Easily

Ты слишком легко забыл меня, Мэттью. Тогда, когда я принял решение перестать бороться, ты выглядел абсолютно удовлетворённым жизнью. Жизнью, в которой всё идёт своим чередом, так, как и должно идти. Без острых чувств, которые периодически накрывают с головой, без постоянной паранойи по поводу того, что нашу тайну могут раскрыть, без сопротивления. С тихими семейными радостями (которые ты презирал), спокойствием (которое тебя угнетало) и уютом (о котором ты так любил шептать в моих объятиях). Наверное, я рад за тебя и, наверное, завидую тебе, потому что у меня этого всего быть не может в принципе. Вернее, я стараюсь убедить себя в этом, и иногда мне это удаётся. Я могу так думать, пока ты отдыхаешь с семьёй на очередном курорте где-то в сотнях километров от меня. Пока мы пересекаемся лишь как напечатанные имена в газетных статьях. Но я точно не могу не вспоминать то, что было, когда ты рядом, на расстоянии вытянутой руки. Когда тело рефлексивно тянется к тебе, а разум усмиряет его, заставляя чувствовать пустоту. Болезненную пустоту, которая заставляет задыхаться от осознания невозможности что-либо вернуть. Но иногда, когда я невольно наблюдаю за тобой, мне кажется, что ты испытываешь нечто подобное по отношению ко мне. Что так же, как и несколько лет назад, постоянно следишь за мной в пол-оборота, неосознанно координируешь все движения с моими. И твои взгляды, которые мне иногда удаётся перехватить… Мэтт, действительно ли там просьба о помощи, или же это моё воспалённое от пережитого воображение просто слишком хочет это видеть? И снова разум доказывает, что этого нет в действительности, но где-то, куда я пытался запрятать все свои чувства, тихо звучит голос, который умоляет исполнить твою просьбу и который не так просто заглушить. Когда мы случайно касаемся друг друга, то по телу проходит электрический импульс, заставляющий вздрогнуть. Когда я вижу, как ты огорчаешься, я до дрожи в пальцах хочу уберечь тебя от всех невзгод. Когда ты радуешься, я радуюсь вместе с тобой, даже если на душе скребут такие банальные кошки, а в груди что-то сжимается. Когда наш взгляд глаза в глаза становится дольше, чем положено «просто друзьям», роль которых мне больнее всего исполнять, я забываю обо всём окружающем мире и переношусь туда, где мы с тобой всё ещё вместе, где до сих пор от мысли о тебе разливается тепло по телу, а не хочется спрятаться от всего и жалеть себя. Происходит ли это и с тобой, Мэттью? Почему человеческая память устроена так, что из неё нельзя удалить всё мешающее идти дальше? Я бы с удовольствием это сделал. Я тебя ненавижу. Я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты был счастлив без меня. Я хочу, чтобы ты всегда был со мной… Ты слишком легко отпустил меня, Доминик.