…почему тебя так пугает спящая змея перед глазами, когда ты не видишь змей в собственном сердце? Истинно говорю тебе, в каждой капле крови твоей полчища змей неисчислимые, и так же у каждого из детей земли. Дж.А. Гарднер
Кендалл выложил на стол перед Джейми распечатанные кадры с карты памяти, которую получил от доктора Платта. Не все кадры, конечно, — на карте их были сотни. Сотни непонятно что обозначавших фотографий. — И это всё? — спросил Джейми. — Может, какие-то пояснения? — Ничего. Платт отправил письмо в тот день, когда его отстранили от работы. Возможно, это было единственное, что он успевал сделать. — И что это такое? — Джейми в недоумении разглядывал кадры, на которых повторялись одни и те же «действующие лица»: скрученные нити желтоватого оттенка и колючие шарики разных цветов на фоне больших округлых форм. Он точно видел эти длинные витые штуки раньше: — Это SA-фактор? Каждый школьник, если он был бетой или альфой, знал, что вирус Гранта мог несколько дней жить в организме, не причиняя особого вреда, но размножался только внутри некоторых клеток крови. Оболочка клетки была для него непроницаема — если только на её поверхности не было SA-фактора, который делал мембрану уязвимой. — Да, это он. Я сам поискал информацию, про болезнь Гранта её полно, осторожно кое-кого расспросил, но понятнее не стало. Если бы я мог им сказать, что это связано с разработкой вакцины, может, кто-то бы и догадался, что Платт имел в виду. Но говорить об этом слишком опасно, учитывая, что я не верю, что он сам застрелился. — А ты уверен, что хочешь знать правду? — Джейми посмотрел брату прямо в глаза. — Это шанс. Если выяснится, что правительство что-то скрывает, например, информацию о вакцине или болезни Гранта, то консерваторы провалят выборы. Это больная тема, и реакция будет острой. — За это готовы убивать. — Я осторожен, — заявил Кендалл. — Не рассказываю даже своим. — Кендалл, и что ты можешь выяснить сам? Ты не врач и тем более не вирусолог. — Кое-что уже выяснил. Мне рассказали, как расшифровывать метки, которые проставляет электронный микроскоп, и я теперь знаю, что это за кадры. Примерно, конечно. Вот это номер подопытного, у которого брали кровь, а вот это — время от начала эксперимента в часах. На каждого подопытного есть серия кадров, хотя у некоторых даже по две. Кадры делались через приблизительно равное количество времени. Первый кадр у всех одинаковый: вирус Гранта — шарик с иголками вроде репейника — прицепляется к клетке, вот к этой большой штуке. Последний тоже почти у всех одинаковый: все клетки в кадре захвачены вирусом. — Замечательно, — хмыкнул Джейми. — И что в этом необычного? — В некоторых образцах вирус проникает внутрь клеток и начинает размножаться практически сразу после первого кадра, а в некоторых гораздо позднее. Бывает, что все клетки оказываются поражены только через две тысячи часов. То есть между первым и последним кадром — десятки промежуточных. — Две тысячи часов — это сколько? — озадаченно спросил Джейми. — Около восьмидесяти дней. — И от чего это зависит — захватит вирус клетки сразу или нет? Кендалл пожал плечами. — В этом-то всё и дело. Я понял, что это за процесс, но не знаю главного — причины. Платт наверняка её знал. — И что это за процесс? — Ты же умненький бета, догадайся, — усмехнулся Кендалл, подтягивая листы со снимками к себе и укладывая в папку. Джейми пару секунд размышлял, а потом произнёс: — Ансель Кендалл, да? — Именно так. Произошедшее с Анселем было не самой приятной главой в истории Кендаллов: ему не повезло стать супругом тогдашнего главы семьи в год, когда началась эпидемия болезни Гранта. Анселю было двадцать два, а его мужу-альфе за пятьдесят. У Кендалла уже было трое детей от первого брака, но только встретившись с Анселем он узнал, что значит обрести истинную пару, — после чего развёлся с первым супругом, с которым у него не было уз. Когда омеги начали умирать по всей стране десятками тысяч, Кендалл решил отправить Анселя за границу, несмотря на то, что шла война. Но на тот момент уже ни одно государство не принимало омег из Соединённых Штатов. Не помогали ни связи, ни деньги — слишком силён был страх перед неизвестным вирусом. Тогда Анселя отправили в какое-то уединённое поместье. В доме были запасы еды и всё необходимое для жизни, а контакты с остальным миром сводились лишь к телефонным разговорам. Даже сам Кендалл не приезжал, боясь занести вирус. Тем не менее, через два месяца Ансель умер от внезапно развившейся болезни Гранта. Его муж на следующий день принял смертельную дозу снотворного — не смог жить без своей пары. Самоубийство Кендалла имело разрушительные последствия для всей семьи. Его промышленная империя осталась без руководителя: старшему сыну едва исполнилось двадцать, и он только начинал вникать в сложности семейного бизнеса, а надёжных управляющих не было. И всё это при том, что два завода нужно было переоборудовать для выполнения военных заказов, а рабочей силы катастрофически не хватало: многие альфы и даже беты были призваны в армию, а омеги или находились в карантинных центрах, или где-то прятались. Кендаллы потеряли военные заказы и с ними огромную часть своего состояния, а то самоубийство до сих пор считалось примером недопустимых для главы семьи слабости и безответственности. Смерть Анселя была как раз тем случаем, когда вирус, долго оставаясь в организме незамеченным, вдруг активизировался. Видимо, Платт сумел понять, что запускало этот механизм, но Кендалл, сколько ни ломал голову, не мог сообразить, почему из-за этой информации стоило убивать учёного и кому она могла показаться опасной. — Это лишь твоя интерпретация, — задумчиво сказал Джейми. — У тебя несколько сотен снимков, ты разложил их по такому принципу, кто-то другой разложил бы по-другому. Это как пасьянс. — Какие вы, беты, нудные, — рассмеялся Кендалл. — Ты разве не чувствуешь азарта, а?! Узнать, в чём там дело, докопаться… Нет? — Нет, — ответил Джейми. — Я хочу жить долго и счастливо. К тому же, ты всё равно в тупике. — Не совсем. У меня есть ещё одна ниточка. Файлы были разложены в три папки, «Группа А», «Группа В» и «Группа др. Марстона». — Знакомая фамилия… — Я проверил. Всего в Штатах три доктора с такой фамилией, наш — тот, который работал в Вирджинском медицинском центре в тот же период, что и Платт, но его специализация не имеет никакого отношения к болезни Гранта, и вот это очень подозрительно. Он анадеолог. — А, вот почему я помню его. Ты консультировался у него насчёт разрыва уз? — Я хотел, но он отказался сотрудничать. Сказал, что поддерживает официальную политику: узы — болезнь, которую нужно лечить, и он ничем мне помочь не может. — Думаешь, поможет сейчас? — Попробовать стоит. Я не буду рассказывать ему о снимках, конечно. Подумаю, как повести разговор. Джейми покачал головой, молчаливо осудив Кендалла — одним красноречивым взглядом, а потом посмотрел на часы: — Что-то мы засиделись. Мне уже пора. — Ты не домой? — Нет, и ночую не дома, так что не теряй. — Всё понятно, — хмыкнул Кендалл, но после паузы всё же спросил: — Альфа? — Да. И это серьёзно, — Джейми поднялся из кресла и направился к дверям. — Извини, но… он уже был женат? — спросил Кендалл. — Нет, не был, — твёрдо ответил Джейми, уже этой фразой давая понять, что готов к любым возражениям и от своего не отступится. — Не надо, Джейми, ты же сам всё понимаешь. Ничем хорошим для тебя это не кончится. У него появится омега — и всё, конец. — До этого ещё далеко. — Ты же сам сказал, что это серьёзно. Или ты рассчитываешь, что он ради тебя откажется от распределения? — Я ни на что не рассчитываю, — Джейми развернулся и открыл дверь. Он сам всё знал. Знал, что, как бы ни крепки были отношения, стоит появиться безмозглой кукле, завёрнутой в красные тряпки, про бету забудут. Даже если омега окажется злобной, капризной и лживой сукой, про бету всё равно забудут. Если повезёт — то через год вспомнят, но отношениям уже не стать прежними.***
Последние две недели были самыми спокойными в жизни Эйдана после того, как его разоблачил тот неизвестный альфа. Кендалл обещал, что отца скоро выпустят из тюрьмы. Как именно скоро, Эйдан не знал. Расспрашивать мужа не решался, а тот молчал. Злился. Кендалл тем временем готовился к выборам: ездил по штату для встреч с избирателями, и Эйдан вместе с ним. Разумеется, он не поднимался на сцену — держался в общей толпе сопровождающих. Собравшимся было достаточно увидеть яркое одеяние омеги в толпе, чтобы понять, что вместе с Кендаллом приехал супруг. На официальные обеды и ужины Кендалл его с собой не брал, разрешая присутствовать только на более неформальных, куда приглашались по большей части хорошие знакомые, некоторые тоже вместе с омегами. Кендалл ожидал исполнения договора терпеливо: никаких попыток силой затащить Эйдана в постель не было. Тот был этим почти разочарован. С одной стороны, ему нравилось достойное, почти рыцарственное поведение альфы, с другой, оно говорило об отсутствии личного интереса Кендалла к нему. Иногда Кендалл смотрел на него по-особенному, без обычного лёгкого презрения, и тогда Эйдану делалось почти что стыдно за то, что он затеял. Была даже пара ситуаций, когда его просто-таки тянуло подойти к Кендаллу, но он тут же одёргивал себя: сначала нужно дождаться освобождения отца и только потом задумываться о том, куда и к кому его тянет. С тех пор, как ему исполнилось десять, Эйдан смотрел на альф исключительно со страхом, ежесекундно опасаясь, что они его почуют. Или же со злостью, потому что жестокая система, где омеге надо было или скрываться, или стать живым инкубатором для альфьего потомства, вызывала в нём ненависть и чувство гадливости. Лишь один раз за всю жизнь он смотрел на альфу с интересом. Когда ему было шестнадцать, на дамбу приехало несколько рабочих — что-то подновлять и ремонтировать. Среди них был промышленный альпинист, один из тех, кто должен был спускаться по стене плотины вниз и проверять прочность конструкции специальными приборами. Эйдан не смел подходить к нему и остальным рабочим близко, но издалека поедал молодого альфу глазами. А когда парень снял спецодежду и стянул потемневшую от пота футболку, на секунду показав мускулистую спину с татуировкой в виде головы орла, у Эйдана в глазах потемнело от возбуждения. К счастью, через два дня альфы уехали… И вот теперь рядом с ним был Кендалл. Эйдан его заранее возненавидел, ещё в развлекательном центре, из-за глупой болтовни, какой же Кендалл чудесный, красивый, мужественный и прочее, но альфа оказался неплохим… Даже привлекательным… От него Эйдана тоже иногда в жар бросало, как тогда, на дамбе. И Кендалл его отпустил… Да, ударил, но потом отпустил. Если бы муж в тот раз повязал его, Эйдан бы благополучно ненавидел Кендалла всю оставшуюся жизнь, но теперь уже не мог. Во время поездки Эйдан отчаянно скучал: в «Карлайле» он мог хотя бы перекинуться парой слов с прислугой или с Джейми, когда тот был дома. Теперь же он часами просиживал в номерах гостиниц в ожидании очередного ужина или возможности постоять в уголке сцены на публичном выступлении, и поэтому удивился, когда рано утром дверь в его комнату распахнулась и Кендалл приказал: — Позавтракаешь со мной. Эйдан натянул на себя проклятый красный мешок, подумав, что надо было поставить Кендаллу ещё одно условие: разрешить носить дома обычную одежду. Когда Эйдан вошёл в комнату, Кендалл кружил вокруг накрытого стола, с кем-то разговаривая по телефону. Омега слушал, но совершенно не понимал, о чём речь. Между ним и мужем пролегала пропасть: у Кендалла были дела, друзья, партнёры и враги, интересная и напряжённая жизнь, о которой он никогда не станет рассказывать супругу-омеге. — …не Мортон, а Марстон. Доктор Марстон, — по слогам проговаривал Кендалл. — Должен быть в твоих записях, ты созванивался с ним зимой или весной насчёт... Всё правильно, анадеолог. Нет, он уже уехал из Вирджинии, работает теперь в Беркли. Созвонись и договорись о встрече. Именно встрече, это не телефонный разговор. Он будет отказываться, но всё равно договорись. За это я тебе и плачу. Чем раньше, тем лучше. Завтра я как раз лечу на озеро, оттуда до Беркли меньше двух часов. Совмести как-нибудь с моим расписанием. Эйдан сел за стол, но не притрагивался к еде, пока на стул напротив не опустился Кендалл. — У меня нет на тебя времени, кроме как сейчас, — сказал альфа. — Завтра вечером мы вылетаем в Неваду. Мой дед хочет на тебя посмотреть. Не уверен, что ты ему понравишься. Эйдан только кивнул — что ещё ему оставалось. Он слышал, что Дэйв Кендалл оставил дела на внука и теперь живёт где-то на берегу озера Тахо в спокойствии и уединении, но не думал, что удостоится чести лично лицезреть патриарха семейства. — На Западном побережье заболело несколько сотен омег, — сказал Эйдан. — Боишься туда ехать? — внимательно посмотрел на него Кендалл. — Да, боюсь, — признался Эйдан, который не считал, что такого страха надо стыдиться. — Все боятся. И поэтому начало вакцинации переносят с января на октябрь, — с каким-то особенным нажимом в голосе сказал Кендалл. — Специально? — растерянно проговорил Эйдан, которому этот нажим о многом сказал. — Они выпустили вирус специально, чтобы… — А ты правда сообразительный, — заявил Кендалл и начал старательно, медленно, с раздражающей аккуратностью намазывать на тост мягкий сыр. Когда он покончил с этим важным делом, то продолжил, хотя Эйдан на это уже и не надеялся: — Не знаю наверняка, но эта вспышка настолько кстати, что поневоле задумаешься. Вряд ли вирус выпустили специально, скорее, не стараются сдерживать его распространение. Многие из тех, кто сейчас заправляет страной, никогда не славились чистоплотностью в делах. Да не гляди ты на меня так! — рассмеялся Кендалл. — Я не раскрываю тебе страшную тайну. На это некоторые журналисты чуть ли не в открытую намекают. — Я смотрю только каналы для омег, — сказал Эйдан. — А там что говорят? — Ничего интересного. Что вакцина всех спасёт. Если бы ты разрешил мне читать или смотреть… — Не надейся. Ты и без чтения слишком умный. И я не об этом хотел с тобой поговорить, — Кендалл выдержал небольшую паузу, а потом равнодушным тоном, хотя в глазах появился хитрый, внимательный блеск, произнёс: — Вчера твоего отца освободили. Эйдан попытался скрыть радость, но вид у него всё равно был до глупого удивлённый и растроганный, так что Кендалл не смог не улыбнуться. — Спасибо, — дрогнувшим голосом поблагодарил Эйдан. — Для меня это важно. Спасибо! Он опустил глаза и, подумав, нерешительно добавил: — Я могу поговорить с ним? — Это исключено. Я не собираюсь нарушать закон, — отрезал Кендалл, а потом добавил: — Очередь за тобой, Эйдан. Омега вздрогнул, услышав своё настоящее имя. — Да, я помню. — И что? Когда там у тебя течка? Эйдан знал, что этот момент рано или поздно наступит, и готовился к нему, но сейчас, глядя в глаза Кендаллу, отвечать всё равно было страшно: — В марте. Кендалл просто не поверил услышанному: — В каком ещё марте? Сейчас июль! Эйдан почти страдальчески свёл брови. В мыслях это представлялось моментом торжества, но, когда дошло до дела, ему было стыдно. — В марте следующего года. У меня течка раз в год, — сказал он. Кендалл выскочил из-за стола, чуть его не опрокинув. Посуда подпрыгнула и зазвенела. Эйдан хотел встать, но не успел — альфа схватил его за широкий отворот воротника. — Ты не спрашивал… а мы договаривались… — не глядя на мужа начал Эйдан, весь дрожа внутри своего жесткого балахона. — Ты обещал не… — Точно, — Кендалл дёрнул воротник вверх, так что Эйдану пришлось приподняться со стула. — Договаривались! Но это… Альфа покачал головой и, разжав пальцы, швырнул Эйдана обратно. — Насчёт марта мы не договаривались, — проскрипел Кендалл сквозь зубы. — А с тобой я ещё разберусь! Завтра же отправишься к врачу, и если у тебя найдут хоть малейшее нарушение… Альфа не договорил, но Эйдан понял, чем он ему угрожает: возвращением в распределительный центр. И плевать! Кендалл бы всё равно узнал через месяц-другой. Главное — отца он вытащил на свободу. Тем не менее вслух Эйдан заявил: — Я здоров. — Возможно — по критериям Бюро. По моим — нет, — отрезал Кендалл. — Они не примут меня назад! — Я добьюсь этого через суд, — заявил Кендалл, тут же, к удивлению Эйдана зло рассмеявшись: — Я буду выглядеть полным идиотом: сначала судился, чтобы мне выдали омегу, теперь буду судиться, чтобы его вернуть. Кендалл покачал головой и пошёл к своей комнате. В дверях он обернулся, потёр рукой переносицу — уже знакомый Эйдану жест раздражения и усталости — и покачал головой: — Вот ведь, а… Надо же было подсунуть такого змеёныша… Эйдан ушёл в свою спальню, пока Кендалл не передумал и не вернулся вытрясти из него душу. В его двери не было замков — по крайней мере, таких, чтобы можно было запереться изнутри, но на своей территории было спокойнее. Честно говоря, он ожидал, что Кендалл разозлится сильнее, но тот, вспылив, неожиданно быстро успокоился. Эта ситуация его, кажется, скорее смешила и удивляла, чем расстраивала. Иногда он понимал Кендалла слишком хорошо, улавливал малейшие изменения в интонации и выражении лица, а иногда — как сегодня — не понимал абсолютно. Альфы не было дома целый день, а в шесть вечера прислуга позвала Эйдана ужинать на кухне. Это значило, что Кендалл или не придёт к ужину вовсе, или сильно задержится. Аппетита не было, и Эйдан, съев лишь немного салата, ушёл в гостиную, где сел на диван перед телевизором и провёл целый час, методично тыкая кнопки на пульте в попытках подобрать код для просмотра каналов для бет. Слова Кендалла про вспышки болезни на Западном побережье вызывали тревогу. Уже как минимум десять лет не регистрировалось ни одной крупной, только единичные случаи, но заболевших всегда экстренно изолировали, и инфекция не успевала распространиться. Сейчас же ей словно специально позволяли расползтись… и вызвать панику. В начале девятого в холле послышались голоса, и в гостиную вошёл Кендалл. Он был несильно, но пьян и вёл за руку… Эйдан даже в первый момент подумал, что это был омега, таким миниатюрным был белокурый голубоглазый бета. Ангелочек… Быстро отвернувшись, Эйдан накинул на голову капюшон, встал с дивана и скрылся в проходе, ведущем к его комнате. — О, у тебя омега есть?! — послышался сзади звонкий голос беты. — Симпатичный… Этот голос звенел в голове у Эйдана ещё долго. Поступок Кендалла не просто расстроил — разозлил, взбесил, унизил. Эйдан бы что-нибудь расколотил со злости, если бы в его комнате было хоть что-то, что можно было расколотить. Омег всерьёз никто не опасался, но их старались не оставлять наедине с острыми предметами, которые легко спрятать в просторной одежде, а потом использовать против мужа. Или против себя. Эйдан не знал, как ему поступить, что сделать… Он метался по своей комнате, пока не услышал, что по коридору мимо его дверей провезли сервировочный столик. Так как его спальня находилась возле входа для обслуживающего персонала, Эйдан, даже если его не приглашали к столу, всегда был в курсе, когда Кендалл и Джейми едят. Эйдан знал, что сейчас его к ужину точно не ждут, но, услышав, что столик проехал обратно, вышел из спальни и пошёл в столовую — посмотреть наглой белобрысой шлюхе в глаза. И мужу заодно. Его в комнате пока не было. Эйдан занял место, на котором обычно сидел, несмотря на то, что приборов для него не стояло. Через минуту появились Кендалл и его гость. Увидев Эйдана, Кендалл нахмурился: — Я не звал тебя. Эйдан перевёл пустой и равнодушный взгляд с него на бету, потом обратно и опустил глаза. Уходить не стал, словно не расслышав. Бета с лёгким удивлением посмотрел на Эйдана, а потом спросил: — Он будет ужинать с нами? Кендалл, ни слова не говоря в ответ, чуть ли не бегом подлетел к столу, схватил Эйдана за локоть, сдёрнул со стула и проволок мимо недоумевающего беты в гостиную. — Вконец обнаглел?! — рявкнул Кендалл, едва дверь за ним захлопнулась. — Думаешь, я буду такое терпеть?! Пальцы впивались в руку Эйдана так сильно, что он вскрикнул от боли. Он попробовал вырваться, но Кендалл держал его мертвой хваткой. — Отцепись! Руки убери! — Ты не подчинился мне при посторонних! — сжимал его ещё сильнее Кендалл. — Он тебе не посторонний! — выкрикнул Эйдан, пытаясь освободить руку. — Ты с ним трахаться собрался! А может, уже… — Тебе-то что? — Ты мой муж! — А, вспомнил теперь?.. Эйдану было стыдно, но он даже не подумал отвести глаза — сверлил проклятого Кендалла злым взглядом и не знал, что ответить. Кендалл криво усмехнулся, и когда на секунду блеснули зубы, Эйдан почему-то представил, как они впиваются ему в шею, и от этой мысли перед глазами всё поплыло. Он знал, что вот так альфы действуют на омег, а омеги на альф, но знал только теоретически. Сам он ни разу ничего подобного не испытывал, и вдруг это накатилось, словно приступ головокружения… Рука под пальцами Кендалла болела, но ему было всё равно, ему нравилась даже боль, если она исходила от альфы. И он хотел только одного — чтобы Кендалл не отпускал его. — Убери руки! — произнёс он. — Тебя там ждут… ужинать. Улыбка не сходила с губ Кендалла. — Первый раз вижу омегу, который ревнует, — насмешливо и довольно сказал он. Эйдан даже не успел возмутиться в ответ: Кендалл наклонился и прижался своим жадным, хищным ртом к его губам. Эйдан упёрся руками альфе в грудь, пытаясь оттолкнуться, но через секунду затих, напуганный не столько тем, что делал Кендалл, сколько своими ощущениями. Сердце бешено заколотилось, грудь наполнило жаром, а потом этот горячий комок сорвался куда-то вниз и расплескался брызгами по животу и ногам, потёк вверх по позвоночнику, заставив изогнуться и прижаться плотнее к альфе. Через пару секунд Эйдан опомнился и отвернулся. Он оттолкнул Кендалла и отёр губы краем рукава. — У тебя есть с кем целоваться! Вот и иди к нему… Кендалл пожал плечами и отошёл к дверям: — Пойду… Но ты мне больше нравишься, особенно когда злишься. Эйдан через другую дверь, минуя столовую, вернулся в свою комнату. Он слышал, как бета ушёл — так и не поужинав. Он допоздна не спал, боясь или, может быть, надеясь, что Кендалл придёт к нему, но ничего не произошло.