Любовь — неистовое влечение к тому, что убегает от нас. © Мишель де Монтень
— Такое чувство, будто нас в доме человек сто, — Джинни протерла очередную тарелочку и поставила её на полку, предварительно поднявшись на носочки. — Почему так много посуды? — Это точно, — Гермиона слегка улыбнулась, продолжая в сотый раз натирать одну и ту же тарелку, что-то вспоминая. — Дай ты её уже сюда, — рыжая вырвала посуду из рук подруги. — Последнее время ты ведешь себя странно… Может, отдохнешь пойдешь? Грейнджер помотала головой и взяла кружку с цветочным узором сбоку. У неё дома совсем не такая посуда. Маленькие чашки были украшены множеством узоров, имели изогнутую ручку, и мама Гермионы всегда ставила их на небольшие блюдца, что в семье Уизли практически никогда не делали. Когда гриффиндорка заставала Фреда за распитием чая, тот пил его из обычной белой кружки. — И почему они заставляют нас это делать? Мы даже магию применять не можем… Дверь в комнату резко открылась, от чего Грейнджер чуть не выронила ту самую белую фарфоровую кружку. Она чуть развернулась и застыла, хлопая глазами. Близнецы, до нитки промокшие, внесли в дом тело. Гарри стремительно закрыл дверь и бросился на помощь парням. По лицу рыжеволосого текли капли крови, которые впитывались в волосы, а потом в одежду, заставляя бледно-голубую рубашку окрашиваться в темно-бордовый цвет. Пальцы правой руки, которая была неестественно вывернута в сторону, скользили по деревянному полу. Грейнджер очнулась от шока, почувствовав, как что-то с глухим стуком падает и ударяется о пол. Её сердце опустилось в пятки, и она вздрогнула, глядя на то, как Джинни подбежала к брату, которого быстро положили на диван в гостиной, и затрясла его за плечи. Гермиона ничего не слышала, будто находилась в своеобразном вакууме, запрятавшем её от накатившего страха. Она почувствовала, как колени дрожат, и машинально схватилась за столешницу, чувствуя кончиками пальцев холодные капли воды. Мысли путались, приходили одна за другой, но Гермиона почему-то четко себя убедила в том, что не должна туда идти. Не должна. Она ни за что не пойдет туда. Почему? «Грейнджер, он же твой друг!» — кричало подсознание. Гермиона опустила голову, пытаясь прийти в себя, перед глазами все ещё маячило лицо Рона. Девушка чувствовала тупую боль во всем теле, будто её конечности онемели. А боль ли? «Страх». Гриффиндорка резко открыла глаза и несколько раз моргнула, чтобы пелена слез не мешала смотреть перед собой. Перед ней стоял Фред, она заметила на его руках кровь, перемешанную с грязью. — Гермиона, — его слова резко ударили по ушам, будто он повторяет это уже в сотый раз, пытаясь достучаться до неё. — Приди в себя, черт возьми! Рон исчез за его спиной. Грейнджер хлопнула глазами, чтобы в очередной раз смахнуть подступившие слезы. Сейчас не время плакать, черт тебя побери! — Надо… помочь ему, — выдавила она, произнеся последнее слово настолько тихо, будто бы каждое слово отражалось колючей болью в груди. — Я тебе уже это в тридцатый раз повторяю. Гермиона отошла от него, лишь бы не видеть краем глаза картины за его спиной. Трясущимися руками она открывала тумбочку одну за другой, пытаясь найти хоть какие-то медикаменты. Фред выглядел пугающе спокойным. На его лице почти ничего не отражалось, в то время как Грейнджер, наверное, выглядела словно потерявшая рассудок школьница. Гриффиндорка на секунду позавидовала ему — почему она так не может? Наконец, когда аптечка желтоватого цвета была найдена, девушка, неумышленно громыхая, поставила её на стол и открыла. Бинт и перекись были найдены почти сразу же. — Что вы тут копаетесь? — на кухню влетел Джордж, тяжело дыша. Все рукава парня были пропитаны темной жидкостью, и Гермиона почувствовала неприятный кисловатый привкус на языке. Её затошнило, а перед глазами вновь появились яркие белые пятна. Мыслить связно голова отличницы отказывалась. — Давай сюда, — близнец выхватил из рук Грейнджер несколько колбочек и марлевый бинт. Девушка схватилась за край стола и сжала его до боли в кончиках пальцев. Горячие капли западали на стол, гриффиндорка прикусила губу, пытаясь с помощью боли собрать себя в руки. — Гермиона. Грейнджер подняла на Фреда заплаканные глаза. Парень резко схватил её за локоть и потянул на себя, от чего девушка угодила прямо в его крепкие объятья, давая волю слезам. Уизли крепче сжал её, проводя ладонью по спутанным каштановым волосам. — Тише. Но Гермиона не хотела его слушать, стоя на грани потери рассудка. Ей хотелось отмотать время на несколько часов назад, где она бы ни за что не позволила им идти играть. Она должна была не позволить. — Грейнджер, иди сюда! — раздался громкий голос Джорджа, он почти сорвался на крик. Будто бы резко пробудившись ото сна, Гермиона отстранилась от Фреда и, наспех вытерев рукавами рубашки слезы, быстро пошла в сторону гостиной, ударившись о косяк двери плечом и не обратив на неприятную боль никакого внимания. Лицо Рона все ещё было залито кровью, несмотря на то, что Джордж держал уже мокрое полотенце прямо на его голове. На голубого цвета рубашке, в которой играл Уизли, красовалось ещё одно бардовое пятно. Грейнджер опустилась на колени и резко разорвала ткань с пуговицами, открывая взору рану, из которой медленно сочилась кровь. — Гарри, дай, пожалуйста, перекись, — как в тумане проговорила она, не узнавая свой хриплый, дрожащий голос. Поттер быстро протянул потемневшую баночку с какой-то надписью. Гриффиндорка особо не смыслила в волшебных лекарствах, которые покупала миссис Уизли, но, когда Джинни покусали гномы, женщина использовала как раз эту жидкость для обработки кровоточащих ран. — Я затянул рану, но кровь все ещё шла, — Джордж бросил мокрое от крови полотенце на пол и взял какую-то другую, попавшуюся под руку футболку и вновь приложил её к голове брата. — Может быть заражение, — прошептала Гермиона, перевязывая рану и приступая к другой уже на голове Уизли. Рыжие волосы перемешались в крови и грязи, не оставляя привычного запаха полевых цветов, который всегда нравился Грейнджер. — Рон, — Джинни, заливаясь слезами, держала старшего брата за здоровую руку. — Потерпи. Гермиона резко завязала бинт, на котором тут же появилось небольшое красное пятно. Руки тряслись.***
На улице давно потемнело. Цвет неба плавно перешел из нежно розового оттенка в темный. Деревья от легкого ветерка покачивались из стороны в сторону, будто лениво двигали ветками и выглядели сегодня по-особенному зловеще. После ливня было душно, и даже открытые окна не спасали от жары. Гермиона битый час сидела у дивана, на котором без сознания лежал Уизли. Его грудь тяжело вздымалась, а веки слегка подрагивали, и иногда он вздрагивал, от чего вздрагивала и сама девушка в надежде на то, что Рон очнется. Когда пришла миссис Уизли, то гриффиндорка ещё раз прокляла себя за то, что не проследила за тем, куда отправились парни. В глазах женщины мелькнул животный страх, она не обратила никакого внимания на Гермиону, перевязывая раны снова, и, видимо, старалась унять трясущиеся руки, пока мистер Уизли выслушивал всю историю от близнецов. — Ты должна пойти отдохнуть, — вдруг мягко проговорила женщина, отпуская руку Рона и переводя взгляд на небольшую посуду рядом с коленями Грейнджер, вода в которой окрасилась в грязный красный цвет. — Я останусь. Миссис Уизли не стала противостоять, поднявшись и подходя к мужу, который слегка приобнял её и поцеловал в лоб. Близнецы замолчали. — О чем вы думали? — Пап… — Поговорим потом, — резко оборвал объяснения мужчина, чем-то больше напоминающие оправдания. Грейнджер взяла полотенце и, отжав воду, ещё раз протерла Рону лоб. Кожа в тусклом свете огня, исходящего от камина, приобрела оранжевый оттенок. Спустя некоторое время гостиная опустела: миссис и мистер Уизли ушли в кладовую, а близнецы отправились на второй этаж, видимо, к Гарри. От слез глаза Гермионы слипались, а веки отяжелели и упрямо закрывались снова и снова, но девушка изредка хлопала себя по щекам, чтобы прогнать сонливость. — Гермиона, — в гостиную вошла Джинни, её глаза тоже были красные, и она сменила ранее перепачканную в крови одежду. — Ты уже давно тут сидишь, может, будешь что? Там остались эклеры. Грейнджер помотала головой, однако её живот отозвался громким урчанием и запротестовал. — Сейчас принесу, — рыжая скрылась в проеме и уже через секунду принесла небольшую тарелку с пирожными. — Я посижу с тобой. Гермиона откусила вкусно пахнущий эклер, стараясь не смотреть на Рона, и уткнулась взглядом в коленки Джинни, на которых виднелось несколько царапин. — Если бы мы знали, куда они ушли, то этого могло бы не случиться с Роном, — младшая Уизли взяла за здоровую руку брата и сжала её, слегка испачкав в сахарной пудре. — Ненавижу себя за это… — Это глупо, прекрати, — Гермиона резко оборвала её, взяв её за свободную руку. — Мы не виноваты в произошедшем. Грейнджер врала, её мысли полностью состояли из этого, она уже десять раз казнила себя и просила все, что угодно, лишь бы Рон поправился или хотя бы очнулся. Если бы они были настойчивее или хотя бы посмотрели, куда пошли парни, ничего могло бы не случиться. — Ты правда так думаешь? — Нет. Джинни отвела взгляд, переводя на Рона. — Идиот, — девушка уткнулась носом в плечо брата, зажмурив глаза. — Какой же ты идиот… Горло сперло. Грейнджер положила недоеденное пирожное на тарелку с росписью в цветочек.***
С того момента, как близнецы поговорили с отцом, прошло несколько часов. Фред и Джордж отправились к себе в комнату, где их ждал Гарри, и вопреки всему они молчали — говорить о случившемся никто не хотел. Фреду не спалось, как и почти всем в доме, он спустился на первый этаж, по пути столкнувшись с Джинни, которая многозначительно приложила указательный палец к губам и пошла дальше, не обронив и слова, как она обычно делала. В гостиной Фред увидел Гермиону, которая, положив голову на краешек дивана рядом с ногами Рона, тихо посапывала. Когда семикурсник подошел, то он заметил, что её ресницы слегка подрагивали во сне и иногда гриффиндорка забавно морщила нос, что не могло не вызвать у близнеца мимолетную улыбку. Губы девушки, перепачканные в пудре, чуть приоткрылись. Грейнджер во сне была такая спокойная и беззащитная, что Уизли поймал себя на мысли, что готов был смотреть на эту картину вечно. Парень присел и наклонился, чтобы стереть со щек и губ девушки остатки белого порошка, но вдруг резко остановился. Он ощущал ее теплое дыхание, а в голове у парня возникали навязчивые мысли, от которых хотелось дать самому себе оплеуху. Что он, черт возьми, делает? И этот вопрос мучил его всю ночь.