Мы считали звёзды

Майки всегда говорил, что ему нравится, как я пою: он на самом деле любил мои фальшивые ноты и хрипы, когда петь уже невозможно. Он любил меня так чисто, как мог, ровно до тех пор, пока мог. Мы жили с ним на Гаити, некоторое время как во тьме: не касались друг друга, не спали в одной кровати, не смотрели даже когда резало глаза. Майки делал мне оладьи – поверить не могу, оладьи – и заваривал чай. Он делал всё, чтобы быть идеальным братом. Это всё равно лезло наружу. Этому нельзя было сопротивляться – когда-то должно было рвануть. Мы никогда не говорили с ним серьёзно, особенно об этом. По ночам мы лежали на песке и считали звёзды; мы были счастливы, потому что потом, когда ноги промокали от волн, мы нежились на ковре, соприкасаясь ртами и руками, с головой уходя в нашу личную жизнь, в жизнь, которая была обречена быть вечной тайной. Дни летели как сумасшедшие, но у нас было много времени: мы могли искать друг друга среди орхидей и, найдя, стоять обнявшись, пока в груди не становилось больно. Мы могли наслаждаться друг другом столько, сколько нам хотелось: у нас было в запасе всё время этой Вселенной. Я предлагал ему купить этот чёртов остров и жить здесь всегда, убежать от всех, чтобы никогда не потерять друг друга. Он улыбался и молчал. Времени становилось всё меньше. Мы возвращались в Лос-Анджелес под стук дождя, смотря на леденеющие капли на иллюминаторе. Мы всё ещё были братьями. Тогда начали появляться первые слухи, журналисты наседали на меня так, что у меня начались панические атаки. Никто не мог подобраться к нам в нашем маленьком раю, но, кажется, все знали, что мы прятали там. Я рыдал ночами в его плечо, когда меня разрывало от собственной слабости. Он всё понимал, и отпустил меня так легко… Он был на свадьбе, как и все те журналисты, улыбался и честно пытался понравиться Линдси. Мне ни разу не удалось остаться с ним наедине. Но когда он желал мне всегда оставаться честным с собой, я чувствовал, что вокруг нет никого: мы снова был с ним один на один, только теперь лелеяли не наше личное, навсегда обречённое быть тайным, а воспоминания о том времени, когда мы считали с ним звёзды по ночам и находили друг друга среди орхидей. Майки всегда говорил, что любил меня и любит, и только сейчас я понимаю, какой правдой это было. Я сплю с Линдси в одной кровати, по ночам встаю успокаивать Бэндит, которой последнее время снятся кошмары, и, знаете, совсем не жалею о том, что навсегда остался хорошим братом для него.