Придëтся объясниться.

Англия сошëл с корабля, довольно улыбаясь и потягиваясь, разминая затëкшие от недостатка движения мышцы. Пару раз он глубоко вдохнул, наполняя лëгкие морским солоноватым воздухом, полный особенными пряными ароматами – такой он любил больше всего. Однако, недолго наслаждаясь, Артур сделал какой-то знак прощания своим морякам и поспешно двинулся вперëд, под заходящим прохладным солнцем ступая по деревянным дощечкам порта. Он с нарастающей радостью думал о малыше Альфреде (который наверняка подрос и достаëт англичанину уже до груди), предвкушая долгожданный момент встречи и представляя, как тот бросится в его объятия, смешно восклицая что–то вроде «Ува, Ангвия пвишëл!». А когда Кëркленд строго (не вполне искренне) погрозит маленькому сорванцу пальцем и скажет, что пора идти спать, он надует губки, но послушает, пусть неохотно, но залезая в тëплую кровать с пуховым одеялом. И тогда Артур сядет на краешек кровати и, глядя в горящие любопытством голубые ясные глаза, про себя по-доброму усмехнëтся и начнëт рассказывать о своих морских приключениях, наблюдая за впечатлительным мальчиком, который впитывает в себя всë новое как губка. Он будет рассказывать ему о схватках с французским, испанским, португальским флотами, о неизвестных землях и недружелюбных народах, о невиданных зверушках и птицах… Как бы интересно не было Альфреду, обычно он засыпал где–то на середине увлекательного повествования. Артур всегда дарил ему невесомый поцелуй в светлый лобик, поправлял одеяло и сам уходил в свою спальню – для того, чтобы осмотреть появившиеся от новых войн шрамы, нормально перевязать раны и поспать оставшиеся несколько часов до раннего утра. И так было всегда, когда англичанин приезжал к любимому воспитаннику. Счастливо вздохнув, Артур с приятной для себя неожиданностью заметил, что за мечтаниями и воспоминаниями умудрился так быстро дойти до области поселения, где находился его (ну и Альфреда) дом. Заметив то самое здание, у Кëркленда ëкнуло сердце и даже приятно захватило дух. Он ускорил шаг, направляясь к дому. Было уже часов десять вечера, и на улице быстро сгущались сумерки. С волнением, которое появляется, когда то, чего ты давно ждëшь, вот–вот сбудется, Англия остановился перед домом и положил ладонь на ручку. Дверь, как обычно, была незаперта. Сколько бы раз Кëркленд не отчитывал неразумное дитя, что оставлять дверь открытой опасно – ведь могут войти разбойники! – Америка с искренним раскаянием в глазах обещал больше так не делать, но когда Артур уезжал, он продолжал творить, что хотел. Вздохнув и ощущая разливающееся тепло внизу живота, англичанин нажал на ручку и зашëл. Он хотел сделать сюрприз своему воспитаннику, например, войдя в гостиную и застав его за внимательным чтением какой–нибудь книжки на испанском. Он будет так увлечëн содержанием, что даже не заметит Англию у двери. А затем Артур негромко прочистит горло, мальчик удивлëнно встрепенëтся, оторвëтся от книги и поднимет взгляд вверх, наконец заметив радостно улыбающегося старшего брата. Мигом забудет о художественном произведении и со счастливым воплем бросится ему на шею. На секунду прикрыв глаза и не сдержав улыбку, Артур решил не медлить и побыстрее воплотить мысли в реальность. Только сейчас он понял, что в доме подозрительно тихо, что было совсем не свойственно столь шумному созданию вроде Альфреда. Где же сейчас прячется этот проказник, если он вообще дома? Кëркленд немного забеспокоился и решил для начала проверить нижний этаж. Он заглянул на кухню, в гостиную, даже, пардон, в уборную комнату – но Америки нигде не было. Всерьëз обеспокоившись, Артур поднялся по лестнице наверх, стараясь скрипеть как можно меньше просыревшими ступеньками. Он сделал вывод, что кроме своей комнаты Альфреду больше негде находиться. Даже удивившись, что его непослушный воспитанник спит в такое время (что ещë можно делать в личной спальне?), Англия легонько нажал на ручку и бесшумно открыл дверь. От увиденного челюсть шокированного англичанина совершила увлекательное путешествие до пола. «И это мой малыш Альфи?!» Спиной к Артуру стоял накачанный парень со светлыми волосами и в небрежной одежде по нелепой американской моде. Причëм стоял в совершенно прямом смысле. Этот самый парень в левой руке держал фотографию («Интересно, чью,» – пронеслось в голове у абсолютно растерянного англичанина), а правой, говоря простым языком – дрочил. Взглядом не отрываясь от фотографии. Постанывая и тяжело дыша, он ласкал свой член всей ладонью, проводя ею туда-сюда. Двумя пальцами он начал массировать яички, и стоны стали явственнее и громче. Кëркленд застыл, как бы выразился Польша, в тотальном шоке. Он только и мог, что, вытаращив глаза, смотреть на то, как самоудовлетворяется его уже совсем взрослый («И… Привлекательный?») воспитанник. Англии вдруг внезапно стало очень жарко и у него пересохло в горле. Тем временем, Америка, будучи уже, очевидно, на пределе, легонько коснулся пальцем головки, закинул голову вверх, и, прикрыв глаза светлыми ресницами и блаженно простонав «А-артур», кончил в специально подставленный тазик (который Англия сначала не заметил). В голове у англичанина всë смешалось. Альфред вырос, мало времени, мастурбация, неожиданное желание и… его имя? Он удивлëнно вздрогнул, расширив глаза (хотя, казалось, куда уж больше). В этот самый момент Альфред застегнул брюки, бережно поставил фотографию на тумбу и обернулся назад, замечая Англию и так же шокированно воззрившись на него. Прошло всего мгновение, а может, несколько секунд, минут или даже часов. Артур, хлопая ресницами, нарушил молчание, раскрыв рот. – Вам придëтся объясниться, молодой человек, – ледяным тоном произнëс он, глядя на американца в упор. Тот же, к большому удивлению англичанина, нервно хмыкнул и ответил, кивнув на него: – Вам тоже, сэр, – тут Альфред почему–то захихикал, прикрываясь кулаком. Артур перевëл растерянный взгляд с парня на себя и обнаружил своë вставшее достоинство…