи Антиллеса и его Проныр найти Сиал будет гораздо труднее. И тут же поставил своё условие — он предоставляет Альянсу интересующую секретную информацию, а взамен становится пилотом Разбойного эскадрона. Полковник полагал, что это будет выгодно всем. Он сможет наладить отношения с шурином и искать жену, а руководство Альянса будет плясать от восторга от обилия интересной информации. И от того, что лучший ас Империи воюет теперь на их стороне.       И теперь всё зависело от решения командира Разбойного эскадрона. Ведж колебался лишь несколько секунд. Несмотря на весь спектр неприятных эмоций и на перспективу летать вместе с бывшим врагом, Антиллес согласился. Взамен барон выполнил свою часть договора.       Чтобы не раздражать шурина и не злить своих новых сослуживцев, Фел добровольно отказался от звания (которое вообще-то было ему положено за его огромный опыт) и начал в военной иерархии Альянса с самого нуля. Барон понимал, что иначе найти общий язык с Веджем ему не удастся. Новые сослуживцы по привычке называли Фела полковником, но на деле он стал простым пилотом в подчинении у капитана Антиллеса.       Но, даже получив назначение в Разбойный эскадрон, Сунтир Фел понимал, что теперь является объектом пристального внимания. Доверять ему тут не собирались, и приходилось просто смириться с этим. Но ради Сиал барон был готов на всё.       Так началась его новая жизнь.

***

      Но одно дело — стать пилотом Разбойного эскадрона по приказу командования Альянса, и совсем другое — сделать так, чтобы пилоты тебя приняли.       Особенно недружелюбно были настроены инородцы, они считали Фела ксенофобом. Это было как минимум не так, но доказать обратное было сложно. Да, имперская доктрина чётко ставила различия между людьми и всеми остальными разумными существами, но барон вырос на Кореллии, где люди жили бок о бок с драллами и селонианами. Так что у самого бывшего имперца проблем в общении с инородцами не было, а вот у них с ним — да.       Ну, и главной занозой, конечно же, оставались отношения с шурином. Ведж согласился на условия бывшего врага ради сестры, но Фел видел, что Антиллес ему не доверяет. И если другие пилоты, особенно бывшие имперцы Кливиан и Селчу, отнеслись к появлению барона просто скептически, то мальчишка… Сунтир постоянно ловил на себе его тяжёлый взгляд. Обращался к нему Антиллес подчёркнуто вежливо и холодно. Всегда «офицер Фел» и на «вы». И никак иначе. Сколько бы зять ни пытался заговорить с ним, шурин предпочитал говорить только по делу. Темы Сиал они почти не касались. Иногда Фелу казалось, что парень делает ему всё в штыки и назло. Пробить броню этого строптивца было нереально сложно.       Но однажды помощь пришла, откуда барон не ждал.       Чтобы не смущать других пилотов, Сунтиру выделили отдельную комнату. Он понимал, что это вовсе не признание его особого статуса, а скорее признак отчуждения. С одной стороны, это устраивало бывшего имперца — никто не беспокоил его и не лез в душу. Но с другой стороны… Он не мог не признать, что иногда одиночество нагоняет тоску и дурные мысли. В то время, как другие жили по несколько человек в комнатах и общались между собой, он всегда был один.       Вот поэтому стук в дверь его комнаты после вечерней тренировки удивил барона. Он открыл дверь и обнаружил на пороге лейтенанта Тикхо Селчу.       — Простите, что нарушаю ваше уединение, полковник, но я бы хотел поговорить с вами.       — Я уже не полковник, лейтенант. Забудьте об этом. Проходите.       Селчу улыбнулся.       — Это невозможно забыть. Пусть вы добровольно лишили себя звания, я знаю вас как полковника Фела. Так что простите мне мою привычку называть вас так.       Сунтир кивнул и впустил алдераанца. Селчу всегда нравился ему. На своём курсе в академии он был одним из самых способных и талантливых кадетов. Его всегда отличали упорство, выдержка и спокойствие. Когда Селчу дезертировал и присоединился к повстанцам, это было очень неприятно и задело за живое, но где-то в глубине души Фел не смог его осудить. Только не после того, что Империя сделала с Алдерааном.       Сейчас Селчу был правой рукой и помощником капитана Антиллеса. Молодые люди были очень разными — как Хот и Татуин, что не мешало их крепкой дружбе. Спокойный и уравновешенный, Тикхо всегда умел гасить искры от своего горячего и вспыльчивого комэска. И барон почему-то не удивился, что первым к нему пришёл именно алдераанец.       — Так о чём вы хотели поговорить, лейтенант?       Селчу сел на предложенный ему ящик, заменявший в этой комнате стул, и внимательно посмотрел на барона своими пронзительными голубыми глазами.       — Я просто хотел дать вам совет. Торопитесь медленно.       Фел задрал бровь.       — То есть?       Тикхо вздохнул.       — Я вижу, как вы стараетесь найти общий язык с Веджем. И как он сопротивляется. Прошу вас, наберитесь терпения и не идите напролом. Дайте ему привыкнуть к вам.       — Всё, что я хочу, чтобы он понял — я вам больше не враг. Я не рассчитываю на то, что он когда-нибудь воспылает ко мне любовью. Просто хочу, чтобы Ведж научился доверять мне.       — А вот это самое сложное.       — Я уже понял. Бывшим имперцам доверять трудно, не так ли?       Селчу отрицательно помотал светловолосой головой.       — Не в этом дело. Плевал Ведж на это. Я сам бывший имперец, и Хобби тоже. Биггс был имперцем… Это не мешает нам дружить и прикрывать друг друга. Но с вами всё намного сложнее.       Сунтир сложил руки на груди.       — Я весь внимание.       Тикхо снова вздохнул.       — Во-первых, тут дело в самом Ведже. Вы думаете, он только вас зовёт на «вы» и по званию? Все новички эскадрильи через это проходят. Если вы вдруг услышите, что Ведж обратился к вам по имени и на «ты», это будет значить, что он сократил дистанцию. Правда, в последнее время это происходит всё реже.       — Почему?       — Империя забрала у Веджа слишком много друзей. Вот он и не хочет новых привязанностей. Неужели вы сами через это не проходили? Если погибнет новичок, его, конечно, будет жаль. Но не раздавит так, как смерть друга. Чувствуете разницу?       Фел кивнул и ещё раз подумал, что пока слишком мало знает о шурине и о том, через что ему пришлось пройти.       — Что ж, это вполне понятно. А во-вторых?       — Вы сами. Полковник… Вы не просто бывший имперец, который свалился нам на голову. Помимо прочего вы ещё и муж сестры Веджа. Ему нелегко это принять. Он не может не думать о том, что все эти годы сестра знала, что он жив, но предпочла вас. Она знала, что вы с Веджем можете встретиться в бою, и он может пасть от вашей руки. И, несмотря на ваши заверения, он до сих пор сомневается, что Сиал есть до него дело. Он спрашивает себя, проронила бы сестра по нему хоть одну слезинку?       Сунтир грустно покачал головой.       — Ведж слишком плохо знает свою сестру. И слишком плохо о ней думает.       — Но это не вина Веджа, — мягко произнёс Селчу.       — Я понимаю.       — Тогда должны понимать и то, что любые упоминания о Сиал для Веджа сейчас болезненны. А тут перед ним вы во всей красе.       — Мне что, теперь совсем о ней не говорить? Если всё так плохо, и я так травмирую нашего комэска, почему он согласился меня принять?       — Потому что всё равно любит сестру. И надеется, что его дурные мысли не подтвердятся.       — И что мне делать, по-вашему?       — Начните с малого. Говорите о Сиал, но как бы невзначай. Чтобы Ведж сам захотел узнать больше. Чтобы потихоньку он принял тот факт, что она вновь может появиться в его жизни. Я уверен, постепенно любые упоминания о ней перестанут причинять ему боль. И вы сами перестанете быть источником раздражения.       Барон кивнул.       — Что ж, спасибо за совет.       — Не за что. Позвольте дать ещё парочку.       — Слушаю.       — Когда случится бой, Ведж должен видеть, что вы действительно на нашей стороне. Не мне вам объяснять, что такое боевое братство. У вас могут быть какие угодно отношения вне кабины истребителя, но Ведж уже совсем иначе относится к тем, кто прикрывает его спину.       Фел снова кивнул. Это было логично.       — А ещё?       — Прекращайте затворничество. Не избегайте наших вечеринок, мы не кусаемся.       С этими словами Тикхо откланялся и оставил барона наедине со своими мыслями. Вскоре тот пришёл к выводу, что помощь Селчу пришла как нельзя кстати. В конце концов, алдераанец знал своего друга и командира как облупленного и действительно понимал, что говорит.       Вскоре после этого Сунтир переборол себя и пришёл на вечерние посиделки в кают-компанию Разбойного эскадрона. До этого пилот сторонился подобных мероприятий, справедливо полагая, что будет чувствовать себя не в своей тарелке, да и другим будет неуютно. Но сейчас у барона была определённая цель…       Когда он вошёл, все затихли. Оглядев собравшихся, Фел просто спросил:       — Надеюсь, вы не будете против, если я присоединюсь?       Никто не стал ему возражать, но и пригласить никто не решался. Ведж, теребя в руках бокал вирренского, словно задумался о чём-то. Все смотрели на него, явно ожидая решения командира. Тот, словно очнувшись, встряхнул непокорной чёлкой и кривовато улыбнулся.       — Конечно, офицер Фел. Вы ведь пилот эскадрильи.       — А я слышал, что на таких вечеринках обходятся без чинов и официоза. Так что буду весьма признателен, если вы все будете называть меня по имени.       Антиллес прищурился и молча кивнул. Зато бывший имперец успел заметить, как тихонько улыбается миротворец Селчу. И если вначале все присутствующие не знали, куда деть себя, постепенно пилоты всё же разговорились. Тогда барон понял, что лёд тронулся.       Спустя несколько подобных вечеров он предложил разнообразить отдых Проныр более культурной программой, нежели игра в сабакк и распитие спиртных напитков. Когда Фел достал кристалл инфочипа и возвестил, что здесь последние новинки корускантских голофильмов, радости народа не было предела. Когда пилоты пересмотрели почти всё, что дал им Сунтир, невольно встал вопрос, а где же фильмы с участием сестры Антиллеса. Вот тогда Фел и подошёл к Веджу.       — Командир, у меня кое-что есть для тебя, — и протянул ему ещё один инфочип.       Тот с опаской взял его, будто кристалл сейчас его укусит, и повертел в руках.       — Что это?       — Помнишь, в первый день нашего знакомства ты сказал, что не видел ни одного фильма с участием Сиал? Я хочу это исправить. Здесь не всё — я записал только те фильмы, которые считаю лучшими и без всякой идеологической подоплёки. Предлагаю посмотреть эти фильмы вместе — я могу кое-что прояснить насчёт того, как это снималось, что в этот момент думала и чувствовала Сиал, как ей дались эти роли. Но если не захочешь… В общем, я не буду настаивать.       Ведж задумался.       — Если ребята узнают, что вы только что дали мне, они замучают меня до полусмерти и заставят показать эти фильмы. Но я не готов показать им их… По крайней мере сейчас. И пока не посмотрю сам.       — Я понимаю. Так как насчёт моего предложения?       Антиллес какое-то время колебался, потом всё же произнёс:       — Хорошо, я согласен. Сегодня уже поздно… Приходите ко мне завтра после тренировки.       Сунтир выдохнул. Не надо быть великим джедаем, чтобы понять — это решение далось молодому кореллианину нелегко.       Первый фильм они посмотрели в полной тишине. Ведж ни о чём не спрашивал, его лицо вообще не выражало никаких эмоций, только глаза как-то странно блестели. Когда начались титры, барон не выдержал и спросил:       — Ну, как?       Антиллес пожал плечами.       — Хороший фильм. Неплохой сюжет, только конец немного предсказуемый.       — Это всё, что ты можешь сказать?       — А что вы хотели от меня услышать? Как прекрасно играет моя сестра? Я не буду спорить. Знаете, на ком она оттачивала своё актёрское мастерство, когда была подростком? На мне. И всегда спрашивала, достоверно ли получилось. Если я говорил, что не похоже, она отвечала, что я ещё маленький и ничего не понимаю. Ну, вот, я вырос. И, да, на мой дилетантский взгляд играет Сиал хорошо. Понимаю теперь, почему у неё такие гонорары и толпы поклонников. Но это лишь фильм. Это роль, а не сама Сиал. Я всё время искал знакомые черты… И не находил. Она тут совершенно чужая. Будто я её совсем не знаю. Хотя я и так не знаю…       Барону вдруг стало жаль шурина. Кажется, он говорил совершенно искренне. Сколько ему было лет, когда он видел сестру последний раз? Семь или чуть больше? В любом случае, сейчас он видел совсем незнакомую женщину, а не сестру, которую помнил.       — Мне жаль, что вы долго не общались.       — Мне тоже. Но это был её выбор. Я был не нужен сестре.       — Это было давно. Сейчас всё иначе.       — Да? А если бы наши родители не погибли, вы уверены, что сейчас я был бы ей нужен? — зло бросил мальчишка.       Сунтир сохранил спокойствие.       — Уверен, что так.       Ведж фыркнул и на какое-то время замолчал. Потом произнёс невпопад.       — Кстати, темноволосой ей было лучше.       — Разве?       — Я так считаю. Видно же, что сейчас цвет волос не родной. И какой-то банальный. Она даже в этом ненастоящая, понимаете? — с горечью произнёс Антиллес.       — Ведж, послушай. Конечно, я не знал Сиал до того, как она прилетела на Корускант и сделала карьеру. Но я с твёрдой уверенностью могу тебе сказать, что она и сейчас настоящая. Да, далеко не для всех. Но для тебя она будет такой, какая есть, как и для меня.       Парень вздохнул.       — Я надеюсь. Ладно, вы что-то говорили о том, будто знаете, как всё это снималось.       — Да, я многое могу рассказать.       Пожалуй, в тот вечер впервые шурин и зять провели достаточно времени вместе и смогли нормально поговорить.

***

      А потом случился первый совместный боевой вылет.       Накануне Антиллес перетасовал позывные, и Сунтир Фел, к своему удивлению, стал Пронырой-два. Это означало, что теперь он ведомый комэска. Быть на месте ведомого было само по себе непривычно. Быть ведомым шурина — вдвойне. Значило ли это, что Ведж не доверяет ему не то, что звено, но и двойку?       Словно подслушав его мысли, к Фелу подошёл Тикхо Селчу.       — Не переживайте. Это стандартная тактика Веджа. Он просто хочет присмотреться к вам поближе. Если его всё устроит, изменения позывных вновь могут случиться уже очень скоро.       Сунтир только хмыкнул.       — Я бы переживал, если бы считал, что Антиллес никудышный ведущий. Нет, дело не в этом. Он всё ещё не доверяет мне.       Тикхо улыбнулся.       — Разве? Думаете, без доверия Ведж поставил бы вас своим ведомым? Вы будете всё сражение смотреть ему в дюзы.       Фел снова хмыкнул. С такой точки зрения он эту ситуацию ещё не рассматривал. Неужели он дожил до того момента, когда Антиллес был готов доверить ему свой тыл? По всему выходило, что так.       После инструктажа Ведж подошёл к бывшему имперцу и спросил так, чтобы слышали только они.       — Вы готовы, офицер Фел?       — Странный вопрос, капитан. Конечно, готов.       — Даже если в прицел увидите бывших сослуживцев?       Вот он о чём… Барон заледенел.       — У меня нет дороги назад. В Империи уже знают, что я перешёл на вашу сторону. Значит, я их враг. А они — мои враги.       — Хорошо. Не подведите меня.       С этими словами Антиллес направился к своему истребителю. Фел, как зачарованный, наблюдал за тем, как шурин взбирается по лестнице в кабину «креста», на корпусе которого уже нет места для отметок о сбитых противниках. Как надевает шлем, как оглядывает ангар и своих пилотов, как закрывает колпак кабины. Всё было как во сне. Неужели всё это происходит с ним?       Барон с трудом согнал с себя наваждение. Он оказался в кабине одним из последних, быстро оживил все системы истребителя и начал предполётную подготовку. Закончив, Сунтир поинтересовался у астромеха Р5, как у них дела (вот, кстати, к кому ещё предстояло привыкнуть), после чего отчитался командиру о готовности и вывел свою птичку из ангара вслед за ведущим.       Само задание не обещало быть сложным, но когда Проныры пошли на сближение с противником, внутри Фела всё сжалось. Имперцы выставили против них пару эскадрилий перехватчиков, и на части машин были отчётливо заметны алые полосы, перечёркивающие фюзеляж. Этот характерный знак барон не смог бы спутать ни с чем. По злой иронии судьбы в первом же вылете на стороне повстанцев он столкнулся не просто с бывшими соратниками, но и с бывшими подчинёнными из 181-й лётной группы. Наверняка их теперь возглавляет друг полковника, Турр Феннир… Интересно, был ли он сейчас среди тех, кому предстояло пасть от рук Проныр?       Ох, не зря шурин спрашивал о готовности Фела. Всё внутри Сунтира кричало и противилось тому, что он должен был сделать. Но он не мог допустить даже мысли о том, чтобы воспользоваться шансом и выстрелить в спину Антиллесу, освободиться от повстанцев и вернуться к «своим». Больше они не были его соратниками… Свои теперь летели рядом с ним в «крестах». Барон понимал, что даже в том случае, если бы он сейчас вернулся в Империю, его всё равно ждут там только позор и смерть. Пожалуй, впервые за время, прошедшее с пленения, он отчётливо понял, что назад дороги действительно нет.       Шурин был очень хорош, он летал просто превосходно, и вместе Антиллес и Фел составили отличную пару, прикрывая и подстраховывая друг друга. Сунтир заставил себя усилием воли выкинуть из головы мысли о том, что сражается сейчас против бывших друзей. Вместо этого он сосредоточился на управлении и полёте. К «кресту» ещё надо было привыкнуть, новая машина дарила новые, необычные ощущения. И постепенно сражение захватило барона. Он видел перед собой цели и уничтожал их одну за другой, время от времени отгонял назойливые истребители от антиллесовского хвоста, расчищая ему дорогу и помогая другим. А потом бой вдруг закончился. Оглядевшись по сторонам, Фел с удивлением обнаружил, что от противника не осталось и следа, а Проныры целы и невредимы. Р5 доложил, что пилот сбил четырёх, и ещё одного повредил. Удивление усилилось, когда бывший имперец получил в свой адрес отзыв комэска «хорошая работа». Он уже достаточно знал Антиллеса, чтобы понять — со стороны капитана такое признание значит очень много.       А потом напряжение боя начало спадать и вернулись остальные ощущения… Лишь снова оказавшись в ангаре на твёрдом полу, Сунтир понял, как у него дрожат руки. Чтобы никто не заметил, он изо всех сил вцепился в шлем. К его облегчению, разбор полётов был назначен на следующее утро, а пока Антиллес отдал команду всем отдыхать. Он ещё раз поблагодарил всех за отлично проведённую миссию и велел разойтись. Возможно, барону показалось, но взгляд комэска задержался на нём чуть дольше, чем на остальных.       Добрался до своей комнаты Сунтир совсем больным. Он до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что теперь дороги назад действительно нет. Что сегодня он своими руками убил нескольких имперцев… Фел слишком долго служил Империи, чтобы так просто отказаться от своего прошлого. На душе было погано. Пожалуй, ещё никогда ему не было так противно от себя самого. Возвращение в Империю было заказано, а в Альянсе он так и не стал своим… И стоит совершить хоть какую-то оплошность, его не пощадят и нынешние соратники. Кажется, он сам себя загнал в угол.       Стоит ли спасение Сиал таких жертв? Барон вздохнул. Конечно, стоит. Если будет нужно, ради неё он ещё и не такое вытерпит. Для него нет ничего дороже его жены, ради неё он готов на всё.       Со стоном Сунтир опустился на жёсткую койку и запустил руки в отросшую шевелюру. Хотелось забыться, а потом проснуться и понять, что всё, начиная с Брентааля, было дурным сном. Но не тут-то было.       Вдруг в дверь постучали. Кто бы это ни был, но никого сейчас барон видеть не хотел, о чём и собирался сказать незваному гостю. Фел открыл дверь и с удивлением увидел на пороге Веджа Антиллеса. Тот не стал спрашивать разрешения войти — просто вломился внутрь со всей своей прямолинейностью. В руках у комэска была бутылка вирренского выдержанного и пара бокалов. Капитан молча поставил свою добычу на стол, так же молча налил янтарную жидкость в бокал, и только подав выпивку Сунтиру, тихо сказал:       — Пей.       Тот всё ещё не мог прийти в себя и уставился на Антиллеса с недоумением.       — Предпочитаю не пить сразу после боя.       — Пей, я сказал, — рыкнул шурин.       Опешивший барон даже не заметил, как сделал пару глотков, таким странным было всё происходящее.       Когда терпкая жидкость обдала желудок жаром, Фел внимательно посмотрел на Веджа.       — Зачем всё это?       — Затем, что тебе сейчас нужно. Так что не спорь.       — Хорошо… Только я не люблю пить в одиночку. Я выпью, если составишь мне компанию.       — Ты думаешь, меня надо упрашивать? — фыркнул Антиллес и плеснул виреннское в свой бокал.       И пока Ведж делал глоток, до барона вдруг дошло, что впервые за всё время их знакомства шурин добровольно назвал его на «ты». Неужели?..       Они молча выпили, не чокаясь. Впрочем, слова были и не нужны. Каким-то чудом Ведж понял, что сейчас терзало его зятя. Он не знал, что тут можно сделать, но само его присутствие и молчаливая поддержка делали жизнь гораздо более сносной, чем ещё час назад.       А потом они так набрались на пару, что ещё неделю на них искоса поглядывали и Проныры, и персонал базы. Зато впервые с момента своего пленения Сунтир Фел дышал полной грудью и понимал, что он теперь не один.