кто из нас ХОЗЯИН?

Маленькое дополнение, которое я нашла в куче зарисовок к своим фанфам. Мне показалось, что будет не плохо показать хотя бы одну главу от лица Хару) Так вот, это день после бала в семье Куран в честь помолвки Хару и Арисы, рассуждения Хозяина о мотивах и действиях Зверёныша, так же милые воспоминания с детства.... пов Харука - Господин, - наконец выдавил он из себя. - Пора принимать ванну. Я молча вошел в мраморную, наполненную приятным лавандовым паром комнату. Одежда, с детского ещё тельца, мгновенно перекочевала на пол. Погрузившись в воду, я с искренним азартом наблюдал за новоиспеченным слугой. Всего не более месяца прошло с тех пор, как он появился у нас в доме. Он недовольно бубнил себе под нос что-то о поедающим детей животном, и что даже ни один вампир не может выжить. Ах, это меня он пытается скормить одному из жильцов того, поистине страшного зоомагазина. Этот мальчишка забавлял. 10 лет. Мой ровесник. Ещё несколько дней назад он напрочь отказывался повиноваться, наивно полагая, что все это самый реальный, кошмарный сон. Даже жаль парня. Сразу видно, что он не для службы воспитывался - в нём играла честь, он -личность, и это понятно с первого взгляда. Ломать его никак не хочется. Но, по-видимому, придется. Не пришлось. К всеобщему удивлению, он быстро освоился. Он спрятал все презрение (то ли к нам, то ли к себе) под маску преданности. Поверьте, если бы я не видел его настоящего, сам бы купился на его верность. В тот день он должен был поклясться в верности семье Куран. Большой зал, только члены семьи и его клятва. Нацепил на себя эту ангельскую шкуру, взял себе в привычку прикрывать разноцветные глаза – единственное, что выдавало его «дьявольскую» сущность. Произнес заученные наизусть слова, без толики чувств. Я, впрочем, как и остальные не поверили в его искренность, но формальность соблюдена, ничего более от него требовать не смели. Сперва, я наблюдал копию тех слуг, что тысячами стояли в очереди подлизаться к чистокровным. Меня мучили сомнения, ведь он не казался похожим на них. Жаль, если бы он изменил самому себе, не хотелось думать, что вся его честь - пустой звук. Оказалось, всё просто, он учился не терять себя в новой роли. И знаете, получилось. Он интриговал каждой репликой, его спокойствие и раздражало и умиротворяло. Стал более раскован, казалось, доверился мне, я, правда, еще не поверил… Как-то воспоминание о его «первых шагах» в мой мир, натолкнуло на еще один до сих пор несколько непонятный момент. Те же обстоятельства. Ванная, море сладкого аромата. Жаль, сегодня его уже совсем не просто вывести из себя. (Прошел уже год, к этому дьяволу намертво прилипла маска ангельского спокойствия). Его обычные плавные движения, пена, окутывающая мое тело. Как всегда так невесомо, приятно. На нем играет обычная толика смущения. Странно было по началу, но я уже как-то привык. После водных процедур взялся меня одевать. А я и не против, все эти запонки меня бесили, а у Анри получалось более чем хорошо, остался последний штрих – ставшая изюминкой моих нарядов, лента. Но этот рыжеволосый отстранился, опустился на колено, пересчитывая пылинки на полу, сжимая в руках единственную в моем гардеробе ленту, собираясь с мыслями.. -Клянусь служить тебе, тенью следовать за тобой и без сожаления отдать жизнь свою во имя бессмертия твоего,- неожиданно тихий, но уверенный тон. С чего бы это? Решил повторить заученные слова. В ответ - молчу. Это как реплика из старого спектакля. Сколь раз я ее слышал. А после всегда «Отдаю себя во имя чистой крови». Бесит. Я конечно не спорю. Но нельзя же меня за стакан ароматной крови считать. Если он повторит эту заеденную фразу. Клянусь. Сделаю так что бы он упал к уровню Класса Е, со всеми вытекающими, охотой его и на него. Он стал мне близким, его слова задевают меня, в отличие от лепета всех придворных и аристократов. Анри поднимает глаза, не притворно спокойные, но уверенные и решительные. - Клянусь на своей крови, но не ради твоей чистой крови, клянусь тебе Харука, не обращая внимания на род твой. Тебе… – С чего это он? Как будто не в верности клянется, а в любви. Как девица. Но взгляд такой преданный и искренний. Кажется, он добавил что-то вроде «плевать на кровь», но я не слушал. Я, правда, слегка удивлен. Но приятно. Он ничего не ожидая, надкусывает запястье, не отводя взгляд. Я несколько секунд смотрел на стекающую с ранки на ленту кровь, после с легкой улыбкой опускаюсь на уровень его глаз. Беру его окровавленное запястье, медленно, пробуя на вкус, слизываю алую кровь. Невероятное ощущения, я чувствовал все переполняющее его чувства в тот миг. Облегчение, удовольствие, счастье, преданность и еще что-то не восхищение, но похожее, более трепетное чувство. Я заставил себя отстранится, а было так приятно, чувствовать свежую кровь, чувствовать его. - Я принимаю твою клятву… - немного высокомерно получилось, но я и правда был доволен. Может, теперь я смогу хотя бы ему довериться. Анри искренне улыбнулся, перевязывая лентой воротник, на ней ещё чувствовался еле заметный и тонкий аромат его крови. Приятно… В тот день наши отношения «хозяин-слуга» плавно достигли обоюдного доверия, и даже дружбы, правда, не исключающей наших ролей. Таких моментов более не было. Это и к лучшему, слова которые бы повторялись день в день не оставили бы, то почти невесомое чувство в душе. Он изменился, рядом с безупречностью как слуги (да, я оценил его труд) он любил подшучивать так безобидно, но поднимая настроение. Позволял себе упрекать высказывать свое «фэ», как он высказывался «из-за Ваших пренебрежительных действий». Я не спорил. (Да, я частенько «учился», чуть ли не до потери сознания. А что? Я хочу стать таким как отец. И побыстрее). Было весело вместе проделывать мелкие (и не очень) проделки, он всегда серьезно раздумывал над небезопасными деталями, и у него получалось их исправить. Мне было все равно. Подумаешь, царапина. Но ему, как там говорилось «Гордость загрызет, если вас ранят». У слуги и гордость! Милый зверёк. На заданиях только ему доверял прикрывать меня, он мой, а остальные общее, незнакомые, сразу заметно, что за лишнюю копейку они воткнут в спину нож. Анри же с каждым днем, с каждой новой выходкой казался мне все более верным. Но между нами пусть и было доверие, но так же и тайны. (Этот Анри: находка для шпиона и конспиратора. Пытать его – бесполезно. Это одновременно и радовало (мои тайны в безопасности), но так же раздражало (столько интересного у него в так званом «резерве» - а рассказать не хочет). Ну, сплетни – это понятно. Не хочет нарушать обещание. Понимаю, сам никогда не нарушал слова. Но когда я в очередной раз пытаюсь подобраться именно к его чувствам, он грустно улыбается и в мгновенье прячется за маской «идеального слуги». Это раздражало. Я хотел знать. Теперь знаю. Доволен? Никак нет… Прошло семь лет. Почему он не продолжал молчать? Черт его дернул сказать мне. Нет, скорее зеленый змей за ручку притащил в мои покои. Чтоб его. Господи, да, я, целуя Арису, видел перед собой его затуманенное пеленой возбуждения лицо. И зачем спрашивается, он все испортил? И все из-за одного слова. Забылся малыш… Он слуга, не больше. Я доверился ему, а он большего захотел. Это ни в какие ворота. Вот идиот. Знает же, что бесполезно, знает обычай. Да и черт с традициями.. Он – парень. Как он вообще мог об этом думать. Бедному вскружила голову чистая кровь? А я то гадал, почему он так спокоен рядом с чистокровными, а он сосредоточился на мне, на черт знает откуда появившейся любви. Да, это неприемлемо, он же надеялся и на продолжение… как это возможно… нет вообще-то возможно, где-то я это читал… Но отвратительно… - А когда ты его целовал, тебе так не казалось… Страстно впиваясь в его алые от испитой крови губы – ты был искренен. - Я его пожалел. Он выглядел таким беспомощным. - Жалость ли? - Да, жалость! Я просто никогда его таким не видел. Таким живым, таким…. - Таким милым и от одного твоего взгляда возбужденным, на пределе… С детским страхом, интимным шепотом повторял снова и снова свои чувства. Так искренне. Это слово.. люблю… люблю… как заклинание, полное отчаянья. - Заткнись… - я не нашел оправдания своему эго. - Люблю, люблю, люблю…- этот голос раздавался прерывистым эхом, смешанным с громким нет, не смехом, скорее, хохотом. Я не заметил, как уснул. Последнее, что смог запомнить, это как среди внутреннего истерического смеха я услышал тот знакомый шепот, то томное искреннее слово. Словно заклинание.