Утренняя звезда

Джулиан пришпорил коня, и гнедой жеребец по кличке Отважный послушно сменил неспешную рысь на галоп. Сегодня спешить принцу было уже некуда, да и, в общем-то, незачем. Но в центре груди раненой птицей металось поганое чувство, и Джулиан просто не знал, как с ним теперь жить и что ему вообще делать. Вина. Он бежал от нее, не щадя силы коня и заставляя Тени мелькать, словно печальные отражения Кейна в разбитом и осыпающемся витраже. Джулиан и не думал, что брат способен разбить окно во дворце, да еще так… нескрываемо демонстративно. Они были принцами Амбера, а потому даже детские шалости братьев прошли под девизом «Не попадаться», но в этот день Кейн желал бы попасться. Точнее — найти любой повод, чтобы сорвать на ком-либо те чувства, которые предназначались отсутствующему во дворце королю. Это жгло всех трех братьев каленым железом, но только лишь Кейн решился на то, чтобы выпустить лихо из сундука, да и то только в день похорон. А Джулиан и Джерард просто трусливо сбежали. «Во всяком случае, — сказал сам себе Джулиан, в очередной раз меняя одну Тень на другую, — я, точно, струсил». Заочно он мог осуждать Оберона сколько угодно, но бросить ему обвинения, глядя в глаза… эта мысль заставляла поежиться. Пожалуй, из всех его братьев на это способен лишь Корвин. Отцовский любимчик, которому позволяли чуть больше, чем прочим. Для старшего принца эта крупица, возможно, была каплей в море, но младшие, ожидавшие хоть частицы внимания Оберона с надеждой собак, подбирающих крохи после хозяйской трапезы, улавливали ее хорошо. Эта глупая мальчишеская зависть заставляла их делать Корвину гадости (которых их старший брат демонстративно не замечал) и жаловаться отцу на его мелкие шалости (а вот за это Джулиан не раз получал от Корвина головомойки). Но кроме отца, у них всегда была еще мать, готовая пожалеть, обнять, поддержать. А теперь матери не было. Белая пустыня с синими кактусами, тянущими изогнутые иголки к раскаленному до оранжевого небосводу, по воле принца сменилась узким ущельем из черного обсидиана. Острые грани камней, устилающих ставшую неожиданно узкой тропу, заставили Джулиана чуть сбавить скорость. Сухой ветер с гор дохнул холодом, но всаднику показалось, что он принес с собой запах лекарств и болезни. Именно так пахли комнаты Рилги в последние годы. Она была смертной, и все ее дети знали, что срок ее жизни конечен. Но никто из троих даже не предполагал, что это случится так скоро и будет настолько… мучительно. Отец сбежал первым. Наверное, ему тяжело было видеть, как женщина, к которой он когда-то пылал жаркой страстью, закончившейся рождением общих детей, с каждым днем словно тает в постели. Ходили слухи о том, что Оберон решил съездить развеяться в Тень с измененным течением времени. Кейн на это лишь зло стискивал зубы, Джерард — молчал, а Джулиан пожимал плечами. Их отец никогда не был монахом, и то, что король Амбера не может быть верен одной женщине в принципе, его отпрыски знали едва ли не с колыбели. Поэтому Джулиан не винил Оберона за то, что он уехал в подобный момент. Но не за то, что он не вернулся к похоронам. Мать Джулиана родила королю трех детей, но так уж вышло, что услышать последний вздох королевы выпало Эрику. Когда Оберон… ускакал, старший брат сам предложил им свои услуги в дежурствах у ложа больной. Еще год назад сыновья Рилги бы отказались от помощи чужака… но столь длительная болезнь измотала мужчин, не привыкших к затворничеству и ограничениям. И Эрик вошел в их компанию, став постоянным участником дежурств у постели умирающей и невеселых родственных посиделок в свободное время. Это длилось три месяца, и за это время четверо сыновей Оберона сблизились больше, чем за всю предыдущую жизнь. Дети отца от предыдущего брака всегда держались особняком, несмотря на старания Рилги дать им немного тепла. Похоже, для Эрика эти усилия все же являлись ценностью. Во всяком случае, когда Джулиан, пришедший сменить брата в покоях у королевы, нашел Эрика у бездыханного тела матери, то он плакал. И, пожалуй, за эти скупые слезинки Джулиан бы простил брату сразу три дюжины смертных грехов, если бы не беспощадное чувство вины. У Рилгы было три родных сына. Но умерла она на руках чужака, и ее руку в последний момент крепко сжимал не Джерард и не Кейн. И, что хуже всего, и не Джулиан. *** — Какие эмоции! — одноглазая змейка выскользнула из тени камней и обвила руку стоящего в тени человека, на глазах увеличиваясь в размере. — Их слышно даже из Дворов Хаоса, так что не удивляюсь, что ты идешь за мальчишкой из Тени в Тень? Так кто же у нас на обед? Змеиная голова поднялась выше, чтобы как следует рассмотреть всадника. *** — Тпру! Скорость он сбавил все-таки недостаточно. Жеребец был отлично объезжен, но лиловые сумерки, наползающие на ущелье, породили зрительные обманы. Лошадь испуганно прянула в сторону от шороха, с которым с одной из угольно-черных стен осыпались камни. Всего лишь на полметра, но на такой коварной дороге, да в сгущающейся темноте… Джулиан понял, что он на сегодня отъездился, еще до того, как услышал ржание жеребца, полное боли. Он слишком спешил убежать от терзающих душу демонов и в наказанье за это застрял черти где, без припасов и только со смутной надеждой на то, что его конь не окончательно охромел. *** — Не сказал бы, что это — обед, — ответил змее человек, рассеянно поглаживая сухую чешую. — Амберит, — в шипении ясно послышались отголоски не самых приятных эмоций. — Что тебе до него? — Эти эмоции… горе, вина и раскаяние. Они будят во мне уснувшую память, напоминают о том, что я — человек. — А ты — человек, Джек из Тени? — очертания змеи потекли, словно акварельный рисунок, на который внезапно плеснули водой, и вместо нее перед Джеком завис привычный Знак Логруса. — Я, знаешь ли, в этом всегда сомневался. *** Быстрый осмотр не выявил ничего особенно утешительного. Правая передняя нога не была сломана (и на этом спасибо), но ехать верхом на Отважном Джулиану не светило не только в ближайшие часы, но даже и в ближайшие дни. Самым лучшим из вариантов было найти конюшню и заменить жеребца на другого коня, возможно, чуть хуже, зато здорового и полного сил. Жалко, конечно, но что же делать, он сам виноват. Проблема же состояла в том, что принц Джулиан намеренно держал путь подальше от приятных Теней с гостеприимными обитателями. У него на душе скребли тигры, и он желал одиночества. Ну что же, зато теперь у него полно времени. Ведя пострадавшего скакуна на поводу, Джулиан все же сменил еще пару Теней, и негостеприимно холодное ущелье, продуваемое ледяными ветрами, сменилось сначала на пустошь, поросшую синим мхом, а потом — на чахлое подобие леса. Принц был довольно опытным путешественником по Теням, а потому местные псевдодеревья, изогнутые в странные геометрические фигуры, внушали ему здоровое опасение. Но конь хромал все сильнее, а потому Джулиан все же решил сделать привал именно здесь. Расседлав скакуна и туго забинтовав ему ногу обрывком собственного плаща, смоченного холодной водой (все равно ничего лучше сейчас под рукой не было), Джулиан прилег у чахлого костерка, положив рядом меч и спрятав под плащ руку с ножом. В этом лесу он упорно не ощущал себя в безопасности, как будто за ним следил чей-то пристальный взгляд. Но, несмотря на все усилия, рассмотреть что-нибудь кроме низких деревьев, в которых не спрятался бы и ребенок, принцу не удавалось. Поэтому он решил, что утро вечера мудренее. Джулиан сомневался, что сможет заснуть: его привал был вынужденной мерой, и тело все еще пыталось куда-то идти, а еще лучше — бежать. Однако, усталость все же взяла свое, и он задремал относительно быстро. *** Дождавшись, пока утомленный путник заснет, Джек выскользнул из теней, взял под уздцы лошадь Джулиана и отвел ее в сторону от хозяина. Мышцы привычно дрогнули, перемещаясь под кожей, стремительно обрастающей чешуей. Жеребец издал тихий хрип, когда на обнимающей его шею руке неожиданно выросли когти. — И после этого ты еще говоришь, будто ты не чудовище, — хихикнул Логрус. Говорить в этой форме было не очень удобно, да и рот Джека был занят. Поэтому он ограничился тем, что представил в уме неприличную комбинацию пальцев — и послал этот образ в сторону невидимого собеседника. Ответный смех Логруса, раздавшийся в голове, практически заглушил треск ломаемых костей. А Джек подумал о том, что он просто не понимал своего счастья, когда он был только лишь человеком из Сумерек, не слышащим голоса в голове. Удивительно, но, несмотря на произведенный им шум, Джулиан продолжал спать. Не то принц Амбера вымотался сильнее, чем казалось на первый взгляд, не то Логрус немного помог ему не просыпаться, с него станется. Присаживаясь у костра, вновь принявший двуногую форму Джек подумал о том, что обязательно нужно будет спросить Джулиана о сегодняшних ярких кошмарах. И кстати о Логрусе. — И что теперь будешь делать? Дождешься, когда внук Дворкина пробудится, и надоумишь его нарисовать еще парочку Путей? — пробурчал голос в его голове. На сей раз Логрус решил не затруднять себя физическим проявлением в этой Тени, а потому их беседа больше напоминала контакт по Козырю. — Нельзя быть настолько злопамятным, — ответил Джек, подкидывая пару веток в почти потухший костер. — Дворкин всего лишь исправил твой изначальный Узор. От фейерверка, возникшего перед внутренним взором, захотелось поморщиться. Сдержанность никогда не была даром Логруса. — Исправил? Исправил?! Впрочем, как говорится, яблоко от груши не падает далеко. — Какая экспрессия, вы посмотрите! — подумал Джек, вложив в это мысленное послание свое законное возмущение. — Логрус, но ты-то знаешь свой истинный облик, и то, что это — отнюдь не абстрактная огненная загогулина. И то, что вы с Путем не слишком-то отличаетесь друг от друга в масштабах Вселенной, ну, разве что — возрастом. Вас даже нарисовали весьма схожим способом. — Мне просто бездарный художник попался. Логрус был явно не в настроении, поэтому Джек послал ему очередную картинку: он сам в человеческом облике стоит подняв руки. Потом немного подумал — и дорисовал воображаемому Джеку белый флаг в правой руке. — Уговорил. Когда я решу рисовать новый Логрус, возьму пару уроков у Дворкина. — Джек! — судя по тону, Логрус все же не злился по-настоящему, а значит — игру пока можно продолжить. Когда их перепалки доходили до опасной черты, оба брали негласный тайм-аут на пару недель. Джеку не раз приходила в голову мысль о том, что каждый из них по-своему ценит другого. Просто ну очень по-своему. — Ну, что сразу «Джек»? Мне порой кажется, что у тебя попросту кризис самоопределения, радость моя. Запоздавший на пару тысячелетий в сравнении с человеческими подростками. — Дожили. Ты смеешь равнять меня с… — У них та же кровь, ты забыл? — Ну, знаешь ли. В этом весь ты. Сравнить величайшее из творений вселенских масштабов с последствиями многократно испытанной слабости плоти… — Полегче на поворотах, — протянул Джек, удобней устраиваясь у костра. — Тебе еще комплекс Мессии не жмет? Возьми вот хотя бы его, — кивок в сторону спящего Джулиана. — Разве амберский принц не похож на тебя? Точно так же ревнует отца к своим братьям. А уж интенсивность эмоций и вовсе зашкаливает… — Мне вот интересно, что ты, умник, скажешь тому, чей Узор ярко горит у этого «Джулиана» в крови? — голос Логруса стал обманчиво мягким, ну, насколько это возможно для существа, постоянно меняющего его тембр и высоту. Похоже, они наконец-то дошли до того, что действительно беспокоило одну из ключевых Сил этого Мироздания. — По-моему, Путь еще не дорос до бесед, — легкомысленно произнес Джек. — Но ты все равно хочешь поехать в Амбер? Хочешь, я вижу. Зачем? — Возможно, я просто устал от твоей болтовни? — Не играй со мной, Джек. Это очень серьезные вещи. — Я достаточно долго скитался между Тенями и теперь мне хочется разнообразия. Думаю, ты и сам был бы не прочь посмотреть, что там устроили Дворкин и Оберон на другом конце Мироздания. — Мне не нужно смотреть, я и так знаю «что». Синее небо, райские кущи и все лежит строго по полочкам. П-ф-ф! — Шпионишь, выходит? — Врагов нужно знать. И про них нужно знать. Аксиома. — Я не буду влезать в твою вражду с Путем, Логрус. — Даешь слово, Джек? — Ты знаешь меня столько лет — и все еще веришь моему слову? — Если ты дашь его мне, это не будет пустым обещанием. Даже вор из Теней должен знать, когда шутки заканчиваются. — Я даю слово, Логрус. Только отстань. По-моему, Джулиан просыпается. — Похоже, ты прав. Ну что же, принца Амбера ждет интересное пробуждение. *** Пробуждение Джулиана вышло… запоминающимся. Он был жив и здоров, меч по-прежнему лежал рядом, нож — тоже. Но вот от коня не было даже следа, и о том, что он был у костра, говорила только лишь не успевшая распрямиться трава. Значит, Отважный был здесь еще час назад, но теперь он исчез. А вместо него у костра сидел незнакомый мужчина. Ну, относительно незнакомый: чем дольше принц рассматривал этого типа, дожидающегося его пробуждения, тем больше фамильных черт у него находил. Незнакомец здорово смахивал на Оберона тех давних времён, когда Джулиан был мальчишкой. Внешне король с тех пор изменился не очень, но вот искренних чувств у него на лице теперь уже не читалось. А у этого человека физиономия была достаточно… выразительной. — Может, откроешь глаза? — вдруг спросил незнакомец. — По-моему, притворяться спящим так долго бессмысленно, да и невежливо. — И кто ты такой? — спросил Джулиан, садясь таким образом, чтобы было удобнее обнажить меч. Наглый тип заметил этот маневр, но лишь улыбнулся. На первый взгляд он не был вооружен, но Джулиан не был бы сыном Амбера, доверяй он лишь первому впечатлению. Без лошади, в пустынном карликовом лесу, да еще и без спрятанного оружия? Ха, насмешили. — Ты можешь звать меня Эйденом, — ответил незваный гость. Эйден? Знакомое имя. Из давней семейной истории. — Ты не можешь быть Эйденом, — произнес Джулиан. — Отец убил его годы назад, он нам сам это рассказывал. Так кто ты на самом деле? — Для тебя это важно? — Ну, знаешь ли… — у Джулиана закончились вежливые слова. — Я тот, кому ты интересен. Я слежу за тобою уже пару дней, и, пожелай я тебе зла, нож вряд ли помог бы тебе, Джулиан. — Выходит, мое имя знаешь? — А так ли важны имена? Ты можешь звать меня… «Джеком». «Логрус, будь добр, заткнись». — …Эл, раз уж Эйден тебе больше не нравится. «Приятно, что первая из ассоциаций у тебя возникает со мной». «Эл — сокращение вовсе не от твоего имени, даже и не надейся». — Почему это «больше»? — спросил Джулиан. — Потому, что ты думал о нем, когда наши пути пересеклись в первый раз, Тень или пару назад. Причем думал о том, как было бы славно, убей он тогда Оберона. Тогда отец бы не смог причинить тебе боль… да и дать тебе с братьями жизнь — тоже, так что в твоих размышлениях на деле куда больше неприязни к себе, чем к вашему королю. Возможно, пора об этом немного поговорить? — С кем? С самозванцем, который с неясной мне целью шел за мной по Теням? И кстати, как именно ты за мной следовал? Я думал, на это способны лишь члены нашей семьи. «А мальчик зрит в корень. Пожалуй, ты прав, надо как следует присмотреться к этой семейке». «Логрус, прошу тебя, не мешай. И прошу в последний раз!» — Не только вашей. На это способны все, в чьих жилах течет кровь человека, когда-то создавшего Логрус... «…и это как раз моя кровь, между прочим», — пропел мысленный голос в его голове. Вот же паскуда! Джек в красках представил, как он обрывает у Логруса огненные отростки. И еще раз. И еще. Ответ пришел сразу же. «Все-все, затыкаюсь, я тих, словно мышка». «Надеюсь, что так». — Но я не менял Тени сам — я лишь шел по следу, — закончил он фразу, обращенную к Джулиану. — И это возвращает нас к первому из вопросов. Кто ты такой? — спросил принц Амбера. — Я не хочу тебе лгать, — удивительно, но Логрус действительно промолчал. В Тени, небось, только что умерло что-то крупное. — А правда в любом ее виде вызовет слишком много вопросов. Почему бы тебе попросту не принять словно давность сам факт моего наличия в мире? — Кстати о вопросах, — Джулиан еще раз оглянулся по сторонам, но не рассмотрел ничего, кроме зелено-бурой листвы. При свете солнца (для разнообразия — вполне приличного, желтого цвета) карликовый недолес выглядел еще более жалким и словно бы... искалеченным. Это в каком же состоянии он вчера шел по Теням, чтобы забрести на ночь глядя в такую дыру? — Где мой жеребец? — То, что осталось от лошади, лежит метрах в ста к северу, — любезно ответил ему незнакомец. — Что значит «то, что осталось»? — Это значит, что я немного проголодался в пути. — Ни черта себе! — Джулиан вскочил на ноги, и меч оказался в руке почти сам собой. — Теперь я вполне сыт, — не меняя тона, сказал Эл. Он по-прежнему сидел, не меняя расслабленной позы. — Но на твоем месте, я не стал бы так искушать Провидение. Кровь у детей Оберона такая же красная, как и у прочих существ. Да и мясо не менее вкусное. — Выходит, ты все же не человек. — Сейчас я — вполне человек, ради удобства беседы. Когда у меня нет нужды говорить, я предпочитаю четыре опорных конечности. О, и, пожалуйста, давай без «кто ты» в третий раз. Это уже не забавно. — Ладно, — сказал Джулиан, отложив меч и показав собеседнику пустые ладони и вновь опускаясь на землю. За то время, пока принц стоял, он успел рассмотреть в кустах то немногое, что осталось от лошади. После этого зрелища испытывать свою удачу резко расхотелось. — Так что тебе надо? — Компании. Дома. — Гм… весьма… неожиданно. — Что же тут странного? Ты — один, я — один. Вместе нам будет лучше. — Позволь мне слегка усомниться, — принц не счел нужным сдержать сарказм в голосе. — Когда кто-то, только что съевший твоего коня, вдруг объявляет себя очень ценным и даже незаменимым, хочется покрутить пальцем себе у виска. — Сомнения здесь излишни. Я могу быть очень полезным. — Полагаю, что это решать мне. — Разумеется, — согласился Эл. И замолчал. Через пять минут молчание у костра стало весьма неуютным. А через десять Джулиан не выдержал. — И ты что, будешь просто сидеть здесь и ждать? — Разумеется. — А если я решу уйти, ты пойдешь за мной? — Пешком ты вряд ли ходишь быстро. — Вот дьявол! — прочувствованно сказал Джулиан. Перспектива долгого пешего путешествия его и впрямь как-то не вдохновляла. — В моей… другой жизни меня называли и так, — улыбнулся Эл краешком губ. — И Дьяволом, и Светоносным, и… «Злым Джеком». — …прочими прозвищами. Но это было давно. — Сперва — умерший дядюшка, потом — чудо-юдо, сожравшее моего скакуна, теперь — Люцифер… во что же я влип? — спросил пустоту Джулиан. В том, что спрашивать этого типа как правило бесполезно, он уже убедился. — Эта история не хуже тех, в которые ты влипаешь обычно. К тому же, тебе от нее будет явная польза. — Какая же, смею спросить? — Я могу отвезти тебя в город. — Как «отвести»? Взяв меня за руку, что ли? — Отвезти на своей спине, идиот! — это был первый раз за беседу, когда Эл проявил легкое раздражение. «Ты это серьезно, Джек? Его лошадь?» «Я так и думал, что благоразумия тебе хватит совсем ненадолго». — Так значит, Отважного ты съел не только из-за чувства голода, но и для того, чтобы создать мне необходимую мотивацию? — «понял» Джулиан. «Нет, милый принц, он сожрал ее, потому что проголодался». «Знаешь, Логрус, ты — единственное существо в этом мире, которое даже хуже, чем я». «Первая похвала от создателя за прошедшие тысячи лет. Просто нет слов, как я тронут». — И на кого ты, интересно, похож в своем… четырехлапом обличии? На рептилию или на лошадь? — Думаю, что на достаточно странную лошадь. Хотя в зеркало я в тот момент, знаешь ли, не смотрелся. — Ты все же — лорд Хаоса, — заключил Джулиан. — Только они меняют форму по своему желанию. — Ты ошибаешься. Это могут все. Но в вашем теперешнем мире только лорды Хаоса верят в то, что такое возможно. — Вера? Да ну, не смеши. — Даже не собираюсь. И не поднимай бровь с такой явной иронией. Произнеся слово «вера», я имел в виду не религию, а отсутствие ограничений, прежде всего — в голове. У тебя там написано, что ты — голубоглазый брюнет, способный ходить по Теням. И ты в это веришь. В то время как у меня… — он замолчал. — Что? — снова не вытерпел Джулиан. — Что мой внешний облик — такая же Тень, как и все окружающие тебя миры. И что может быть много обликов, отражающих мое настоящее «я» и отличающихся от него на микрон или же — очень разительно. Я верю в такую реальность, и потому все мои Отражения существуют в пространстве и времени. И потому достаточно лишь выбрать то, что нужно мне в данный момент, и стать им. Все просто. «Интересная концепция». «И совершенно правдивая, для разнообразия». — Да уж… — протянул Джулиан. — И сейчас ты хочешь побыть моей лошадью? Представляю, как я приезжаю в Амбер на очень странном коне по имени Люцифер. «А знаешь, он прав». «Я хочу взять это имя в честь давнего друга». «У тебя есть друзья, Джек из Тени? Вот удивительно. Но сравнение с тобой им навряд ли польстит. Я не прав?» — Не думаю, что в Амбере кто-нибудь удивится твоей новой лошади, Джулиан, — усмехнулся Эл. — Но сейчас мне хочется просто вернуться домой. Амбер — не мой дом, но для жеребца этот вопрос решается проще, чем для человека. Дом там, где хозяин. — Оно того стоит? «И я, кстати, о том же». — Ну и вопрос, милый мой… это же не навечно. Но в одном ты все-таки прав, Люцифер — не слишком хорошая кличка для лошади. Измени ее как-нибудь, что ли. «Джек, а Джек, принц начал мне нравиться. Можно я подскажу ему парочку вариантов?» «Логрус, вот только попробуй!» …В одной далекой Тени принц Джулиан все же нашел себе идеального скакуна, о котором всегда мечтал. Он назвал его Моргенштерном.