Совсем как в альбомах

Последние дни проходили в бешеной суматохе. Все куда-то бегали, звонили, постоянно кричали и возмущались, время было на исходе, а виновник всего этого хаоса спокойно сидел на перилах верхнего этажа отеля, свесив ноги вниз и попивая дешевый растворимый кофе. И никто даже не пытался предупредить его об опасности сорваться, наоборот, глубоко в душе надеялись, что он таки слетит вниз и их бессмысленный труд закончится. Но парень крепко держался за перила, и поэтому его группа помощников в очередной раз, скрипя зубами, улыбалась и разбегалась исполнять дурацкие поручения. — Этот сукин сын вообще обезумел, — нервно сплюнув на землю, низким голосом прохрипел один из организаторов. — Дали ему возможность покомандовать, так он только и делает, что издевается над нами. «Чарли, нужно сменить место проведения выставки», — кривляясь, передразнил парня Чарли. — И это за три дня до самой выставки! — От негодования мужчина всплеснул руками и едва не заехал ладонью собеседнику в челюсть. — Зато без дела не сидим, — горько усмехнулся главный пиар-менеджер и, бросив окурок на землю, раздавил его носком ботинка. — К тому же, совсем скоро это закончится, а Джонс отвалит нам кругленькую сумму. — Но всё же, Фрэнк, этот парень, он просто не знает границ, вот, например, вчера... — мужчину прервал писк мобильного. Закатив глаза, Чарли достал из кармана телефон, даже не взглянув на экран, нажал на кнопку ответа. Выслушав Джонса, он недовольно промычал "Всё понял" и дал отбой. — Если его сразу не остановить, он может проболтать несколько часов, — сказал Чарли, засовывая телефон обратно в карман. — Я ему главный организатор, а не курьер! Честное слово, ненавижу этих сумасшедших художников, — И, развернувшись, он побежал в ближайший фастфуд, выполнять очередное поручение бестолкового начальства. Обратно он вернулся уже нескоро, прижимая к груди пакет с едой. Обменявшись грустными взглядами с портье, которому тоже немало доставалось от непутевого жильца, Чарли прошел в лифт и всё таким же угнетенным взглядом уставился в потолок. Кабина плавно заскользила на пятнадцатый этаж, и, как только двери разошлись в стороны, мужчина поглубже вдохнул и уверенным шагом направился к дальней двери. Громко постучав в дверь и натянув дежурную улыбку, Чарли ожидал встречи со своим любимым начальством, которое, между прочим, совершенно не торопилось подходить к двери. — Эй, ты там сдох что ли? — тихо сказал Чарли, дергая ручку. Из-за своей беспечности, Джонс часто забывал закрывать двери на ключ, так произошло и на этот раз, что позволило мужчине беспрепятственно войти внутрь. Миновав короткий коридор, он оказался в просторном зале с нежно-зелёными обоями, пол которого был полностью засыпан разным хламом. Там были и обертки от конфет, и банки от колы, и скомканные рисунки — в общем, столько разного мусора, что ногу некуда было поставить. С трудом пробравшись через эту свалку, Чарли вышел на балкон, где и сидел легкомысленный парень. — Мистер Джонс, я выполнил ваше поручение, — переминаясь с ноги на ногу, стоял на пороге между комнатой и балконом Чарли. — Большое спасибо, а то я уже буквально умираю с голоду, — звонкий голос юноши заглушал весь посторонний шум. Ловко развернувшись, он протянул руки в сторону мужчины, ожидая получить свою еду. Внезапно он покачнулся и, резко разведя руки в стороны, стал падать назад, громко крича и охая. Чарли испуганно бросил пакет на пол и подбежал к перилам, пытаясь ухватить Джонса за руку. Но он и не собирался падать, а зацепившись ногами, свесил голову вниз и весело хохотал. — Видел бы ты сейчас своё лицо, Чарли, — поднимаясь и вытирая с глаз слезинки, сквозь смех сказал Джонс. Униженный Чарли гневно сверкнул глазами и ушел с балкона, стараясь сдержать свои эмоции и ненароком не накричать на босса. — Чарли, ну неужели ты обиделся? Прости моё дурное чувство юмора, — всё так же улыбаясь, Джонс поднял пакет с фастфудом и стал с аппетитом поедать его содержимое, зайдя в комнату. — Что там с подготовкой, Чарли? Я всё ещё немного сомневаюсь в месте... Жаль, мы не смогли арендовать хотя бы один зал Лувра. Видите ли, у них там выставка Ван Гога проходит. Да кто этот Ван Гог, а кто — я? Чарли вежливо молчал, покусывая свой язык и сжимая руки, чтобы не врезать по наглой физиономии Джонса. Этот невоспитанный, избалованный мальчишка с каждым разом всё сильнее выводил его из себя. — Всё готово, сэр, — быстро бросив фразу, Чарли уже хотел было уйти, как его остановил очередной вопрос. — А реклама? Вы сделали постеры, как я вас и просил? — даже не переставая жевать, пробубнил Джонс. Чарли кивнул и достал из внутреннего кармана пиджака сложенный плакат. Увидев его, парень довольно улыбнулся. В центре на шикарном белом кожаном диване величественно сидел сам Джонс в чёрном смокинге, закинув ногу на ногу, пол же и стены были заляпаны разноцветными пятнами, а на этом фоне были вычерчены каллиграфическим почерком слова «Неповторимая художественная выставка лучшего современного художника — Альфреда Джонса». От восторга юноша подпрыгнул и, выхватив свободной рукой плакат, прижал его к себе. — Вы учли все мои пожелания! Даже фразу слово в слово записали! — Джонс продолжал прыгать и кружиться на месте, а Чарли тихо выбежал из номера. Повторяя про себя, что осталось потерпеть всего два дня, он спускался вниз, надеясь, что за эти дни Альфреду в голову не придёт больше ни одна гениальная идея. *** А пока измотанный и нервный Чарли старался как можно скорее и дальше уйти, Альфред, как очумелый, скакал по комнате, пиная и раскидывая обёртки, валявшиеся на полу. Наконец успокоившись, он прикрепил афишу к стене с помощью найденной на столе разжеванной жвачки и любовался собой. Достав модный новенький смартфон, он сфотографировал улыбающегося себя на фоне плаката и незамедлительно отправил во все социальные сети. Довольный как слон, Альфред пригладил топорщащийся уголок постера и завалился на кровать, попутно прихватив с собой банку с колой. Медленно попивая газировку, он набрал на телефоне нужный номер и терпеливо ожидал ответа. А поднимать трубку никто не торопился, и, лишь когда Джонс намеревался сбросить, гудки прервались и послышался хрипловатый мужской голос. — Чего тебе, Альфред? — сразу было ясно, что собеседник не был рад этому звонку. — Привет, Арти! — Зато вот Альфред заметно оживился, от волнения сел на кровати и стал теребить уголок одеяла. — Ты уже видел мою новую фотографию? — Нет, Альфред, не видел, я же на работе. К тому же, ты выкладываешь по тысячи фотографий. — Артур едва сдерживал раздражение. — И я просил тебя не называть меня Арти. В конце концов, я тебя старше. — Ну что ты такой злой, Арти звучит гораздо приятнее чем чопорное «Артур». Да и нечасто я фотки выкладываю! — Джонс обиженно надул губы, будто собеседник его видел. — Я же занятой человек! — Художник это даже не профессия, — саркастично заметил Артур. — Так что за фото? — Угадай, у кого будет собственная выставка в Париже? — Обида в миг исчезла, а в голосе опять заиграли весёлые нотки. — Вероятнее всего, у тебя, — на выдохе сказал Артур. — Поздравляю. — Ты только представь! У меня будет личная выставка в Париже! Я стану всемирно известным! Обо мне напишут в газетах, покажут по телевидению, а может, я даже войду в историю, как один из величайших художников двадцать первого века! — буквально кричал в трубку Альфред. На том конце провода устало вздохнули. — Альфред, зачем ты мне всё это высказываешь, неужели тебе больше не с кем поговорить? — Только сказав это, Артур понял свою ошибку. — Прости, я не хотел затрагивать эту тему... — Ничего, всё в порядке. Прости, что отвлёк от работы. Пока, — как можно радостнее сказал Джонс и, не дожидаясь ответа, прервал разговор. Откинувшись на кровати, он уставился в потолок. Вот не везёт по жизни и всё тут. Отцу и тому плевать на него, пускай он и приёмный. Пускай они и не общались уже несколько месяцев. Но можно же было бы и порадоваться... Только настроение испортил. Ну, нет у него друзей, что с этим поделать. И никому он не нужен. А если умрёт, то все только обрадуются. Альфред раскинул руки в стороны и с печальным видом стал считать цветочки на омерзительных зелёных обоях. Уже совершенно ничего не хотелось, он даже подумывал отменить к чертям эту выставку. Но когда насчиталось больше пятидесяти цветов, Джонса будто осенило. Он сейчас находится в Париже — городе света, любви и приятных встреч, за окном светит еще ласковое сентябрьское солнце, парки и улицы окрашиваются в желтые и красные цвета, люди наслаждаются последними теплыми деньками, а он вообразил из себя несчастнейшего человека и сидит, заперевшись в номере. Не так уж и часто он бывал в Париже, а тут такая возможность... Подумав над этим и улыбнувшись своим мыслям, Альфред надел любимые кеды, вставил в уши наушники и, стараясь двигаться в такт музыке, пританцовывая, пошел на улицу, чтобы развеяться и поискать вдохновения. Совершенно не зная города, он двигался по наитию, куда глаза глядят. А в Париже, куда не глянь, везде достопримечательности. Музеи, дома писателей, памятники, скверы и парки — всё это привлекало многочисленных туристов. А осенний пейзаж, французы, снующие туда-сюда, влюбленные парочки, собаки и кошки, редкие птицы, цветы в ухоженных клумбах, лазурно-голубое небо и ослепительно яркое солнце -— всё это придавало городу свой неповторимой оттенок романтичности, который не встретишь ни в каком другом городе мира. Альфред удивленно осматривался по сторонам, иногда останавливаясь и делая фотографии. Проголодавшись, он зашел в первый подвернувшийся магазинчик, где его приветливо встретила хозяйка, плохо говорящая по-английски. На руках она держала задорно улыбающуюся кареглазую девчонку лет пяти, которая добродушно помахала Альфреду на прощание рукой. Джонс просто не мог сдержать улыбки и дальше продолжал путь в еще более приподнятом настроении. Все люди здесь казались другими: не такими чопорными, замкнутыми и хмурыми как англичане, но в то же время и не слишком навязчивыми и активными как американцы, с которыми Альфред в последнее время и общался. Жизнь здесь шла своим размеренным чередом, и люди, словно рыбы, плыли по этой реке, наслаждаясь и расслабляясь, давая волю своим чувствам, но не мешая другим. Даже туристы были частью этого города и несильно отличались от остальных. Двигаясь за толпой таких вот путешественников, Альфред вышел на набережную Сены.