Старость не радость.

Старые хрупкие кости звенели с каждым движением, гулкий хруст суставов разносился по всему замку, казалось, все в королевстве могли слышать старость и немощность своей Серебрянной королевы. Время украло у нее все: длинные цвета луны волосы, пронзительные фиалковые глаза, нежную молочную кожу, упругое тело. Оно прокляло ее, оставив с несколькими прядями былой красоты на лысой голове; посеревшими, уставшими ото всего, слепыми глазами; сухой, как обглоданная косточка кожей; хриплым, тихим, без былой мощи голосом. И одновременно время подарило ей одну из самых важнейших вещей в мире - мудрость. Какая молодая прекрасная дева может похвастаться мудростью? Раньше у нее на уме были лишь лимонные и персиковые деревья, ее капитан, нарядные одежды, пламя, кровь. Разве этого достаточно, чтобы быть настоящей королевой? Теперь всего в достатке, разве что многие подданные, когда требовали ее аудиенции, не могли долго смотреть ей в глаза. Взгляд постоянно терялся на ее морщинистых руках, тонких, словно птичьи лапки, или уродливых старческих пятнах, которые заполонили все ее тело, даже лицо не пощадили. Сморщенная старушка, хоть и давно потеряла остроту зрения, видела, как темное пятно, в виде очередного прихожанина, сгорает от стыда и пытается смотреть на все что угодно, лишь не на нее. Еще сколько-то десятилетий назад железный трон устлали подушками. Царственно? Нет. Мудро? Да. Дейенерис не помнила всего, что с ней приключилось, но частенько в ее голове всплывали обрывки воспоминаний, порой ей чудились события, которых никогда не было. Но было одно, что являлось ей каждую бессонную ночь... Тонкий и угловатый мальчишка укрывает ее, совсем маленькую беззубую белобрысую девчушку, своим телом от дождя. Люди вокруг них кричат, суетятся, не обращают внимания на двух детей, прижавшихся друг к другу среди грязных луж. В желудке громко урчало, казалось, будто бы все внутренности живота стянулись в крепкий узел. Визерис плакал только в дождь, чтобы не было заметно, но Дени все видела, но помалкивала. И вот однажды, в один из таких холодных мокрых дней, он с силой забрал у девочки корону матери, которую они так усердно берегли. У Дени сразу же полились слезы, с криками «Ты не можешь! Не можешь!» она отчаянно держалась за один край красивого золотого обруча, украшенного драгоценностями. А затем, все еще плача, с жадностью запихивала в рот большие ломти теплого свежевыпеченного хлеба. Из-за этого поступка она ненавидела Визериса. Как можно было его ненавидеть? Если бы не он, она умерла бы с голоду. В такие моменты воспоминания брали верх над старой королевой, и она, начиная исторически плакать, ела, ела все, что только ей попадалось под руки, пытаясь утолить призрачное чувство голода. Лишь Миссандея, ее служанка, которая моложе на пару лет, всегда успокаивала свою госпожу, когда молоденькие фрейлины воротили нос от припадочной старухи. Приходя в себя, Дейенерис вытирала слезы, сопли и слюни богатыми одеждами и звала к себе свою верную слугу заплетать прически, как раньше. В отличие от королевы у Миссандеи волос было больше, все такие же обильно вьющиеся и непослушные пряди, только покрытые снегами прожитой ею зимы. Умелыми руками королева заплетала слуге кривые косички, та лишь тихо благодарила и не смела расплетаться до вечера. Две подруги, одни на весь мир. Как раньше. Никаких социальных неравенств, при всех они «Ваше Величество» и «дитя мое», а наедине Дейенерис и Миссандея. Вместе они победили всех врагов, которых было только можно, остался только один – смерть. Следующим воспоминанием было жестокое убийство, которое она совершила практически своими руками. - Дени, пожалуйста, - просил Визерис. Она не сказала ни слова, не воспротивилась намерениям мужа, и Дрого вылил ему на голову кипящее золото. Расплавленный металл стекал по его лицу, голове, глаза закатились раньше, чем сплав добрался до них. Увенчанный короной навеки, как и хотел. Иногда ей виделся Рэйегар, он играл своей сестре на арфе и пел какую-то песню про любовь. Брат, ты счастлив? Та девушка, Лианна Старк, этого стоила? Он любил ту северянку и тысячи умерли из-за этого… Таргаерены потеряли трон из-за этого… Ничего, брат, я исправила твою ошибку, покойся с миром. Для чего еще нужна семья, кроме как прикрывать тебя со спины и исправлять все то, что ты наделал? Призраки не давали Дейенерис покоя. Казалось, что сейчас двери ее спальни распахнет Даарио, на чьем лице еще не засохла кровь врага, так привычно погладит металлические тела девушек на своем ремне и поцелует королеву. Или сир Барристан, как все называли его Сир Дедушка, придет к ней вечером, по-отечески проверит спокоен ли сон. Если не спокоен – обязательно расскажет какую-нибудь интересную историю, которая обязательно уморит Дени, и она закроет глаза. Слабый, почти неуловимый запах конской мочи, пота и кожи заявится к ней в покои и дразнящим эхом пропоет: «Луна моей жизни». Затем последует вопрос маленького мальчика: «Мамочка, здесь так страшно… Ты где?» Слишком много призраков на ее одну. Их не с кем разделить, разве что бедная Миссандея, которая плачет каждый день в подушку из-за болей во всем теле. Ломота не отпускала ее ни на секунду, конечно, слуга пыталась стонать тише, закусывая подушку или сухой руках. Тогда Дейенерис ей сказала, что боль хочет, чтобы ее чувствовали и попросила не сдерживаться. Покои королевы были похожи на самый настоящий ад - от туда доносились хрипы, стоны, плач.

***

Однажды ночью, превозмогая усталость, Дейенерис выглянула в окно. В небесах парили три больших темных тени. Сейчас самый рассвет драконов: их молодые, сильные тела только набирали обороты в своем росте. Когда она умрет, кто за ними присмотрит? Мать оставит своих детей... Но такова жизнь, никто не является исключением, даже Дени, которую не смог убить сам огонь. Слабым голосом королева пропела: - Дрогон, - черный дракон, услышав зов матери, полетел к ее окну. Миссандея сонно разлепила глаза и спросила Дейенерис: - Госпожа? Что стряслось? - Время стряслось… Я давно уже здесь засиделась, - прохрипела старуха и полезла из окна, как раз вовремя подлетел Дрогон, он терпеливо ждал, пока хозяйка заберется на него, затем взмахнул большими крыльями и взмыл вверх. Дейенерис знала, что ее бедная смуглая служанка смотрит на нее из распахнутого окна. «Обернусь – пропаду». Дракон размашисто взмахивал крыльями, Дени слышала, как они рассекают воздух. Верхом на Дрогоне она чувствовала себя живой, летя навстречу неизвестному, она улыбнулась и рассмеялась, ее глубокие морщины на время разгладились. Интересно, ждет ли ее там Джорах, ее старый медведь? У дракона три головы, говорил он. Дрого, Даарио и сам он. Примут ли они ее такой? Эти прекрасные мужчины, которые умерли в своем расцвете. Примут ли старую дряхлую старуху? Она этого не знала, но была уверена лишь в одном, что ее сыну больше не будет темно и страшно. - Мама идет, - прошептала Дени звездам. Дрогон, чувствуя, что что-то не так, издал громкий хриплый и душераздирающий крик. Внизу послышался шлепок – тело королевы разбилось о скалы. Она могла бы умереть по-другому, как подобает Таргариенам, но огонь не желал ее поглощать, он выплевывал ее, как камень. Она - кремень, скала, которая не разрушиться под натиском самых грандиозных бедствий, уходит так... ничтожно? не величественно? не царственно? Зато не в своей блевоте и отходах. Смело, решительно, мудро. Дейенерис Бурерожденная, Неопалимая,Королева Семи королевств, Королева Миэрина, Королева Андалов, Ройнаров и Первых людей, Кхалиси Великого травяного моря, Разрушительница Оков и Мать Драконов ушла из жизни, оставив лордам и господам загадку, которую они никогда не разгадают: почему?