Требуется женственность. Срочно!

— Нефрит?.. — Что? — Ты ведь разбираешься в женщинах? Под машиной хмыкнули. — А то. Максфилд Стэнтон — спец, каких поискать. Нарой в моем хламе ключ на девятнадцать, пожалуйста. — Момент… Держи. Нефрит, э… В общем, тут такое дело… Поможешь? — Без проблем. Чего надо-то? — Сделай меня женщиной. Раздался удар. За ним последовало яростное пожелание долгой и насыщенной жизни, адресованное «древнему ведру на колесах». После этого из-под не такого уж старого автомобиля выполз Максфилд, которого все знакомые и не очень в связи с одним приключением звали Нефритом. Одной рукой он тер ушибленную голову. В другой всё еще сжимал гаечный ключ, выданный ему по его же просьбе. — Звезды из глаз так и сыплются!.. Амара, а это что сейчас было? В смысле, зачем тебе мое содействие для превращения в женщину? Она не покраснела. Совсем! Просто в их мастерской кондиционер сдох, а лето выдалось — ничего себе, жаркое… — В другом смысле, Нефрит. А, забудь. У тебе кровь, одежду усвинячишь… Не дергайся, я мигом! Друг и коллега по работе как-то подозрительно молча кивнул, вытирая руки ветошью, но стоило ей притащить аптечку из машины и сесть рядом с ним на пол, чтоб начать уже обрабатывать его пострадавший лоб… — Больно! — Терпи. — Садистка. Так что ты там говорила о превращении в женщину? Ай! — Не дергайся, осталось чуть-чуть. — Ловлю на слове. Ой!.. Тебе надо было поступать в медицинский. Э, только глаза отводить не вздумай, коллега. Ой! Что у тебя стряслось? Рассказывай. Она фыркнула. — Смеяться не будешь? — Мы ж друзья, глупая. И то верно. — Нефрит, так получилось… Вдруг… Или нет? Словом, понятия не имею, что на меня нашло, только… Знаешь Джастина? — Это тот, с которым ты с детсадовского возраста дружишь? Музыкант? — Ага. Оказание экстренной помощи вроде подошло к концу, но сбежа… То есть вернуть аптечку на место ей не дали, схватив за локоть. — Амара?.. И тут ее прорвало. Она зачем-то принялась говорить о том, что уже вторую неделю, если не третью потратила на в высшей степени дурацкое поведение. А как еще можно было назвать эдакое? Ведь она стала замечать, что совершенно бестолково и до невозможности часто засматривалась на своего музыкального друга… И еще зачем-то восторженно так, с придыханием недели четыре тому назад (а то и все пять) стала вслушиваться, когда звучал его голос. На улице, если шла с Джастином куда-нибудь, а он ей что-то говорил. Или по телефону… Или во время репетиций, куда друг, просто друг ее всегда звал ради конструктивной критики, но что и кто из группы «просто друга» пел в последние разы, да как играл, она не помнила. Совсем. Или вот еще, буквально на днях опозорилась: хотела сходить на футбол, разумеется, с Джастином… Но какой был счет? Когда гол, кому желтую карточку? Да кто с кем вообще играл? Амара в тот раз на поле и не взглянула. — Ясно. А он что? Плакать Амара не собиралась. Она просто решила очень внимательно изучить все надписи на упаковке стерильного бинта. — Мы вместе росли. Понимаешь? Я для него свой парень. И стригусь коротко, по-мужски, и все привычки… И платья забыла, когда носила в последний раз. У нее отобрали аптечку. Ей с какой-то дикой театральностью помогли встать с пола, хотя она и сама запросто бы… — После работы, у меня. Адрес ты знаешь. Начнем заниматься сегодня: походка, манеры и всё такое. Твой Джастин не устоит. — Ладно. Что брать с собой? — Только улыбку, Амара. Радостнее… Еще! Да, вот такую. А остальному я тебя научу. И он зачем-то поцеловал ее руку.