***
Гажил хватает её за руку и рывком притягивает к себе — по полу волочится подол противного красного платья, пламенятся волосы, сбитые в колтуны. Его хватка — капкан. На запястье у Флэр проступает чёрный кровоподтёк, в обреченной на провал попытке вырваться она процарапывает по грубой коже-чешуе борозды — скрежещущие по железу ногти ломаются, на пальцах остаются кровящие порезы. И она сдаётся, особенно не надеявшись на победу. Уже привычно. Слышно, как Флэр подчиняется: хрустят её шёлковые птичьи косточки, рваная кожа расходится в шрамах-швах. Под кожей — тонкие русла кровяных потоков — алые. Гажил чует кровь, знает её вкус и цвет. Злится. Его железо надрывно поёт: воет от невозможности сдерживать в своих оковах голодающее зверьё. Чернокрылый змей прорывается из перебитой стальными плитами клетки его груди и выходит на красный след. Флэр вся, с головы до ног, красная. Гажил ненавидит красный. Красный — это его глаза, зудящие от яркого света, горячая липкая вражья кровь на его руках, и огонь — обжигающий, красный, но не его. Яркие, полыхающие огненные хлысты, которыми никогда не сможет править и обладать, когда другие сыплют бесценными искрами по сторонам, раздаривают могущество и тепло. Такие, как этот заносчивый темноглазый мальчишка из гильдии Фей. Такие, как эта сумасшедше-лживая воронья дочь. Гажил ненавидит красный — контраст с темнотой, ему врастающей в кожу, недопустим. Омерзителен. Так же треклят, как медно-рыжие патлы полоумной Флэр. Гажил наматывает их на кулак — рука покрывается волдырями, ожогами. Краснеет. Гажил рычит, но тянет и дёргает с новой силой. Пахнет горелым. Флэр сгибается в спине, идёт на поводу. Шипит: — Ублюдок. Её широко распахнутые глаза — остывающие угли. Она никогда не плачет, всегда кричит, но слёзы её — горючая огненная вода. Не красные, но не менее ненавистные Гажилу. Он натягивает с новой силой — волосы тонкими медными проводками обрываются с тихим звоном. Флэр, не имея возможности прекратить, прогибается так, что кажется, будто кожа на её изогнутом позвоночнике вот-вот затрещит и лопнет от натяжения. Гажил не останавливается, растягивает секунды своей ненависти в бесконечность жарких, бесстрастных мук. Все его руки уже в ожогах, плечи оплетены её красными волосами, как увита плющом серокаменная замковая стена. Те пряди, что он всё ещё может удерживать, раз схватив, раскалены до огненного предела — тугоплавкая драконья сталь накаляется и становится красной. Гажил смотрит на Флэр сверху вниз, возвышается будто бы над огнём. Её волосы — лавовые потоки, по его проползающие груди, выжигающие борозды на спине, колющие, ранящие. Выводящие из себя. Он обрывает — пытается — её пламенящиеся цепи, швыряет чертовку об пол — она повинуется, рушится на колени прямо к его ногам. И отвечает его позывам своим таким же — жалит жаром, как яд отдаёт змея, выхрипывает проклятые слова. Оставляет одно за одним на жёстком его металле своё полыхающее клеймо. На ней — красной, яркой — он оставляет свои следы: тёмные ссадины, шрамы, чёрные синяки, надломы полых её костей. Он выплёвывает ей: — Тварь. И единым усилием поднимает над головою, схватив за шею. Вжимает в стену. Флэр кричит так громко, что кажется, будто даже голос её — алый. И не противится. Только туже стягивает объятья пут, сильней горит.***
Если Гажил оказывается в тёмном углу истеричной Флэр, он всегда остаётся и терпит её до конца. Она его раскаляет так, что до того, пока железо не смерзается с новой силой, он чувствует себя живым. Огнём. Как сейчас. Как многократно до. Когда Флэр остывает первая, успокаивается и уползает зализывать раны, он так же бесцеремонно покидает воронье гнездо, как и приходил. К тому времени солнце — красное, пламенное — сползает за горизонтовую полоску, погребённую под песком. Небо над головой Гажила серо-жёлтое с редкой белой проседью. Он сам — почти красный. Почти-пламя. И почти не чувствует ненависти к себе. На руках — ожоги, обгоревшие от краёв. За временем они срастутся в остроконечные, прорубленные по коже узоры шрамов. Как память о том, что горячее гнева. Напоминание об огне. Клеймо тепла.