Встретившись однажды, полностью расстаться невозможно.
— Мисс Пирс, мы почти приехали, — оповестила служанка свою госпожу, заметив, что та задумалась и смотрела сквозь городской пейзаж. Кэтрин едва заметно кивнула, и на губах ее заиграла победоносная улыбка. Ах, как гениально она все обыграла! Она тонула в убеждении, что Майклсоны — ее фатальная обреченность, и бежала, бежала, бежала… До недавних пор. Потому что она — Кэтрин Пирс! — сумела изменить судьбу, которую ей надиктовали враги. Пришло время пить шампанское! Настала пора торжества! Девушка расправила складки ткани на новом платье цвета бордо, на свету мерцающие металлическими переливами. Поморщилась: после поезда она выглядела несколько «помятой». Кучер остановился у центрального входа в самую, по словам одного достопочтенного господина, лучшую гостиницу Нового Орлеана и спешно спрыгнул со своего места, чтобы помочь даме. Кэтрин приняла протянутую им руку и величественно спустилась на землю, оглядываясь на чудесный фиакр, почти такой же, как ее собственный в Париже. Ее служанка Лиз, заменившая Эмили, выгрузила чемоданы и заплатила кучеру. Тот поклонился и, прикрикнув на лошадь, тронулся. Уже через минуту экипаж скрылся за поворотом. Катерина осмотрелась и подметила одну странность: на нее никто не смотрел и никто не шушукался о ней, не оглядывался. Так непривычно было после крошечного Мистик-Фоллс угодить на просторы Нового Орлеана, в котором очень легко раствориться, затеряться… Но не для нее. Кэтрин, разумеется, станет звездой этого города. — Надолго ли мы задержимся, мисс? — поинтересовалась Лиз своим писклявым и наивным, почти детским голоском. Вампирша обернулась и сверкнула коварным и веселым взглядом. — Зависит от того, как нас примет местная публика, — произнесла она и гордо прошествовала к дверям, — Мы-то обе знаем, что всегда можем заставить их принять… — прошептала на тон тише, подмигнув симпатичному лакею; Лиз игриво улыбнулась и передала подскочившему носильщику вещи.***
«Бытие вампира - как это прекрасно!» — рассуждала девушка, сидя в одном из самых шикарных ресторанов города, — «Что может быть чудеснее обостренного слуха?..» За несколько часов, проведенных в Новом Орлеане, Кэтрин успела прогуляться по окрестностям, присмотреть весьма неплохое поместье с симпатичным молодым лордом и сменить наряд. Теперь ее идеальную фигуру украшало платье в стиле Турнюр, купленное недавно в Париже: лиловая атласная ткань переливалась на свету и оттеняла глаза — выглядело волшебно и загадочно. Она познакомилась с семьей почетных горожан, сыном мэра и несколькими девицами — на всех произвела приятное впечатление и получила приглашения посетить их дома. Природное обаяние, без сомнений, работало безотказно, как и всегда. Кэтрин расположилась за угловым столиком у окна и заказала бокал шампанского — для начала. Наблюдая со стороны за новоорлеанской элитой, она узнала все последние новости и сплетни, а заодно сложила первое впечатление о публике высшего света. Необходимо было знать, с кем еще предстояло встретиться на многочисленных балах и приемах, прогулок по набережным и паркам, в салонах и театрах - ради всего этого, собственно, она и приехала в город маскарадов, праздников и постоянного веселья. Ничего особенно интересного вампирша не услышала и совсем заскучала бы, если бы один господин с собачьими бакенбардами (так про себя окрестила мужчину Кэтрин) не завел беседу о некой прекрасной барышне, что обещала сегодня спеть для них. — Ах, ах, вы слышали ее чудный голосок? Cela est incroyable! * — прикрыв веки, восклицал господин Собачьи Бакенбарды. Окружающие его мужчины вразнобой поддержали эти возгласы. — Как жаль, что мы не слышали, как она поет… Но она обещала осчастливить нас сегодня! «Еще не слышали, как эта „она“ поет, а уже говорят о прекрасном голосе?» — Петрова подобралась и уже с интересном стала разглядывать посетителей ресторана. — Мадемуазель Ребекка удивительная женщина! — Без сомнений! Похоже, что эта Ребекка местная прима… Это дурно пахло. Кэтрин привыкла быть на пьедестале — всегда в центре внимания, — и какая-то местная мадонна не входила в ее планы. «Что ж, посмотрим, что там за „принцесса“. Может, избавимся к ужину…» -Увлекшись своими мыслями, девушка даже не заметила, как зал пополнился новыми лицами. Если бы не шушуканье и завистливое цоканье дам, Кэтрин так бы и продолжила размышлять о вещах насущных. — Мадемуазель, вы обещали! Просим, просим! — аплодировал все тот же господин, и остальные его с воодушевлением поддерживали. Петрова устремила взор на девицу, из-за которой развернулся весь сыр-бор. Та стояла спиной, Кэтрин разглядела лишь блестящие белым золотом кучерявые волосы и отметила королевскую осанку; платье из муара цвета пудры сидело до противного идеально. Под дружное «просим» она поднялась на сцену и что-то шепнула пианисту. Тот кивнул, и заиграла грустная мелодия. Девица завела какую-то французскую песню про любовь нежным сопрано. Теперь Кэтрин ее узнала. Сердце, кажется, пропустило пару ударов. Пирс нервно сглотнула. «Ребекка, Ребекка, ну разумеется! Майклсон и чертово сопрано!» Петрова замерла, не зная, прятать лицо или скорее ретироваться… Бежать — лучший вариант. «Как нелепо — думала, что провела Клауса, а теперь приехала прямо к нему в лапы. Где Ребекка, там и ее брат-садист», — рассуждала она и не могла пошевелиться от сковавшего ужаса, или — тесного платья. — Мадемуазель, я присяду, вы не против? — Кэтрин кивнула, даже не взглянув в сторону обратившегося к ней мужчины. Происходящее на сцене интересовало ее гораздо больше, она не отрывала от Первородной ледяного взгляда. — Не ожидал, что у тебя хватит наглости и глупости появиться в моем городе, Катерина, — сердце, которое только что пыталось пробить стену из ребер, вдруг остановилось. Петрова шумно выдохнула и прошептала: — Элайджа… — Мы давно не виделись. Кажется, лет триста. Не хочешь взглянуть на меня? — холодно поинтересовался Древний, откинувшись на спинку стула. Пирс осторожно повернула голову — ей казалось, что она заржавела, — и встретилась со взглядом мужчины — жестким, острым, но спокойным. Преодолев себя, она улыбнулась. — Говорят, что вампиры не меняются, а ты похорошел, — кокетливо заметила Кэтрин, подаваясь вперед и одновременно рассчитывая возможности сбежать. — А ты такая же, как и раньше. У тебя голос дрожит, хочу заметить, теряешь хватку. Потанцуем? — Что? — удивилась она и не успела ответить, как Майклсон подхватил ее, закружил в вальсе. «Певица» вдруг запнулась, вскинула брови. Элайджа кивнул, мол, все в порядке, и сжал руку на талии Катерины. — Слышал, что тебя убили в каком-то провинциальном городке, — как бы невзначай, со скучающим видом произнес Элайджа. — О, пойми, mon chère**, когда теряешь врага из виду, приходится перестраховываться. — Что же привело тебя в Новый Орлеан? — la destinée***, — пошутила Кэтрин, переставляя ноги в танце, — Рада видеть тебя. — Не могу сказать того же, — грустно усмехнулся он. — Но мы все-таки танцуем… — она посмотрела на него с неопределенной надеждой в глазах. Элайджа остановился. В арии намечалась кульминация… — И все же мы танцуем.***
То был странный день, который больше никогда не повторится в их жизнях: они просто танцевали, Ребекка исполняла затяжную печальную песнь, оркестр играл, поддерживая полет ее голоса… А на следующее утро, когда рассветное солнце только показалось из-за плакучих ив, Кэтрин Пирс вынырнула из тепла чужого гостиничного номера, обернулась последний раз, вдохнув запах забытой, потерянной жизни, и на выдохе растворилась в карнавале Нового Орлеана навсегда…